– Угу, – надулась и семенит впереди, как бы заставляя бежать за ней.
– Может, помочь чем? У вас там контрольная по проекциям, а у меня ответы есть.
– Не-а, не надо.
Вот и весь разговор. Очередная мелкая ссора, причем на ровном месте.
С Зефиром, так я прозвал Зину от природной мягкости и смешного созвучия, мы встретились полгода назад. Она мне сразу понравилась.
На два года младше меня, высокая, стройная, красивая брюнетка с короткой стрижкой и темно-ореховыми выразительными глазами выделялась среди остальных восьмиклассниц. Если бы я ее встретил на улице, больше бы поверил, что она оканчивает школу или учится на первом курсе института.
Все девочки ее класса на переменах сбиваются в стайки, шушукаются и сплетничают о чем-то. Ни подойти, ни слова сказать – сразу повернутся друг к дружке и хихикают. Зина-Зефир не из таких. На переменах ни с кем, кроме пары-тройки лучших и верных подружек, не общается. Гораздо чаще гордо сидит на подоконнике и читает книжку. А иногда, как будто смеха ради, вливается в самую шумную компанию, прямо в центр горячей дискуссии, и выступает так страстно, будто обсуждают дело всей ее жизни.
Несмотря на ее странности, парни за ней волочатся, что вагоны за электровозом.
Со мной все как-то по-другому вышло. Как будто она сама включила меня в свою жизнь.
Перемена между третьим и четвертым уроками. Через четыре минуты – английский и четвертная контрольная.
Олег Анатольевич, наш препод, ехидный любитель задать вопрос посложнее и дать предложение позаковыристее, наверняка уже потирает руки от нетерпения. Мы с парнями, Васей и Мишей, стоим неподалеку от двери, пытаясь за оставшиеся мгновения вызубрить текст про Великобританию.
– Стас? – Миша дергает меня за манжету рубашки.
– М-м-м?
– Анатольич не говорил, косвенная речь будет?
– Чего? – отрываюсь от списка обязательных слов, чтобы переспросить.
– Какая речь? Косвенная?
– Не знаю, нет вроде. Он эту тему, по-моему, вообще не объясня…
– Привет, парни!
Зина. Возникла непонятно откуда и смотрит прямо на меня. Белая блузка и черные, имитирующие кожу брюки – известное бунтарство. До урока три минуты.
– Привет, Зефир, чего тебе? – мне сейчас не до сантиментов – я уже сосредоточен на предстоящем уроке.
– Шамаев, может, прогуляемся после уроков?
– Кх-хм! – Вася, покрасневший от сдерживаемого смеха, отходит и отворачивается куда-то в сторону.
– Так что? – смотрит на меня не отрываясь. – Отказываешься? Так и скажи, что темноты боишься!
– Ничего я не боюсь! – Зина очень хороший манипулятор – я тут же повелся. – Давай прогуляемся. Кстати, я знаю неплохую кафешку, можем там посидеть.
Раздается звонок. На мгновение поворачиваюсь, чтобы дать парням возможность зайти в класс. Снова смотрю в ее сторону, а Зины-Зефира уже и след простыл. Вот чудачка.
Так мы начали встречаться. Гуляли по парку, ходили в кафе, вспоминали истории из детства, делились своими впечатлениями о школе и мечтали о будущем. С каждой встречей наши отношения становились все теплее и выросли в нечто большее, чем дружеские. Ну, так мне казалось.
Однажды, как и всегда, мы встретились после уроков. Уже включились уличные фонари, и наст на сугробах переливается, как одеяло из бриллиантов. Снег под нашими ногами мягко, почти по-новогоднему похрустывает. Мы рассказывали друг другу, как прошел день.
Но внезапно все меняется. Вот она машет кому-то рукой. В пяти метрах от нас останавливается байк, и парень, слезая со своего «коня», обнимает подбежавшую к нему Зину. Они начинают оживленно о чем-то разговаривать, а я в это время стою в стороне. Все-таки решаюсь подойти и познакомиться. Но Зина, то ли почувствовав, то ли заметив боковым зрением мое приближение, целует байкера в щеку, и тот рвет с места, выруливая на дорогу.
Видимо, он был из ее тусовки.
Да уж, парадокс. Интересно нас связала судьба: я увлекаюсь рэп-культурой, она – роком. Мне нравятся 2Pac и Biggie, ей – «Ария» и «Король и Шут».
Но это не помешало нам сблизиться.
Хотя так ли это? Чувствую, как внутри что-то поменялось. Такое ощущение, словно оборвалась незримая нить, нас связывавшая.
– Ну что, пойдем? – глаза у Зины горят, как будто она только что разговаривала с Кипеловым.
– А что за парень, с которым ты сейчас общалась? – аккуратно спрашиваю я, стараясь не проявлять своих чувств.
– Да так, один знакомый с концерта, – машет она рукой. – Пару раз виделись.
Мы продолжаем идти по аллее, выдыхая облачка пара. Под ногами поскрипывает снег.
– А мне показалось, что вас связывает как минимум дружба.
– Стас, ты ревнуешь? Серьезно? – у нее удивленное лицо, будто я сказал что-то, ее шокирующее.
– Забудь.
– Подожди, – она останавливается. – Я что, твоя собственность?
– Всё, проехали. Пойдем, провожу, – я беру Зину за руку, но она ее выдергивает.
– Сама доберусь! – впервые за все время нашего общения резко отвечает Зефир и ускоряет шаг, вырываясь вперед. Это уже не похоже на те мелкие ссоры, которые нет-нет да и случались с нами до этого момента.
Я не стал что-то говорить вдогонку. Просто пошел за ней. Наверное, из-за чувства ответственности. На улице уже стемнело, и оставлять ее одну, когда обещал довести до дома, я считал недопустимым.
Зина не сбавляла скорости и молчала всю дорогу до своего подъезда. Вместо того чтобы обмолвиться парой словечек, как обычно, она захлопнула тяжелую, на скрипучей и сильной пружине дверь прямо перед моим носом.
Домой я возвращался в подавленном настроении.
«Очень странно, – размышлял я всю дорогу. – Возможно, она хотела, чтобы я извинился? Но за что? Получается, что я должен был просить прощения за вполне закономерный вопрос?!»
Я попрощался с этими мыслями, когда снимал дубленку в своей прихожей, и решил переключиться на что-то более логичное. Например, на домашку, которой задали сегодня прилично. Мама меня научила не откладывать дела на потом, и я старался сразу решать домашние задания, чтобы позже уже с чистой совестью идти гулять с друзьями.
Следующие наши встречи с Зиной были более прохладными. На одной из них, в надежде вернуть былую теплоту наших свиданий, я пригласил ее в кино.
После сеанса на обратном пути Зефир внезапно выдала:
– Ты, Шамаев, прикольный парень, что сказать. Не как остальные нытики.
– Это почему же?
– Никак тебя приручить не удается.
В самом деле, чудачка. Она что, меня проверяла все это время? И зачем меня приручать?
Таким образом, наши отношения, не успев развиться в нечто большее, через полтора года угасли. Причем в один момент. Не было скандалов и негатива, совместных решений и разговоров в духе: «Стас, я долго откладывала этот момент, но сейчас, думаю, нам надо поговорить».
Однажды она перестала мне звонить и приглашать на очередную прогулку, а я как-то и не стал напрашиваться. Ко мне пришло осознание, что такие отношения не для меня. Понятно, что в каждой женщине должна быть загадка, но не сборник замысловатых ребусов, которые я разгадать не в состоянии. Мое терпение было исчерпано.
Уже потом, когда мы встретились с Мишей на одной из больших школьных перемен, он спросил меня:
– Стас, а что Зефир-то?
– А что она? – я вопросительно уставился на друга.
– Да вы вроде как встречались.
– Теперь похоже, что уже нет.
– Вот так все просто? А как же добиваться расположения дамы? Или, может, уже встречается с кем-то другим?
– Мы расстались с ней – и точка. Теперь просто друзья, – я посмотрел на него умоляющим взглядом. – Давай о чем-нибудь другом, а?
– Ясно. Ну, не унывай, – подмигнул он мне. – Что-нибудь придумаем.
Глава 7. На распутье
В актовом зале гимназии сегодня полно народу. Успевшие прийти раньше мамы и папы, бабушки и дедушки уже заняли первые и средние ряды. Опоздавшие заполняют «камчатку», чтобы присутствовать на одном из самых важных в жизни их детей событии. Сегодня мы выпускаемся.
Девочки – в красивых белых и цветастых платьях или брючных костюмах. Ребята – в костюмах, в кэжуал-стиле или проще: светлая рубашка, темные брюки. У каждого из нас через плечо перекинута цветная атласная лента с надписью – опознавательный знак выпускника.
Задача наша на вручении аттестатов – проще некуда: ждать, когда назовут твою фамилию, не вздрогнуть, когда все-таки назовут, сделать несколько шагов до директора, приветливо пожать руку, принять заслуженный документ и, просияв от счастья (для фото обязательно), уйти со сцены.
Только почему так холодеют руки?
– Аттестат о получении полного среднего образования… – напряженная пауза, как будто я не знаю, кто должен быть дальше, – вручается… – вдох-выдох, – Шамаеву Станиславу!
Я, ведомый голосом директора, поднимаюсь на сцену. Сохраняю спокойное лицо, а после невольно расплываюсь в улыбке, получая корочку на руки. Вот и он – результат моего десятилетнего обучения в школе. Десять лет контрольных работ, сочинений, домашних заданий, физкультурных нормативов и так далее.
Спустя полчаса стоим с парнями на площадке перед центральным входом. Саша Иванов, Федот, Вася и остальные. Вроде знаем, что видимся не в последний раз, что будем общаться и дальше и, конечно, никогда не забудем друг о друге. Но почему-то невольно вырываются фразы вроде:
– Парни, ну вы все равно там, не забывайте.
– Стас, ты чего?.. Еще весь вечер впереди.
– Ну в самом деле, Шамаев.
Удивленно округленные глаза и дружеские хлопки по спине. Все сначала улыбаются, как бы смеясь над временем, над его невозможностью разлучить. А потом отводят глаза, потому что знают – еще как разлучит. Как сказала во время прощальной речи наша классная руководительница, смахнув слезу: «Впереди вас ждет взрослая жизнь».
Школа закончилась, и хип-хоп культура теперь будет буйным цветом цвести в перерывах между парами, а не во дворах сереньких спальных районов.
Тем более университеты уже выбраны.
Для кого-то калужский филиал Бауманки: сопромат, высшая математика и бессонные ночи перед очередной сессией. Для кого-то инженерный факультет: механика колесных машин и зажатые под мышкой тубы с чертежной бумагой. Выпуск у нас как на подбор – одни технари.
Только Федот, которому часы, проведенные за уроками, всегда казались пресными, выбивается из общей картины. Лучшего повода для шуток и не найти.
– Я, ребят, так считаю, – сделал он умозаключение, – чем логарифмы считать, пошли бы на соцфак.
– Пф-ф-ф, – Вася, обычно сдержанный, в этот раз не стесняется смеха. – Что, Федот, троебасы подвели?
– Это тебя рост подвел, – огрызается Миша. – Я на соцфак иду, чтобы лишний раз не париться. Надоела эта пахота учебная…
– Федот правильный выбор сделал. Будет бабушек обслуживать. Продукты им приносить. Благое дело, как ни крути, – рассудительно подколол я друга.
Взрыв смеха.
– Пошли вы все… – похоже, что подкол засчитан. – Сами потом от своей учебы взвоете.
Считалось, что соцфак – последний вагон для тех, кто не успевает поступить на факультеты посерьезнее, но вышку получать все же хочет. Из учебных дисциплин – библиотечное дело и основы кадрового учета, а самые большие опасности – жениться в двадцать (кандидаток в новобрачные хоть лопатой загребай) или попасть на практику соцработником: все лето носить пакеты с продуктами и мыть полы в квартирах пенсионеров.
– Не, ну правда, Миш, – меня понесло. – У меня в доме много бабушек живет. Так мы, может, чаще с тобой видеться будем.
– Стас, ты смотри сам с бабками своими там не обломайся, – Федот мстит за удачную шутку. – На инязе.
Да. Спустя несколько месяцев, после подготовительных курсов и сданных вступительных экзаменов, было решено – иностранный.
Возможно, повлиял тот факт, что мама в свое время привила мне любовь к чтению литературы, как русской, так и иностранной. Помню, с каким интересом я в детстве слушал перед сном увлекательные рассказы и сказки, а став чуть старше, уже сам зачитывался приключенческими романами и фантастикой, а также периодически листал New Yorker.
А возможно, я сделал выбор из-за того, что английский мне очень сильно импонировал: нравилось, как звучат слова, нравилось их произносить, обожал те моменты, когда мы с мамой общались на английском языке.
Но у меня еще был один вариант. Невзирая ни на что, я усиленно готовился последний год к поступлению в Высшую школу ФСБ.
И когда уже пришло время подавать документы…
– Стас, не будем, ладно? – мама стоит в дверном проеме с пультом от телевизора.
