Сергей, циничный персонаж, убивающий главную героиню в моём романе «Остров Харона», умрёт через три месяца, в Рождество. Я позвоню в Гоа нашей общей знакомой. Она свяжется с Тайландом и перешлёт мне письмо-ответ – внезапно после какой-то местной прививки. Перед смертью он начал изучать греческий язык…
Кто-то мягко обнимает меня сзади, целует в волосы и шепчет на ухо:
– Охренеть, да? Внезапно-то как! Работу ищешь?
Когда И. приходит ко мне в офис, его руки разбегаются по моему телу волнами.
– Слушай, давай всё-таки начнём общаться иначе? Нежность без секса ещё никто не отменял! Приеду к тебе в выходные? Утром. Потом у меня мероприятие.
Он не один приедет – с гитарой. Я уважаю импотентов, которые не комплексуют. Но нет… не приедет. Ни с гитарой, ни один. Ни в эти выходные. Ни в следующие.
Потому что сегодня ночью мне позвонит Боря Прахов и скажет, что умер мой самый лучший друг – Вадик. Вот оно – предчувствие: гвоздики дома на подоконнике… В августе мы общались последний раз. Он сказал, что чуть-чуть приболел – у него обнаружили рак 4 стадии с метастазами в печень.
Единственный мужчина, который меня любил, а я… эгоистично плакалась ему в жилетку в то время суток, когда боль зашкаливала. Он знал всё про господина М. и прочих моих М., он читал все мои стихи и прозу и советовал, где что поправить. Он был единственным человеком, кому я безоговорочно верила и разрешала меня критиковать. День за днём, год за годом, он незаметно превратился в часть меня, мою вторую половину – так и не став ни одним из моих М…
Но это осознание придёт ко мне ночью. А пока я всего лишь на похоронах босса и целой эпохи Союза писателей – в ЦДЛ.
* * *
«А мы теперь – самый прочный сплав, его не нарушить пламенем…»
Важная Персона выплывает из зала. Я снова делаю шаг к гробу и кладу гвоздики.
«СПАСИБО, СПАСИБО, СПАСИБО» – мантрой повторяю я, периодически проваливаясь в память, которая на днях закончилась у ноутбука.
Открываю самую «тяжелую» папку – с фотками – а доживу ли я до того момента, когда появится время их все разобрать? – и листаю в хаотичном порядке, пока внезапно мой взгляд не останавливается на почти могильной плите с именами. Венгрия, сентябрь 2011, город искусств – Сентендре, где на аллее славы выгравированы имена участников международного фестиваля поэзии. Моё в том числе… Странно осознавать, что ты – уже мертв, если ты вроде как жив…
А это я – с Королём Мечей. Циничный. Эгоистичный. Дерзкий. Холодный. Прямо как я…
Кажется, прошла целая жизнь. Мы пьём чай на кухне, вспоминаем отпетую в ЦДЛ вместе с моим экс-боссом эпоху. Завтра я продолжу вычитывать очередную книгу очередного графомана. Ненавижу графоманов. Меня от них тошнит. Они все в коронах, все неприкасаемые. Только утром буковки выводить научились, а к обеду – уже все поголовно лауреаты и победители.
– Я тоже их не люблю. У нас много общего, – оценивающе произносит Король Мечей ледяным голосом.
Вот бы сейчас нырнуть вдвоём под тёплый плед и посмотреть какой-нибудь волшебный фильм… Но я вздыхаю, встаю под прожекторами на сцену и начинаю читать. Он смотрит, прямо как господин М., из мрака зала на меня, смотрящую на него. Я примерно понимаю, что он сейчас чувствует ко мне. Примерно то же, что я – к господину М. Но моя последняя строка, написанная совсем не ему, внезапно оказывается более чем уместной: «Смотри! Всё умерло вокруг, а мы – живые…»
– Ты, конечно, мастер концовок, – бесстрастно констатирует он, прямо как говорил господин М. – А я чуть не умер год назад… от короны. Даже дела все передал…
Я не хочу рассказывать ему ни про сожжённые мной тогда свечи, ни про то, сколько раз умирала сама, ни про количество скормленных чужим могилам гвоздик…
– А хочешь снимем кино? По твоему «Острову Харона»? Пошлём на Каннский фестиваль?
– Точка, – ледяным голосом произношу я в ответ.
– Точки ставим не мы.
Он смотрит на меня, а я – на него. Теперь, когда я мертва.
– Саш, а что мешает…?
– Да в общем-то ничего…
– И как тогда…?
– Да никак пока…
Теперь, когда я мертва, он всё ещё жив. У него есть силы, чтобы продолжать идти по этой узкой тропе. А у меня – нет. И я внезапно осознаю: всегда искала мужчину сильнее и умнее себя. Такой человек сейчас сидит за столом напротив. Смотрит на меня, как паук из центра сплетённой им сети. И просто ждёт. Спокойно. Цинично. Бесстрастно. И ему даже всё равно, уйду я или останусь. В его жизни. Он привык жить сам по себе. Как и я. У меня – своя паутина. У него – своя. Я боялась пауков с детства. А теперь боюсь саму себя и своего отражения в нём.
* * *
«Не роняй себя пеплом под ноги!»
Туда-сюда из Ясенево до Чертаново и обратно. Так надо. Надо куда-то идти. Всегда. Стиснув зубы. По дороге туда – церковь Петра и Павла, подворье Оптиной пустыни. На обратном пути – тренажёры на спортивной площадке – 30 минут. Или так: 30 минут на тренажёре, пешком до Чертаново и домой, с заходом в Петра и Павла.
Я шагаю по снегу вдаль – никого вокруг. Ни души. Сюрр. Я – мертва или просто заморожена, как моя Visa?
Включаю песню Сургановой «Рейс 612» и бесконечно слушаю её по кругу.
Запрещённая ныне сеть внезапно сообщает, что Мужчина в Белом – грузинский князь – лайкает очередной мой пост. «Я рада, что ты жив…» – провожу рукой по его волосам на фото. Единственный мужчина, о котором я жалею. Жалею, что не смогла переступить через свой страх. И что он тогда не стукнул кулаком по столу и не приказал мне остаться. Он до сих пор в белом. И всё так же улыбается. Но если бы тогда я осталась, свернула бы со своего Пути. И кто знает, оставили бы меня в живых в жуткой аварии на 53-м км МКАД? И на операционном столе с онко-некрозом в 25 кубических сантиметров – оставили бы?
Король Мечей разрушает метельно-загробную тишь звонком:
– Сегодня вышла газета. В магазинах «Москва» на Арбате и на Тверской. Ты там в красном платье. Поздравляю.
– Не верю в твою искренность, но всё равно спасибо, – без каких-либо эмоций произношу я.
– А ты суди не по словам, а по тому, кто для тебя что делает, – мрачно произносит он ледяным голосом и исчезает в метели, исполнив мою мечту.
30 минут на тренажёре. И 3 км до Чертаново и обратно.
– Александрочка, привет! Заеду минут через 30? Сходим прогуляться?
– Ты опоздал…
И уже навсегда… Просто знакомый Д. Лет сто как приезжает, и мы ходим до Чертаново вместе. Все сто лет мечтает жениться на мне. Но считает, что у него на меня нет денег. Даже на обручальное кольцо. Шутка. Однажды он напился, позвонил и выплеснул боль от невозможности быть рядом. А теперь говорит, что мы поженимся, когда я уйду на пенсию. Но я до нее не доживу. И умру не здесь… Д. – добрый. Воспитывает чужих детей. Всю жизнь. У него такая карма. Старше меня на 15 лет, хотя выглядит моим ровесником. Водит очередного сына в начальную школу. Сын от проститутки, к которой он однажды заехал в промежутке между нашими прогулками из Ясенево до Чертаново и обратно. Долго пытался познакомить меня с этим ребёнком, но я отказалась – обиделся. Он просто ещё не понял, что я – мертва.
* * *
«Медленно падает самолёт…»
Мысли разлетаются хаотично…
Ещё раз повторяю «СПАСИБО!», бросаю взгляд на лицо в гробу, крещусь, кланяюсь и ухожу прочь.
Захожу в магазин «Москва» на Арбате.
– Мне нужна газета…
Девушка размышляет, потом ведёт меня налево за кассы, и мы останавливаемся у стеллажа.
– Это Вы?! – ошеломлённо произносит она, бросив взгляд на газету, потом на меня.
Вечером отправляю по Вотсапу всем знакомым послание – пару строк и фото газеты.
Вот так, с детства, со смерти мамы, которая подарила мне перьевую ручку в качестве завещания, я шла всего к одной маленькой заметке на первой полосе…
Мне хочется позвонить Вадиму – он искренне переживал за меня и желал, чтобы я дошла до этого дня. Хочется в 1001 раз помянуть разными словами убившего меня по ходу движения господина М., но, осознавая, что без произведений, написанных мной ему от причинённой им мне боли, сегодня никаких статей бы и в помине не было, повыть о том, что в ночь, когда исполнилось моё старинное желание, я зачем-то всё ещё здесь и… совершенно одна…
Потому что он, Вадим, самый близкий мне человек, мой ангел-хранитель, умер. Потому что Германия – в Германии, а Афон – в Греции. Потому что Мужчина в Белом – по-прежнему, лишь улыбается, Д. воспитывает очередного сына от проститутки, И. постоянно путешествует с гитарой, а Король Мечей никогда не поймёт моих внезапно и лишь на мгновение воскресших эмоций.
Я достаю афонский ладан и жгу его на подоконнике у иконы Взыскания Погибших, одновременно и машинально размещая посты в соц. сетях – на самых больших кладбищах мира, как говорил Вадик – выкладываю тексты своих книг, вернее – всю свою жизнь, обменянную на эти книги – как забивают гвозди в крышку гроба, чтобы однажды… воскреснуть?
А потом я выхожу на балкон и, воя на Луну, снова и снова повторяю мантрой им всем:
«СПАСИБО, СПАСИБО, СПАСИБО, СПАСИБО, СПАСИБО…»
Ангел на улице
Штампом Небес на справочке
Стрелки сойдут с поста…
Ангел сидел на лавочке,
Звёзды считал – до ста…
– Ковшик там есть, а ложечка?
Ангел, шучу, дай пять!
– Знаешь, устал немножечко,
Лучше и ты – присядь…
– Здесь же – тупик, не кажется?
«Двойка» тебе в дневник!
Счастье со мной не свяжется,
Если и ты поник!
Ангел! Не будь затворником!
Время – ночных охот!
Среды бегут за вторником —
Может, пойдём в обход?
Ты же – мой друг, ты – умница,
Споришь со злой судьбой!
Что там?… И что за улица,
Где мы сейчас с тобой?..
Слышишь? – Поют! – Под звонницу
Славят – во всю – Христа!
Мне же – ловить бессонницу,
Нянчить – Луну – с листа…
Хватит сидеть да хмуриться!
Джокер спасёт игру!
…Ангел молчал – та улица
«Смертью» звалась в миру…
Стаккато
Дом – работа – дом,
из дома – в гости,
гости – в дом,
ром?
виски со льдом?
фото – в альбом,
он – стон,
он – ком,
прочь – в ночь,
в сон,
утром – с трудом,
сонм
счетов на оплату,
разбудят звонками —
напомнят про дату,
зарплата – затраты – заплаты,
дом – работа – дом,
вверх – дном…
Мысли зависли:
вот я – ученица
6-го «Б» класса,
пусть флаги кровавы,
и осы – у кваса,
а масса безлика,
хрупка и пластмассова,
я в Блока влюбилась,
читая Некрасова,
