Герка размахивал рюкзаком и говорил, что ему совершенно не хочется учиться. Хочется пить вкусные коктейли на пляже, загорать и кататься на велосипеде.
Вдруг его фантазии прервал громкий голос Лиса:
– Слушай, Арбат! – друг по фамилии был Арбатов. – Я придумал! Я всё придумал! – Игорь резко хлопнул ладонью по плечу друга.
Тот недоумевающе смотрел на него.
Лис продолжал:
– На следующей неделе мы должны выбирать тему дипломной работы на будущий год.
– Ну-у! – Герка не понимал, куда он клонит.
– До тебя вообще не доходит?! Тему дипломной работы и руководителя! – Игорь победно смотрел на него. – Свой диплом я буду писать у Киры.
Друг округлил глаза:
– Зачем? Что тебе это даст? Тем более, я слышал, что она не берет дипломников.
– Да пойми ты, Кира – профессионал в своем деле! Лучше неё никто не разбирается в русской литературе. Меня она возьмет, вот увидишь!
Арбатов знал, что больше всего на свете его друг любит буквы. Не просто любит, а обожает. Он может писать днями напролёт, сочиняя истории, рассказы, мастерски вплетая в них правду и небыль. Лис мечтает стать настоящим писателем, а не филологом. Герман же далек от такой фанатичной любви к книгам, поэтому учится на четверки, а иногда и на тройки. У Лебедева, определенно, синдром отличника. Перфекциониста. Всё, за что он берётся, должно быть выполнено на пять с плюсом. Это ни в коем случае не мешает парням дружить. Никто не понимает Игоря так хорошо, как Герка. И наоборот.
Поэтому о том, что Лис по уши влюбился в Киру Андреевну, Гера догадался самым первым. И сейчас с его языка сорвался вопрос:
– Игорь, а ты понимаешь, что она старше на целых двадцать лет? У неё сын чуть младше тебя…
Герман встревоженно смотрел на друга, потому что понимал, насколько серьёзно тот воспринимает свои чувства. Лебедев никогда не был разгильдяем, повесой и всегда относился к девушкам с должным уважением. Но ни про одну из них он не говорил ничего подобного. Ни на одну не смотрел как на икону, с восхищением и завороженностью.
Лис, ни на секунду не задумавшись, ответил:
– Я не её сын… Да, я младше. Но это никак не мешает мне любить. Покажи хоть одну девушку, которая сравнится с Кирой? По красоте, по уму, по стати. Знаешь, если мне и суждено испытать это чувство, то самое лучшее, что я могу сейчас сделать – это поблагодарить Бога за то, что он дал мне возможность узнать её! Пройти хотя бы по краю её жизни…
Парень глубоко вздохнул. И замолчал.
– Какой же ты всё-таки дурак! Вот именно! По краю… Я боюсь, что ты можешь с него упасть…
Гера обнял друга за плечи, тем самым давая понять, что всё понимает.
– Зачем тебе писать дипломную именно у неё? Ты измучаешь вас обоих. Себя – от невозможности приблизиться к ней ближе положенного, а её от того, что будешь больше смотреть, чем слушать.
– Ты не прав. – Лис покачал головой. – Для меня это не только возможность быть с ней рядом, но и учиться у самого талантливого и профессионального педагога. Я смогу разграничить чувства и дела.
– Господи, и в кого ты такой умный и рассудительный-то? И как мы до сих пор с тобой дружим? – Герка усмехнулся.
– Потому что ты тоже такой, только больше придуриваешься. Знаешь, Гер, мне кажется, я родился под счастливой звездой, потому что со мной будет самая прекрасная женщина в мире!
– Ага! Ты это её мужу скажи! Вот уж он обрадуется.
Парни засмеялись и вошли в здание института.
Глава 3.
Дело случая
Всю неделю Игорь готовился к тому, чтобы подойти к Кире Андреевне с вопросом о дипломе. Мысленно он проговорил с десяток диалогов, но нужные слова всё не приходили в голову. Решив довериться случаю, парень отпустил навязчивые мысли…
На следующий день в расписании стояли всего две пары: русская литература и философия. И то начинались они с двенадцати часов. Игорь выспался, выпил свой черный кофе без молока и сахара и пошел на учебу.
Солнце уже несколько дней радовало своим теплом. Стояла та чудесная пора, когда все вокруг было белым… Но это еще не «снег» тополиного пуха, а свежие «сугробы» цветов на деревьях. Месяц поэтов и бездельников, которые слоняются по городу в поисках красоты и вдохновения.
Придя в институт в приподнятом настроении, Лис решил немного постоять с ребятами из своей группы. В ней учились почти одни девчонки. Исключение составляли он, Андрей Вознесенский, Гера и Пашка Шпаков. Причем последние попали сюда с явным намерением уклониться от воинской обязанности. Зная, что в педагогический с большим удовольствием берут парней. Даже особо не придираются на экзаменах… До начала пары оставалось еще полчаса. Они громко разговаривали, обсуждая предстоящее мероприятие, посвященное окончанию курса.
– Как приятно слышать издалека хорошее настроение!
Знакомый голос заставил Игоря вздрогнуть и повернуться. На лестнице, улыбаясь, стояла Ларина.
– Добрый день, Кира Андреевна! – студенты поздоровались нестройным хором.
– Всем привет! – преподавательница помахала ребятам рукой.
Солнечные лучи, осветившие лестницу, создавали вокруг женщины ореол мягкой магии. Пылинки, светясь и мерцая, окутывали её фигуру. Приталенное коричневое платье в мелкий голубой цветок спускалось к коленям мягким шлейфом и слегка прикрывало их. Стройным ногам легко могла бы позавидовать юная танцовщица из любой музыкальной шкатулки. Так она выглядела всегда. Прекрасная в любом наряде. Безупречная в своей простоте.
– Всё-таки Кира очень красивая женщина! – Пашка притворно закатил глаза и вздохнул. – Даже жалко, что я не старше лет на двадцать…
Парни принялись обсуждать преподавательницу, но Игорь уже не слушал их. В голове мелькнула свежая мысль, и он побежал догонять уходящую женщину.
Ларина успела дойти до дверей аудитории, когда её окликнули:
– Кира Андреевна, можно с вами поговорить?
Повернувшись, она увидела Игоря Лебедева, студента четвертого курса. Кира преподавала у этой группы всего полгода, но уже успела запомнить его как ответственного и умного молодого человека.
Несмотря на то, что до пары оставалось пять минут, Кира Андреевна сказала:
– Да, Игорь, я тебя внимательно слушаю.
– Понимаете, тут такое дело… – слова разом вылетели из головы, и парень промямлил что-то несуразное.
– Так. Я ни слова не поняла. Давай зайдем в аудиторию, присядем и начнем сначала.
Они вошли. Игорь немного собрался и уже гораздо увереннее произнес:
– У меня к вам просьба. Я пишу статью про любовную лирику Владимира Маяковского на конкурс. Вы не могли бы ее проверить?
Глаза преподавательницы загорелись. Ларина очень радовалась, когда студенты тянулись к знанию. Парень понял, что попал в цель, и улыбнулся про себя.
– Конечно! Я, правда, занята написанием своей диссертации, но на твою статью время найду.
– Спасибо вам большое! – Лис сдержанно поблагодарил и поднялся.
– Приноси материал в любое время, я его заберу и дома прочитаю. До встречи на паре.
– До свидания!
Игорь вышел в коридор, немного отошел от двери и позвонил Гере.
Спустя двадцать минут парни сидели в столовой, и Игорь пересказывал разговор с Кирой.
– Ну правда же, я – гений, Арбат?!
Герка качал головой и удивлялся, как друг додумался до этой статьи. И теперь, как всё-таки здравомыслящий человек, спрашивал, когда Игорь собирается ее писать. На носу сессия. На что тот только счастливо отмахивался и говорил, что это не проблема.
Перед глазами у парня стояла залитая солнцем лестница, улыбка Киры и её идеально сидевшее платье. Он запомнил эту картину на долгие годы.
Глава 4.
Статья
Солнце палило нещадно. Герка с Аней (его девушкой) поехали отдыхать на речку. Они звали с собой и Игоря. Но он, подписав себе приговор и заперевшись дома, писал статью.
В квартире стояла невыносимая духота. Мор. Ни одна мысль в голову ни шла. Парень то и дело ходил в душ и стоял под холодными струями, пытаясь освежиться. За весь день он не вымучил ни строчки, сколько ни принимался. А завтра нужно было нести материал Кире.
Лис ругал себя на все лады… Вот как показать Лариной несколько строк? Извините, мол, на меня напал ступор, и я не смог написать эту чертову несуществующую статью?!
Игорь лег на диван и закрыл лицо тетрадью. Именно в таком положении его и застала мама, когда заглянула в комнату. Покачав головой и улыбнувшись, она положила тетрадь на стол и вышла.
Разбудил Лиса резкий звонок. Он подскочил и схватил телефон. Незнакомый номер.
– Алло! – сонно пробормотал Игорь.
– Добрый вечер! Это Кира Андреевна тебя беспокоит. Не разбудила?
Сон сняло как рукой, и он заикающимся от неожиданности голосом ответил: «Нет!»
– Я вот что подумала. Завтра заходи ко мне перед первой парой. Я приеду рано. Обсудим твою статью.
– Да, конечно, приеду!
– Ну вот и договорились. Спокойной ночи. – Кира отключилась.
Парень взглянул на часы: 21:35. Какая уж тут спокойная ночь! Не статья, а ноль от бублика… По спине поползли липкие капли пота. Позориться завтра перед преподавательницей не хотелось совершенно. У него даже не хватило времени обдумать, откуда та узнала телефон. Соскочив с кровати, он сел за стол и постарался сосредоточиться.
Первые строки всегда были для него самыми сложными… В любом тексте, за который бы Игорь ни брался. Они как будто являли собой своеобразный песчаный берег, полосу, по которой можно легко и безболезненно погрузиться в воду с головой. Иногда эта полоса оказывалась илистой и тягучей. Зыбкой. И текст выходил ровно такой же. Сырой. Не цепляющий. Иногда, наоборот, слишком уж острый и рваный. После которого вся остальная глава казалась сплошь сухой и безжизненной.
Сегодня начало оказалось для него особенно неподъемным. Зная, что её глаза первыми увидят эти строки, а губы прошепчут их, юноша цепенел. Слишком велик риск не понравиться. Оказаться пресным или, что еще хуже, вычурным. Сделав тяжелый вдох, Лис всё же написал первые фразы:
«Я солдат. Невидимой войны, за которую не дают медалей и орденов».
После этого стало немного легче, и слова пошли стройнее…
«Отдавайте ваши приказы! Стрелять? Или стреляться? Столько лет мы с вами ведём эту безутешную войну, имя которой «Любовь»! Что принесу я с поля боя, если выживу? Стопку писем… Пару исписанных стихами тетрадей… Да заплечный рюкзак. Это невыносимо. Я каждый день на передовой. Мне уже не страшно и не больно. Линия фронта проходит аккурат по моему сердцу. Я не видел вас два года. Я получаю редкие весточки и успеваю выучить их наизусть до следующих.
Я прошу вас, закончите её! Я прошу вас, потому как всё же верю в ваше неравнодушие…
Война прошла по моей душе не кирзовыми сапогами, но острыми тоненькими каблучками… Любовь не прошелестела по моему сердцу милыми розовыми лепестками, но проскребла по нему колючими шипами.
Бог справедлив и всемогущ. Уповаю на него, потому как нет для человека худшего наказания, чем не быть хозяином своему сердцу.
Все ваши письма впредь обязуюсь не читая рвать! И не писать вам более. Никогда.
Говорят, снаряд не попадает дважды в одно и то же место… Тогда как же ваше равнодушие целится каждый день так метко?»
Лис облизнул пересохшие от волнения губы. Невыносимо хотелось пить. Но за стаканом он не пошел. Побоялся растерять невидимые глазу, но ощутимые внутри частички вдохновения. Поэтому продолжал…
«Это могли быть строки Владимира Маяковского, которые он посвятил бы единственной любви всей своей жизни – Лилии Юрьевне Брик. Это могли быть строки каждого мужчины, в сердце которого есть место только для одной женщины. Любовь не всегда предполагает лирику. Чаще всего, даже наоборот. Но лирика всегда предполагает любовь…»
Часы показывали 04:48, когда Игорь поставил последнюю точку и закрыл тетрадь. Еще час ему понадобился, чтобы набрать написанное на компьютере и распечатать. Около шести утра все было готово.
Парень почувствовал облегчение и удовлетворение. Откинувшись на стуле, он закрыл глаза. Спать уже не хотелось, да и свободного времени оставалось полчаса.
Он негромко включил радио. Из динамиков доносились знакомые слова Валерия Ободзинского:
Эти глаза напротив – калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив ярче и все теплей.
Эти глаза напротив чайного цвета.
Эти глаза напротив – что это, что это?
Пусть я впадаю, пусть
В сентиментальность и грусть.
Воли моей супротив эти глаза напротив.
Вот и свела судьба, вот и свела судьба,
Вот и свела судьба нас.
Только не подведи, только не подведи,
Только не отведи глаз.
Эти глаза напротив, пусть пробегут года.
Эти глаза напротив, сразу и навсегда.
Эти глаза напротив, и больше нет разлук.
Эти глаза напротив мой молчаливый друг.
