– Подруги я не видел, но бородатый мужик на пассажирском сиденье с ней был. Прямо перед твоим приездом пропал куда?то.
Дмитрий только сейчас сообразил, что место, где произошла авария, находится совсем не на той дороге, по которой Маша должна была бы ехать от подруги Нади. А совсем в другом районе города. Он посмотрел на пьяное лицо жены с размазанной тушью и увидел в её глазах презрение и ненависть ко всем вокруг, включая его.
Звонок начальника вывел его из оцепенения и вернул в действительность.
– Дима, конец месяца. Как у тебя дела? Нужен твой отчет, надеюсь, он меня не разочарует.
– Да, Анатолий Петрович. Всё по плану. Отчет будет готов в срок, – мгновенно собравшись, отчеканил Дмитрий.
Но докладывать начальству было нечего. Он включил компьютер и вспомнил о том скользком неоднозначном комментарии к статье, которую сам опубликовал.
Человек, не скрывавший своё лицо и имя, написал: «Если правоохранительные органы не могут навести порядок в стране и разобраться с жуликами и ворами, то народ должен это сделать сам. А всех сотрудников полиции, прокуратуры, судей и фээсбэшников нужно рассматривать, как соучастников, и судить особым революционным судом вновь созданной Чрезвычайной Комиссии».
При желании тут можно было найти и возбуждение ненависти к правоохранительным органам, и призывы к экстремистской деятельности, и еще что?нибудь. Конечно, до суда это доводить может и не надо, но припугнуть стоит. А главное, можно будет внести это в отчёт о работе. Выяснить, кто стоит за комментарием было делом двух минут.
Лёша, только зашёл в свой рабочий кабинет, как услышал заигравший в кармане телефон.
– Алексей Михайлович, вас беспокоит сотрудник ФСБ Дмитрий…
«Хорошенькое начало понедельника», – подумал Алексей после телефонного разговора, записав на бумажке, когда ему надо будет явиться в серое унылое здание около городской администрации. Он опустился на стул и решил, что опубликованные материалы, как и было предсказано, начали менять его жизнь.
Через минуту на столе зазвонил внутризаводской стационарный телефон.
– Алексей Михайлович? – услышал он приятный женский голос. – Вам срочно необходимо зайти к директору предприятия.
Глава 8
– Не тратьте сил на обличенья, на обвинительную речь… – вместо приветствия весело продекламировал чьи?то стихи директор завода и, выйдя из?за стола, протянул Алексею руку. – А если по?простому – зачем делать то, за что тебе не заплатят…
Несмотря на то, что Роман Иванович Шмидт – высокий полный мужчина средних лет – встретил Алексея с улыбкой, взгляд у него был строгий и оценивающий. Рука же у директора оказалась мягкой и влажной.
– Ну что, Дон Кихот, решил повоевать с ветряными мельницами? – низким решительным голосом спросил он, возвращаясь на свое место. – Это хорошо, что твой знакомый блогер послал материалы мне, а не выложил у себя, – добавил он и внимательно посмотрел на Алексея, чтобы оценить его реакцию. – Ты присаживайся, а то, наверное, ноги не держат. Не ожидал?
– Не знаю… Не пойму о чём вы…
Алексей был готов к чему угодно, но о том, что Жозеф может поступить так подло, действительно не думал. Он машинально сел. Ему даже не могла прийти в голову мысль, что можно так легко обмануть, так подставить человека. И сделать это тихо, без видимой причины и повода.
– Он мне не говорил, что собирается послать материалы вам, – растерянно произнёс Лёша.
«Получается, что из?за этого предательства вся работа была проделана напрасно», – удрученно подумал он. Ему вдруг стало так обидно, что захотелось плакать, как в детстве.
– Журналистика и проституция – первые древнейшие и очень похожие профессии. Одни продают тело, другие идею, – Роман Иванович громко рассмеялся, заметив, как расстроился Алексей. – Неужели ты бы поверил проститутке? К тому же и те и другие почти всегда подрабатывают стукачами в разных органах. Доверять им – себя не уважать. Я думал, ты умнее. Мы же с тобой с одной альма?матер, один и тот же институт заканчивали.
Директор встал, подошёл к резному бюро вь углу кабинета и достал из него хрустальный штоф с тёмно?золотистой жидкостью.
– Ты моли бога, что он только мне одному их послал, а не кому-нибудь ещё… – произнес он, разливая напиток по рюмкам. – Хотя, кому он ещё их отправил, пока неизвестно, – добавил он, задумавшись. – Ну, давай, за студенческие годы! Я ведь тоже когда?то таким как ты был. Романтичным мечтателем. Поэтому и разговариваю сейчас здесь с тобой… – он выпил и, дождавшись, когда Алексей сделает тоже самое, сразу убрал штоф с рюмками обратно в бюро.
– А теперь расскажи мне, Лёша, – начал он очень серьёзно, присев на стул рядом с ним, – зачем ты это делаешь? – Роман Иванович наклонился к Алексею, уперся ладонями в свои колени и пристально на него посмотрел. – Тщеславие? Мол, я весь белый и пушистый, а вы все вокруг жулики и воры. А может потому, что у тебя смелости не хватает стать одним из нас?
Директор так пронзительно смотрел в глаза, что Лёше стало не по себе. Коньяк сначала очень быстро обжёг ему желудок, а потом, опять поднявшись вверх и смешавшись с обидой, ударил в голову.
– Совсем нет! Больше всего на свете я не хочу стать одним из вас! – резко выпалил он. – Воровать у своих же рабочих – это точно не моё.
– Почему воровать? – на удивление спокойно возразил Роман Иванович. – А может, ты всё не так понимаешь? Вот вспомни того же Дон Кихота. Он вроде весь правильный, за все хорошее против всего плохого. А на деле? На деле он то преступников освободит, то чужие, очень нужные мельницы поломает. И всё это на почве сексуального помешательства, – улыбнулся директор. – У тебя, надеюсь, с этим всё нормально? – Роман Иванович встал и пересел на своё место. – А если серьёзно, то ты смотришь на всё со своего шестка. И тебе совсем наплевать, что если не будет этих не совсем законных схем, то у меня не будет денег, чтобы занести их наверх тем, кто распределяет госзаказы и выделяет финансирование. А если не будет заказов, то у рабочих не будет работы. И их детям нечего будет мням?мням.
Алексей не знал, что ответить. Он не ожидал такой откровенности и был немного обескуражен. Если послушать директора, то всё у него было правильно, а вот сам Алексей со своими материалами хочет оставить голодными тысячи людей.
– Но неужели нельзя без этого? – неуверенно спросил он. – Без взяток?
– Можно. Тридцать лет назад так и было, когда без взяток и без хозяев… Согласно государственной необходимости. Но самим же и не понравилось. Даже тогда люди нашли кому завидовать – вот и снесли своё собственное государство.
Лёша заметил, что директор тоже сильно нервничал. Он опять быстро встал и начал ходить по кабинету.
– Если бы лень и зависть можно было бы выразить в математических единицах и разработать формулу определения категорий населения недовольных властью, то знаешь, кто был бы всегда на первом месте? – Роман Иванович вопросительно посмотрел на Алексея.
– Конечно, люди будут недовольны, когда им не хватает на проезд в автобусе, а другие ведут себя как хозяева жизни: дворцы, дорогие машины, яхты…
– А почему так? Ты не задумывался? Я, кроме нашего института, ещё Массачусетский технологический закончил. Четыре языка свободно, спортзал с бассейном через день, а кто?то за гаражами лавку от автобуса вкопал и каждый день водку глушит. Так кто из нас должен быть хозяином, а кто холопом?..
– Холопы… Не любите вы людей, – грубо перебил его Алексей, не зная как возразить логичным словам директора.
Роман Иванович ядовито рассмеялся:
– Я тебе даже больше скажу: я их ненавижу. А за что мне их любить? За зависть? За лень? Да больше половины этих… – он несколько раз щелкнул пальцами, подбирая точное слово, – озлобленных халявщиков думает не о том, как выучиться и заработать, а как у своего соседа отнять. От этого и семнадцатый год, от этого и девяносто первый. Ты оглянись вокруг. Тем, кто работает, революции не нужны.
Из-за того, что Алексей понимал, что в словах директора много правды, он разозлился и ехидно спросил:
– Может, потому что не у всех были такие высокопоставленные родители, как у вас, которые помогли вам на Западе учиться.
– Родители, говоришь? – директор побагровел от злости. Видно было, что слова Алексея задели его за живое. – Да. Мой отец тоже директором был. И тоже, как и я, самолёты делал. На которых миллионы людей летали. И ещё он поверил Горбачёву и перестройке этой. В девяносто первом даже к Белому дому пришёл демократию защищать… А через полгода его с работы на пенсию пинком отправили, потому что не давал «Аэробусу» и «Боингу» чертежи из своего КБ вывозить. Потом младший Гайдарушка честные накопления моего отца на старость обнулил, как и у миллионов других, – голос у директора дрожал от злости. – А когда мой отец увидел, как из танков по Белому дому стреляют, снял люстру в комнате, петелечку из верёвки сделал, на табуреточку залез и закончил свои счёты с жизнью… Я тогда в девятом классе учился. Так что он даже не увидел, как я универы заканчивал. Только тогда я твердо понял, что нет никакой Родины и правды никакой особенной нет, а есть я и мои близкие. И ради них я и должен жить. Чтобы жить с чудовищами, надо самому стать чудовищем.
– Как нет Родины? А Россия как же?
– Россия – лишь инструмент. А инструмент, конечно, надо беречь. Чтобы он по неумелым и чужим рукам не ходил. Хватит экспериментов. У всего должен быть хозяин.
– А как же люди? Они же видят несправедливость. Это не спрячешь.
– Почему не спрячешь? Большинство и не хочет знать правду. Для них есть другая, вымышленная реальность. Там, где футболисты и экскортницы за день зарабатывают миллионы. Где громкие воинские победы: прошлые и настоящие. Где, в конце концов, есть возможность купить в кредит машину, которая им не по карману, и этим изменить свой статус среди таких же людей, живущих в созданном специально для них мире ложных приоритетов.
– Ну а вы-то сами для чего живёте? Ну стали вы хозяином, а дальше-то что?
– Я же сказал: для близких. У меня жена, двое детей… И ещё, – глаза у директора загорелись, – я никому не рассказывал, но… – Роман Иванович опять подошел к бюро и достал оттуда какую?то фотографию, – влюбился я… – смущённо произнес он и протянул фотографию Алексею. – Как?то на нашей выставке случайно познакомился.
Алексей оцепенел: со снимка на него смотрела его Настя. Эту фотографию он сделал сам, поэтому хорошо помнил этот снимок. Они гуляли по парку. Красно?оранжевый купол цирка?шапито с клоунами?зазывалами и уличными музыкантами у входа создавал ощущение бесконечного праздника. Вокруг было много улыбок и солнца. Настя танцевала и пела, а он шёл рядом и чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле.
– Мы, русские, если влюбляемся, то до сумасшествия, – продолжил изливать душу директор. – Я когда думаю о ней, руки трясутся, сердце куда-то выпрыгивает и пот по лбу… Всё, как в романах.
– А она? – пытаясь скрыть взволнованность, спросил Лёша.
– А что она? Женщины любят успешных. Так мир устроен. На этом вся эволюция основана. А где ей в нашем городе таких найти? Или диванные слюнтяи, или гопники дешёвые… Но есть проблема: у меня же семья и это для меня основной приоритет. Так что не знаю, как эту задачу решить, – Роман Иванович забрал у Алексея фотографию и лицо его опять стало строгим и решительным. – Дети давно уже заграницей учатся. А с женой…
В этот момент у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Минуту он слушал говорившего не отвечая, потом просто сказал: «все понял», убрал телефон и повернулся к Алексею.
– Гену, приятеля твоего, нашли дома мертвым. Вроде как вены себе перерезал… – взгляд у директора помрачнел. – Может не только мне твой блогер материалы послал.
– Как мертвым? Где?
– Дома. В ванной. Так что я бы на твоем месте… ноги в руки и бегом бы отсюда. А иначе ты тоже труп, – он тяжело сел в своё кресло за широким столом и оттуда посмотрел на молодого человека с сочувствием. – Ты даже не представляешь, за какие нитки ты дернул. И все эти нитки привязаны к дряхлым, но очень чувствительным членам больших людей.
– Да куда я уеду? У меня мама здесь, работа… – растерянно начал Алексей.
– А у тебя и выбора-то нет, – Роман Иванович вышел из?за стола и подошёл к окну, на стекле которого капли косого дождя оставляли длинные грустные дорожки. – У человека вообще выбора нет. И у страны нет. Всё за него уже где-то решено. Выбор – это иллюзия. И попы так говорят, и учёные, – он повернулся к Алексею. – Когда отец повесился, у меня было два пути: или спиться, или стать таким, каким я стал. Но гены, видно, не позволили уйти за гаражи в алкогольную нирвану… Удержали. Так и со страной… Люди, история – это уже не поменяешь. А люди – это те же гены… Что выросло – то выросло. Ты, Алексей, беги… Чем быстрее, тем лучше.
Лёша вышел на улицу в таком состоянии, будто его прокрутило в барабане огромной стиральной машины. «Гена, Настя, Жозеф… Куда бежать? На какие деньги? Что сказать маме?..» Мысли кружились в голове, сменяя друг друга. Он машинально посмотрел на часы и вспомнил, что через полчаса ему надо быть в ФСБ.
Глава 9
Как Дмитрий ни пытался отвлечься, занимаясь рабочими делами, ночное происшествие не выходило из головы. Он совсем не думал на какие деньги будет восстанавливать разбитые машины. Его больше волновал бородатый мужчина, который был с Машей.
Если бы эту историю ему рассказали про кого?то другого, Дмитрий бы рассмеялся и без сомнений признал, что женщина наставила своему мужу ветвистые рога: слишком всё было очевидно. Но примерять рога к своей собственной голове ему не хотелось, и поэтому он пытался найти хоть какие-нибудь объяснения присутствию бородатого пассажира. Но, к сожалению, ничего придумать не мог.
Наконец Дмитрий решился спросить об этом саму Машу. Он набрал номер и, услышав ее голос, вместо заготовленного вопроса произнес совсем другое:
– Машенька, я думаю, нам стоит немного пожить раздельно.
Вырвавшаяся фраза была настолько непроизвольной, что он даже не успел сообразить – как это «пожить раздельно». Маша была не местная, приехала в этот город учиться издалека. И значит, идти ей было некуда. То есть уходить надо ему. Собственно, это и сказала совершенно не удивленная жена. Точнее, злобно выкрикнула в телефонную трубку:
– Да без проблем! Забирай вещи и сваливай! То, что я легла в постель не к тому парню, я поняла на следующий день после свадьбы: ты полное ничтожество!
Дмитрий тут же сообразил, что квартиру они купили уже после свадьбы и почти весь кредит за неё он уже выплатил. Наверное, об этом же одновременно подумала и Маша.
– Если ты надеешься, что я уеду в свою деревню и оставлю тебе квартиру, то ты сильно заблуждаешься. А попытаешься что?то сделать, я такое про тебя расскажу, что тебя и с работы выгонят, и знакомые общаться перестанут.
– Маша, ты о чем? – растерялся Дмитрий.
– Еще не знаю, но обещаю, что придумаю что?нибудь. Гугл мне в помощь!
Дмитрий неожиданно занервничал. Он понял, что супруга легко выполнит своё обещание, и никакие моральные принципы её не остановят. А выдумать она может такое, что потом всю жизнь не отмоешься. И всем будет наплевать, что это явное вранье. «И ложечки уже нашлись, но осадочек всё-равно остался», – вспомнил он дурацкую фразу из старого анекдота.
– Не будем горячиться, – тут же примирительно предложил он. – Что мы по телефону о таких вещах… Вечером приду с работы и поговорим, – Дмитрию самому за себя было стыдно, но он всегда боялся подобных скандалов и очень дорожил своей репутацией. – Это я, Машенька, наверное, из?за аварии… Распереживался.
Маше совсем не нравилась перспектива остаться без кормильца, и она тоже легко поменяла тон:
– Конечно, Дима. Ты не волнуйся. У меня только коленка немного болит. Приходи вечером пораньше, а уж встречу тебя так, что ты всё забудешь.
Как только Дмитрий положил трубку, на рабочем столе зазвонил местный коммутатор. Дежурный по отделу предупредил, что к нему посетитель. Следом раздался ещё один звонок. Это был начальник:
– Дима, ты помнишь о нашем разговоре? У тебя ни одного возбужденного дела…
Алексей был уверен, что вызвали его из?за материалов по заводу. Он решил, что Жозеф послал их и сюда. Поэтому очень удивился, когда сотрудник, предложив присесть, протянул ему текст с его комментарием, про который он уже давно забыл.
«Если правоохранительные органы не могут навести порядок в стране и разобраться с жуликами и ворами, то народ должен это сделать сам. А всех сотрудников полиции, прокуратуры, судей и фээсбэшников нужно рассматривать как соучастников и судить особым революционным судом вновь созданной ЧК…»
– Это вы писали? – сухо спросил оперативник.
– Да, я… кажется, – смущённо подтвердил Алексей, удивленный тем, что такая серьёзная организация тратит время, изучая его комментарии. – Понимаете, тогда день был такой… нервный, – начал он объяснять причину своего недовольства.
– То есть вы призываете судить, – грубо прервал Дмитрий, – а точнее, карать законные государственные органы правопорядка, и для этого призываете к свержению существующего конституционного строя с помощью революции?
– Да вы что? Какой революции? – опешил Алексей.
– Что? Уже страшно стало? – презрительно произнес Дмитрий. – Получается, вы только на диване грозные, революционеры кухонные.
– Послушайте, о какой революции вы говорите? В статье, к которой я оставил этот комментарий, говорилось о воровстве чиновников и о том, что жуликов покрывали сотрудники нашей «доблестной» полиции. Никаких призывов к свержению строя у меня нет.
Дима и без него хорошо помнил свою статью, написанную как раз с целью посмотреть на реакцию читателей.
– А откуда тогда возьмется тот «особый революционный суд»? Где у нас про него в Конституции?
– Это образное выражение… Да что вы в самом деле… В интернете столько всего пишут.
В этот момент в кабинет без стука зашёл пожилой коренастый мужчина в тёмно?синем костюме. Седые, но ещё очень густые волосы были аккуратно пострижены. Дмитрий вскочил. А Алексей понял, что это главный. Ничего хорошего это не сулило. Вошедший сначала пристально посмотрел на Лёшу, а потом, осматриваясь вокруг себя, спросил у своего сотрудника:
– Я у тебя очки свои не оставлял? Всё утро ищу.
По той, явно искусственной суете, с которой оперативник начал искать эти очки, Алексей понял, что это надуманная причина, а на самом деле начальник пришел посмотреть на него.
– Наверное дома оставил, – вздохнул седовласый мужчина и добавил, обращаясь к подчинённому: – Ты помнишь, о чём я говорил? Думаю, это как раз то что нужно.
Когда он вышел, Дмитрий зачем?то стал открывать и следом резко закрывать ящики у себя в столе, будто продолжал искать пропавшие очки.
Алексей же, на которого сегодня свалилось столько серьёзных и опасных проблем, сначала очень удивился, что приходится оправдываться из-за такой, как ему казалось, ерунды. Но сейчас, заметив, как под его комментарий оперативник подводит мысли, которых у него абсолютно не было, вместо того, чтобы стать более осторожным, наоборот разозлился и осмелел.
– Вам очень хочется премию получить за раскрытие особо опасного террориста?революционера? – спросил он насмешливо. – Вы, наверное, ничего делать не умеете и поэтому держитесь за это место. Вот и несете какую-то ахинею. Ещё и хамите. А я, в отличие от вас, инженер?конструктор и полезным делом занимаюсь.
– Я лишь собираю материалы, – хмуро ответил Дмитрий, не ожидавший такой реакции, – и передаю их следователю. А он уже решает, возбуждать уголовное дело или нет… Собственно, я вас вызвал, чтобы предупредить о том, куда ведут такие ваши комментарии. Надо следить за словами, Алексей Михайлович.
Дмитрий опять вспомнил о жене. «Может сделать вид, что предложения разъехаться вообще не было, и забыть про бородатого мужика? – подумал он. – Тогда получается, что у этого тощего длинного парня, его ровесника, больше смелости, чем у меня?»
