Сана Светлая "А почему бы ДА?"

А почему бы ДА?
Сана Светлая

Про что эта история? Для меня – про путь к себе через призму собственных страхов и травм. Про выбор, который мы совершаем каждый день. И про то, как этот самый выбор влияет на все, что мы имеем здесь и сейчас…

Сана Светлая

А почему бы ДА?

Глава первая

Аня погрузила ее чемодан в багажник машины.

– Ты вес учла, когда вещи собирала?

– Вес? – Ксюша удивленно посмотрела на подругу.

– Ну да, вес, он самый. Про который в памятке написано.

– В какой памятке?

– О господи, да в той, что вместе с билетом таким, как ты, выдается! – Аня возмущенно вздохнула.

– А что, если будет перевес?

– Высадят тебя с парашютом и чемоданом прямо в воздухе! Вроде взрослая, а никакого понимания ситуации!

– Все будет хорошо! Не ворчи, – Ксюша чмокнула подругу в щеку. – Ты же знаешь, инструкции и памятки – не для меня.

– Ладно, хоть голову дома не забыла! – не унималась Аня. – Воду пей здесь. В самолет с ней не пустят.

– Здесь? Но я ее специально с собой брала…

Аня обреченно посмотрела на подругу и вдруг засмеялась.

– Как в одном человеке может сочетаться ответственность в кубе с такой безалаберностью, до сих пор не пойму?! Пошли. Уже объявили регистрацию.

Они прошли через металлоискатель и присели на лавку, в ожидании, когда поредеет очередь.

– Не пойдешь сейчас? Вдруг место в хвосте достанется? – Аня вопросительно посмотрела на нее.

– В хвосте, так в хвосте. Это не важно. Важно, что я наконец-то лечу в отпуск. Важно, что я увижу море.

Аня дала ей последние ЦУ, и Ксюша, повесив рюкзак на плечи, обняла подругу, помахала ей и направилась к стойке регистрации, не веря в то, что всего через несколько часов она окажется в другой стране, среди других людей, в другом воздухе, а самое главное – отключится от будничной рабочей суеты и вдоволь насладится морем.

***

Паша надел солнечные очки и сел к иллюминатору. Ему нравилось смотреть, как выглядят города с высоты полета. Это занятие расслабляло и отвлекало его, помогая осознавать, каким маленьким человек выглядит в этой большой вселенной. И от этого осознания ему хотелось добиваться большего. Так он чувствовал себя значимым. И чувство значимости делало его свободным.

– Посмотри виды, может какие идеи появятся. – Таня протянула ему несколько фотографий.

– Давай на месте, Тань.

– У нас всего несколько часов на фотосессию. И результат нужен хороший, сам знаешь.

Таня давно была его менеджером. И он ее уважал за неукоснительную дисциплину.

– Все будет хорошо. Ты же меня знаешь.

– Это Saint Laurаnt, Паша. Твой успех там откроет дополнительные горизонты…

– Я все понял, Тань. Никакого спиртного на ночь. – Он усмехнулся. – Не переживай. Я буду идеален. Специально для тебя!

– Для меня не надо. Для себя будь! – иногда Тане хотелось треснуть его чем-нибудь по голове, чтобы призвать быть более серьезным.

– А Андрюха где с Димкой?

– Уже там. Пишут – красота неимоверная.

– Ну, готовься встречать нас, Тосса де Мар, – Паша вставил наушники и начал проговаривать вслух слова с аудиоурока испанского.

***

«Ну здравствуй, Коста Брава, здравствуй, Тосса де Мар», – вдохнув воздух полной грудью, подумала Ксюша.

Трансфер вез ее в отель, а она восторженно наблюдала за видами из его окна. Было уже темно, но Ксюша решила во что бы то ни было обязательно поздороваться с морем.

***

– Ложись! – скомандовала Таня. – Не вздумай бродить полночи где попало, или завтра будешь помятый и невыспавшийся! – она закрыла дверь номера, и он услышал ее удаляющиеся шаги.

– Конечно! – ответил он скорее себе, чем ей.

Паша привычно разобрал вещи, подошел к окну и, распахнув его полностью, стал любоваться видом.

С свои 25 лет он объездил много стран. Но Испания пленила его своей атмосферой, морем, пейзажами. Жаль, что на любование ими оставалось не так много времени, как хотелось бы. Съемки длились не более суток, и он радовался тому, что иногда удавалось выкроить пару дней и полюбоваться местными колоритами.

Как он, школьный отличник, стал востребованной моделью? Он часто думал над этим, оставаясь один.

Пашка был старшим сыном в семье. Денег всегда не хватало. И ему приходилось подрабатывать. Сначала на карманные расходы, потом на воплощение своих мечт – новый телефон или пару модных джинсов. Родители все время работали. И младшие братья частенько становились его головной болью и заботой. Но он был благодарен тому, что его жизнь сложилась именно так. Потому что это научило его брать на себя ответственность за все, что с ним происходит.

Высокий, стройный, красивый – он всегда нравился девушкам. И он встречался с ними. Еще со школы. И в их компании ему было почему-то комфортнее, чем среди парней. Почему? Наверное там, внутри, Пашка остался не уверенным в себе парнем. Парнем, который все детство слышал от родителей, что «это не для него», когда речь шла о том, что он хочет сниматься в кино или выступать на сцене, что «мужчине нужна хорошая рабочая профессия», что «дурь из головы нужно выбросить пораньше и не тратить жизнь на глупые мечты», что «ничего особенного в Пашке нет», поэтому он должен научиться смотреть на мир реально и не спускать жизнь в трубу.

И он ходил в школу, усердно учился, и даже подал документы в технический ВУЗ, сдав выпускные экзамены, но бушующие внутри его души порывы и страх, что он проживет не свою жизнь, сподвигнули его отправить свое портфолио в модельное агентство.

Тогда, они с Андрюхой и Димкой, купив большой кусок ткани, сделали несколько его снимков на простой Сanon прямо в Пашиной с братьями комнате.

Андрюха еще со средней школы выигрывал все фотоконкурсы. У него было отличное восприятие кадра, непосредственное и совсем не похожее на других. Его фотографии будто жили своей особенной жизнью. Были глубокими и говорящими. Димка отвечал за стиль. В школе он слыл большим модником и даже простую футболку умел носить броско и элегантно одновременно.

И Пашку пригласили на обучение… В элитную модельную школу города…

Отец рвал и метал, мать демонстративно плакала в своей комнате. И однажды, войдя в дом, он увидел собранный чемодан, гордо-вызывающе стоящий в коридоре.

На семейном кухонном совете было решено, что Пашка, пошедший по кривой дорожке, теперь сам по себе. Что с момента «сейчас» содержать себя и свои мечты он будет исключительно за свой счет и не в этом доме.

Он не винил родителей за их решение, тащя за собой чемодан по детской площадке. Он был им благодарен. Благодарен за то, что они, пусть таким способом, но все же дают ему возможность быть тем, кем он хочет, полагаясь исключительно на себя. Благодарен за то, что все эти фразы «это не для тебя», сделали его упертым и настойчивым, выветривая неуверенность в себе, формулируя жизненный девиз: «Я хочу этого! Смогу ли я это сделать? Давай попробуем».

Иногда где-то под ложечкой чувство вины от того, что не оправдал ожиданий близких, терзало его. Но он сделал выбор, что быть собой важнее. И просыпался с этим выбором много лет. И до изнеможения пахал. И никогда себя не жалел. Поэтому в 25 он был востребованной моделью с широкими профессиональными горизонтами.

«Она будет ругаться», – улыбнувшись, Пашка вышел из номера и пошел к морю.

***

«Вот это красотища! – Ксюша смотрела на огни крепости, подходя к воде… Было в этом старом средневековом замке что-то пленящее. Будто на одной из башен вот-вот появится Ланселот и устремит свой взгляд в море, рыцарские доспехи блеснут в лунном свете, а со стороны напротив Гвиневра помашет ему платком, предлагая тайком встретиться. Ксюша закрыла глаза, чтобы запечатлеть в памяти выдуманную картину, и вдохнула морской воздух, – какая красота!»

Уже два года после окончания института она работала в техникуме преподавателем русского языка и литературы.

Не самые популярные предметы среди молодежи, но Ксюша настолько любила свою профессию, что каждый урок был для нее мини-спектаклем. Тщательно готовясь к каждому из них, ей хотелось донести до юных слушателей смысл и привить им интерес к предмету, к книге, к чтению, к познанию нового, к родному языку. И, кажется, ей это неплохо удавалось – природный артистизм играл ей на руку. Но впереди предстоял еще большой путь – она хотела стать профессионалом своего дела.

В том, что она хочет быть учителем, Ксюша была уверена со школьной скамьи. Наверное, ей повезло с выбором учебного заведения, с людьми, которые трепетно передавали ей свои знания. Она восхищенно смотрела на всех педагогов без исключения, помня бабушкины слова, что учитель – святой человек.

Два года дались ей нелегко. Бессонные ночи, испытания поведением студентов, критика старших коллег, лавины бумаг. Но она продолжала идти вперед к своей цели – стать учителем с большой буквы.

А еще она два года копила на этот отпуск. Потому что очень хотела увидеть Тосса де Мар. Пусть накопленного хватило лишь на несколько дней, но этого ей непременно хватит, чтобы напитаться впечатлениями и увезти их с собой. А потом она полетит в Крым. И это будет самый чудесный отпуск в ее 24-летней жизни.

Подойдя к морю, Ксюша сняла сандалии и оставила их на берегу, закатала широкие штанины джинсов и вошла в воду… Море будто здоровалось с ней, лаская ее ноги маленькими волнами от ночного бриза. От восторга ей хотелось кричать, но, понимая, что это неуместно, она закрыла глаза и улыбнулась от удовольствия. «Волна, еще одна, третья….», – она сбилась со счета, да и это было совсем не важно, важно было чувствовать каждую крупицу песка ногами и легкие прикосновения воды.

– Ваши сандалии, возьмите, а то уплывут совсем, – голос рядом заставил ее открыть глаза.

«Красивый, какой же ты красивый, будто с обложки журнала», – подумала она, смотря на высокого, атлетично сложенного шатена, держащего в аристократических руках ее обувь.

– Спасибо, – почему-то с вызовом ответила она. И сама удивилась своей реакции.

– Не нужно было вырывать вас из объятий воды? Простите. Просто подумал, что если уйду молча, вы сильно удивитесь, отчего ваша обувь мокрая, – он развернулся и пошел от нее в обратном направлении.

Она хотела сказать «спасибо» еще раз, возможно, даже извиниться за свой тон, но подумала, что не будет. Не любила она лощенных красавчиков еще со школы. А уж с института тем более. В душе по нолям, женщины – как вещи, нимб просто давит на уши, заставляя смотреть на всех, как на пыль. Может, кому-то и нравилось быть иногда озаренными тенью их популярности и несравненной красоты, но уж точно не ей.

Посмотрев на сандалии, она возмущенно фыркнула, все-таки проводив спасателя изучающим взглядом, и, признав в конце концов его красоту, пошла вдоль берега. «Вежливый какой…. Вырывать вас из объятий воды… Говорит-то как… сладко… Видимо, думает, что если к внешности приложить речь, то он будет окончательно неотразим», – она снова фыркнула, снова помимо воли проводила его взглядом и пошла дальше.

«От добра добра не ищут», – подумал Пашка, идя в отель. Но отсутствие благодарности в ее глазах и этот вызов в голосе все-таки задели его самолюбие. Не привык он к подобному отношению. Тем более в последнее время…

«Надо было не делать ничего, шла бы босая обратно, может повежливее тогда бы была», – резюмировал он, открывая дверь номера.

Глава вторая

Ксюша зашла в комнату, долго смотрела на сандалии в руках, украдкой улыбнулась, будто стесняясь признать их рыцарское спасение этим красавцем, аккуратно поставила их на коврик у входа и пошла в душ.

Глаза предательски слипались даже под напором воды, видимо, усталость после перелета все-таки взяла свое.

Она высушила длинные черные волосы, полюбовалась видом из окна и легла спать.

«А все-таки он очень красивый», – последнее, что мелькнуло в ее мозгу до встречи с Морфеем.

***

Паша аккуратно повесил штаны на вешалку, предварительно сложив их по линии складок. Снизу они все же помялись, потому что пришлось их закатать, чтобы спасти дурацкие неблагодарные сандалии. Он окинул злосчастные штаны недовольным взглядом, думая о том, что завтра непременно с самого утра нужно отдать их горничной поутюжить. Чтобы от встречи с этой девчонкой не осталось и следа.

Выйдя из душа, в который он, несмотря на любые обстоятельства, ходил каждый день перед сном, Паша посмотрел в зеркало. Легкая щетина настырно покрыла кожу. Но он принял решение, что не будет бриться с утра. Спортивная одежда, она и сосны идеально создадут желаемый для рекламы образ.

Пашка посмотрел на свой уставший вид в зеркале и, подгоняемый воображаемым Таниным ворчанием, рухнул спать.

***