Владимир Васильевич Гриньков "Шоумен. Министерство мокрых дел"

Это была чудовищная бестактность, но я хотел в конце концов знать, кто она ему. Секундная пауза, после которой:

– Да.

Значит, не расписаны. Секундное замешательство его выдало. В общем, так и должно было быть. Невозможно представить Ольгу чьей бы то ни было женой – чтобы штамп в паспорте, пошлые слова работницы загса и все прочие прелести бюрократического оформления отношений. Такая женщина не может быть женой. Только объектом поклонения и любви.

Светлана смотрела на Жихарева так, что было ясно – наконец-то увидела настоящего мужчину.

– Ну, допустим, – сказал я. – Но как всё это сделать технически?

– То есть?

– К сейфу наверняка нет прямого доступа. Какой-то код. Или ключ, в конце концов.

– Ключ. Даже два ключа.

– Два? – приподнял я бровь.

– Один хранится в банке, другой – у Ольги. Открыть ячейку можно только двумя ключами. Служащий банка открывает свой замок, Ольга свой …

– И как же ты собираешься положить колье в нужную ячейку?

– Ольгин ключ будет!

– А ключ, которым пользуется служащий банка? И кто тебя вообще подпустит к той ячейке?

– Женя! – сказал Жихарев. – Ну не может быть, чтобы тебе отказали!

– Кто?

– Руководство банка.

– Да ты сошёл с ума!

До меня, наконец, дошло, к чему он клонит.

– Ты хочешь, чтобы я пошёл договариваться с ними?

– Тебе не откажут! Тебя знает вся страна! И если ты этого захочешь …

– И не надейся!

– Почему?

– Как ты себе это представляешь? Я прихожу к руководителю банка и говорю: "Хочу забраться в сейф одной из ваших клиенток. Не возражаете?" И как ты думаешь – что он мне ответит?

– Но ты же ему всё объяснишь! Ну, хочешь, пойдём вместе? Я буду с ним разговаривать.

Я представил, как Жихарев будет разговаривать. Очень будет настойчив. Как бы директору банка не пришлось вызывать охрану, чтобы выставить нас с Жихаревым из своего кабинета.

– Это чушь собачья, – сказал я.

Сказал – и встретился взглядом со Светланой. Она, кажется, была со мной не во всём согласна.

– Как ты думаешь? – спросил я у неё.

– А что здесь такого?

– И ты ещё спрашиваешь! – взвился я.

– Женя! Представь, что этот сценарий придумали мы сами. Сами! И решили снимать сюжет. Ты разве не пошёл бы договариваться с руководителем нужного нам банка? И разве не смог бы договориться? А? Что здесь такого? Вспомни, какие сюжеты нам доводилось снимать. И – ничего. Всё получалось.

Я знаю, для чего в этот мир пришли женщины. Чтобы в нужный момент всё правильно и спокойно объяснить и придать нам, дуракам, веры в собственное всемогущество.

– В принципе, конечно, – признал я. – Особенного тут ничего и нет.

– Вот! – сказал Жихарев. – Я и говорю …

Но я всё ещё сомневался. Мне нужно было время, чтобы всё обмозговать в спокойной обстановке.

– Давай отложим этот разговор, – предложил я Жихареву. – Денька на три. Ладно?

Он хотел возразить, но взглянул мне в глаза и понял, что сегодня окончательного ответа всё равно не добьётся.

– Хорошо! – согласился легко, как будто нисколько не сомневался в конечном успехе. – Я тебе позвоню.

* * *

– Надо соглашаться! – убеждённо сказал Дёмин.

Мы сидели втроём – он, Светлана и я – в баре телецентра. Пили кофе и держали совет.

– То, что он оплачивает нам съёмку в банке – чепуха, – говорил Илья. – На этом мы, конечно, не заработаем, а вот время потеряем, это ясно. Но вся штука в том, что – не можем отказаться!

Илья щёлкнул пальцами.

– Он столько денег в нас вложил, Женька, а сколько ещё вложит! Клиента надо ублажать!

Дёмин знал, что говорил. Он был нашим администратором и знал, что сколько стоит и как нам достаются деньги. У каждого успеха есть причина. Причиной нашего успеха было то, что мы имели возможность тратить большие деньги. Это всё и решило. Будь мы бедны, как церковные мыши, мы разыгрывали бы прохожих где-нибудь на улице – от случая к случаю, всегда надеясь на авось, снимая происходящее одной-единственной камерой и надеясь, что при монтаже сможем слепить из снятого хоть что-нибудь более-менее смешное. А зритель ждал постановочных съёмок. Чтобы всё было подготовлено заранее, чтобы интерьер и всё как будто бы всерьёз. Он хотел видеть маленький фильм, а не случайно отснятый скрытой камерой материал. Денег, получаемых от продажи нашей программы, нам худо-бедно хватало. Но помощь Жихарева была совсем не лишней. Не будь его денег, чего-то мы, возможно, просто не смогли бы снять.

– Я бы тоже согласилась, если честно, – сказала Светлана. – И не из-за денег, а просто потому, что придумка хорошая.

Ей это понравилось, наверное, – колье в подарок, да ещё таким способом.

– Она красивая, да?

– Кто? – не понял я.

– Жена Константина.

– Очень, – не стал я кривить душой. – Ты разве не видела её на церемонии?

– Не обратила внимания.

Жихарев и его спутница сидели в тот день позади нас, через несколько рядов.

– Поздравляю с успехом! – пропел над нами женский голос.

Настя Полякова, директор службы новостей нашего телеканала. Умна, недурна собой, острый язычок и доля цинизма – гремучая смесь. Я не то чтобы её опасался, но всегда напрягался, не зная, чего от неё ждать на этот раз.

– С каким успехом? – на всякий случай не понял я.

Настя села за соседний столик, положила перед собой мобильный телефон, с которым не расставалась никогда.

– Я об этих премиях. Вы же победили сразу в куче номинаций. В шести или в семи, если я не ошибаюсь?

Вы можете уколоть вот так – будто бы хваля? Не можете? Значит, до Насти вам ещё расти и расти. Потому что она сказала о шести-семи номинациях, а на самом деле их у нас три. Всего. И говоря об этом, уже держишь в голове как бы не успех, а вроде бы даже провал – потому что получил вдвое меньше призов, чем она, Настя, якобы ожидала. Хотя всё она прекрасно знала – и про наш невыдуманный успех, и про три номинации. Просто метод у неё такой – человека на место ставить. На место, ею, Анастасией Поляковой, определенное.

Я слышал, как украдкой вздохнул Дёмин. Он был искушён в интригах здешних коридоров и тоже всё прекрасно понял. К тому же к нему лично Настя Полякова всегда относилась с неприкрытой иронией. Наверное, такие мужчины, как Илья – невысокие, округлые и с усами – никогда не были предметом её грёз, что она Илье из раза в раз и демонстрировала.

– Как тебе ваш новый диктор? – спросил я у Насти, чтобы сменить тему разговора.

– Ты о ком?

– О том парне, которого Кондаков прочит в ведущие "Новостей".

При упоминании о Кондакове Настя даже подобралась, и во взгляде уже не угадывалось иронии. Ну, во-первых, какая же ирония при упоминании о руководителе телеканала Кондакове – непосредственном, можно сказать, начальнике Насти Поляковой. Настя шефа уважает и побаивается, как уважают и побаиваются человека, который выплачивает тебе зарплату в десять тысяч долларов ежемесячно. А во-вторых, Настя в службе новостей – наипервейший человек, и, если что-то проходит мимо неё, то есть делается без её ведома, она от этого становится больной.

– Кто такой? – спросила Настя.

Начала собирать информацию. Когда Кондаков наконец-то поставит её в известность, она уже о многом будет знать.

Но я, к сожалению, не мог удовлетворить её любопытства.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Видел его только мельком. Не молод и не стар. Говорят, какой-то дальний кондаковский родственник.

Настины глаза оставались бесстрастными, но губы она поджала. Просчитывала варианты. Её кофе стыл в чашке.

– А от кого ты о нём узнал?

– На-а-астя-я! – протянул я с улыбкой и развёл руками, давая понять – здесь источники информации раскрывать не принято.

Неписаный закон телевизионных джунглей. Оплошавшего съедят.

Полякова понимающе кивнула. Не обиделась. Так принято, она знала правила игры.

Через пару минут мне понадобилось отлучиться. А вернулся я не один.

– Вот! – представил я Насте своего спутника. – Прошу любить и жаловать! Случайно увидел в коридоре и решил вас познакомить. Тот самый человек, о котором я тебе говорил.

Надо было видеть лица Ильи и Светланы в этот момент. Потому что "кондаковским родственником" был Толик. Тот самый, из рекламного агентства. Я украдкой показал Светлане и Дёмину кулак. Но Настя на них и не смотрела. Она смотрела на новоявленного ведущего "Новостей".

Толика я выдернул прямо из нашего офиса, где он нас дожидался. Одной минуты хватило на то, чтобы ввести его в курс дела. И теперь он взирал на Настю благожелательно и без вызова. Как и подобает взирать на своего будущего шефа.

– Здравствуйте! – пропела Настя с чарующей улыбкой и протянула Толику руку. – Мне о вас говорили.

Толик склонил голову. То ли здоровался, то ли давал понять, что не сказать о нём Насте никак не могли.

– Вы присаживайтесь, – сказала Полякова. – Кофе хотите?

Толик отрицательно мотнул головой.

– У нас открылась мужская вакансия, – сообщила Настя.

И тут как раз объявился Толик. Какая удача! Просто блеск! Ей повезло.

– Вы когда-нибудь вели выпуски "Новостей"?

Толик мотнул головой. Не вёл.

Дёмин хмыкнул в усы, торжествуя. От Настиной спеси не осталось и следа. В милейшего человека превратилась. Любо-дорого смотреть.

– Все это когда-то делают в первый раз, – благосклонно заметила Настя. – У нас есть курсы дикторов, и вы, я думаю … Как вас зовут, кстати?

– Т-т-толик.

Настя обмерла и перестала дышать. Светлана прыснула. Я двинул её локтем в бок. Шоу началось.

– К-как? – осведомилась Настя, тоже начав заикаться – от неожиданности.

– Т-т-толик.

Было видно, с каким трудом даются согласные бедолаге.

– А фамилия?

– К-к-кондаков.

Настя стремительно менялась в лице. До этой секунды ещё надеялась, что произошла какая-то ошибка, но теперь убедилась – перед ней тот самый человек, о котором я ей говорил. Она повернула голову и посмотрела на меня. Я пожал плечами, демонстрируя, что, мол, и сам ничего не понимаю.

– Вы насчёт работы?

– Д-да.

– А к кому?

– К П-п-поляковой. П-п-полякова – эт-т-то вы?

– Я, – цепенея от ужаса, признала очевидное Настя.