Алексей Владимирович Егоров "Человек, которого не существует"

Все присутствующие рассмеялись.

Феликс Эдмундович исподлобья посмотрел на женщин. Те в свою очередь соскочили со своих мест и начали быстро оголяться, бросая одежду прямо в лужу у порога.

– Пусть товарищ Ленин не волнуется, – затараторила высокая худощавая женщина с длинными паучьими руками, – отделаем в лучшем виде.

– Так и есть, – мотнула головой вторая, полненькая женщина с толстыми бедрами и огромной грудью.

Все присутствующие начали выходить из рабочего кабинета. Двое солдат внесли железную кровать. Девушки в белоснежных передниках принялись её заправлять. К Владимиру Ильичу подошла Надежда Константиновна и, поцеловав в макушку, заплакала:

– Помнишь, ты читал мне про то, как великий бог после воскресения позвал из тьмы своего гроба Исиду, и она воскресла, оказавшись у его ног.

– Помню, душенька, – он нежно погладил её руки и улыбнулся.

– Ты позовёшь меня? Там… после всего… в будущем…

– У меня будет всего семь минут, чтобы что-то изменить.

– Но ты позовёшь меня?

– Душенька моя, а помнишь эти строки:

Я так люблю, как перед миром свят,
А святости так мало в этом мире.
Любовь моя, я вместе с ней распят,
Нас к одному столбу приколотили.

Усталость бледная коснулась моих губ,
И пальцы тонкие мои окаменели.
Я без любви окоченелый труп,
Играющий на призрачной свирели.

На музыку мою, как на парад,
Слетаются все демоны и духи,
И щупают когтями, наугад
Костлявые, могильные старухи,

И слышится заупокойный стон.
Им это все невыносимо слушать.
Им в тишине как колокольный звон
Любовью переполненные души.

Для них на небе солнце и луна,
Для них поет полуденная птица,
И призрачной свирели до утра
Не суждено мелодии родиться.

На третий день в сиянии небес
Я со столба, как с пристани, сошедший,
Я для тебя, любимая, воскрес,
Живой, родной, любимый, не умерший.

– Помню, – сказала Надежда Константиновна и заплакала.

Гостиница была небольшая, персон на тридцать-сорок, не более. Но и в этот «не сезон», все номера забиты были под завязку. Как ни пробовала горничная выпроводить этого, странно упрямого гостя, ничего толком не выходило.

– Я уже в сотый раз говорю вам, господин, свободных номеров в нашей гостинице нет и до конца следующей недели не предвидится.

– Знаете, о чем эта книга? – спросил её молодой человек. Он был высокого роста, брюнет с немного удлиненными прямыми волосами и правильными, благородными чертами лица. Слегка прозрачная, фарфоровая кожа, размеренные фортепьянные движения рук и театральные повороты головы.

Одет в светлую шерстяную пару, кожаные коричневые ботинки. Такого же цвета саквояж стоял у его кресла. Его большие серо-голубые глаза излучали ясность ума перемешанного с усталостью проделанного пути. На вид ему было около двадцати пяти лет, не менее.

– С чего бы мне это было интересно? – Совершенно не приветливо буркнула девушка.

– Эту престранную книжонку я купил на железнодорожном вокзале в Каире. – Голос молодого человека струился спокойно и медленно. – К сожалению, выбор был не велик. Я хорошо читаю на французском и немецком. Но литературы на этих языках у букиниста-лавочника не было. Тогда он предложил мне это небольшое издание на русском. И оно немного позабавило меня теперь.

– Ладно, – успокоившись произнесла девушка, – расскажите мне быстро, о чем ваша чертова книга, и уходите. Ни к чему тут сидеть. Всю ночь пробыли здесь, уже пять с половиной часов утра. У нас так не принято!

– Это повествование называется «История необыкновенного рождения великого трупа номер один», – спокойно ответил он.

– Достаточно испытывать мои нервы, сударь. К чему читать подобное ночью? Это же безвкусица. Ладно ежели сюжет был бы о несчастной любви или погубленном замужестве за стариком. Просто фи, а не сюжет.

– Почему бы и не прочесть подобного на ночь, – парировал молодой человек и представился, – мое имя Луи Леруа Кай Говард Бернар. Я потомок остзейского баронского рода, который происходит от знатнейших семиградских князей де Сомлио. Я изобретатель.

– Вот те раз, – девушка развела руки в стороны и удивленно добавила, – времена нынче непонятные. Не боитесь?

– Времена, сударыня, – ответил Кай Говард, – они всегда одинаковы. В любую пору и всегда был равный процент дураков и бездарей. Просветленных умов и палачей. Умников и умниц. Правда, чем больше дураков, тем их меньше. Двадцатый век только набирает обороты, век добра и просветления. Спокойствия, святого терпения и участия всех ко всему.

– Это вы тоже в вашей странной книжке прочли?

– Отчасти да, – ответил Говард и положил её на стол перед собой: она была в плотном черном кожаном переплете, ничем не примечательная, обыкновенная книга.

– Опять чтение затеете? – Голос девушки стал еще более неприветливым.

– Если я не ошибаюсь, данная гостиница называется «Аквариум»? – довольно спокойно спросил молодой человек и потряс в воздухе рукой, – если это так, то именно сегодня и именно на этом самом месте я должен встретиться с человеком. И никто и ничто не заставит сойти меня с места, покуда не произойдет это действие. В номерах я не испытываю надобности и вполне ограничился бы чашечкой сваренного кофе и стаканом сока вкупе с ним.

– Ну и сиди, пижон печальный, – пробубнила горничная и удалилась в комнату для прислуги, – а кофеев у нас тут всякому сброду не подают.

Молодой человек открыл книгу в произвольном месте и прочел вслух:

– Поступай так, и никто тебе не скажет «нет». Ибо чистая воля, не укрощенная умыслом, свободная от вожделения к результату, совершенна во всех отношениях.

– Не жди его ни с Востока, ни с Запада; ибо не предвидишь дома, из которого придет дитя сие, – послышалось в ответ.

Кай Говард поднял глаза и увидел высокого нестройного лысеющего мужчину около шестидесяти лет в легких брюках, темных кожаных туфлях и пуловере, надетом поверх розовой рубашки. Он уселся напротив и охотно протянул руку для приветствия.

– Александр Григорьевич, это для встречи со мной вы прибыли в Москву. А это она? – сказал он с незначительным восточноевропейским акцентом.

– Это она, – уверенно ответил молодой человек и протянул книгу вновь пришедшему гостю, – мне велено передать ее вам лично в руки. Чтобы вы передали ему.

– Как она попала к вам?

– Мне презентовал ее в Каире некий сумасшедший медиум по прозвищу Кролик. Но он попросил говорить всем, что я приобрел её на вокзале. Странный и загадочный тип. Подобное имя он получил в каирских домах терпимости за свой необузданный нрав. Звали его, кажется, Алан. Не уверен.

– Алистер, его звали Алистер, и он плохо закончил. Опиум высушил его мозг, а чрезмерный секс вытянул оставшиеся силы. Он высох, как сморщенный финик на египетском солнце. Превратился в живую мумию. Печальный план. Но такова участь тех, кто неразборчив в выборе. Кто же так организовывает молитвенный переход?! Кстати, он всегда странным образом именовал это литургией. Спасительной литургией. Забавно, не правда ли?!

– Отнюдь, я слышал о нем другое: что он также здесь, в России. Живет с какой-то толстой балериной. Ну да ладно. Надеюсь, вы организуете все правильным образом, и я не зря рисковал собой, доставляя этот текст вам, – произнес он и наконец пожал руку гостю, – я многое слышал про вашу великую миссию. Странные делишки. Причем особенно забавно чувствовать себя у вас и абсолютно живым до сих пор. Странные делишки, – повторился он.

– Наши делишки сильно преувеличивают, и кстати, я думаю, что вы путаете термины. Я говорю о литургии и молебне. Вы же правильно понимаете их смысл? – скучно спросил Александр, и добавил: – Но серебряная пуля вам будет организована в лучших традициях местного гостеприимства. Кстати, вы отлично говорите по-русски.

– Спасибо. А в чем же отличия литургии от молебна?

– Молебен, – деловым тоном произнес собеседник, – это мистерия неведомого, для осуществления тайного замысла. Люди ошибочно именуют это смертью. А литургия – это личная аудиенция. И здесь, в России особенно, её называют воскрешением.

– Да, теперь я распознаю разницу! Хотя и до конца в том не уверен. Вы могли бы объяснить мне механизм данного таинства?

– Всему своё время, милостивый государь мой, – ответил Александр Григорьевич и лукаво улыбнулся в усы.

В это время из комнаты выглянула девушка. Обнаружив уже двоих людей, она недовольно прокомментировала происходящее:

– Вы, как погляжу, сударь, еще и дружка с улицы притащили. Так вот, для дружка вашего, как и для вас, по-прежнему мест нет. Нечего здесь греться, убирайтесь, господа хорошие, подобру-поздорову. А то я свистеть начну.

Пожилой мужчина обернулся в ее сторону и спокойно произнес:

– Требую соблюдения книги закона в угоду хозяину безмолвия.

И с горничной начали происходить метаморфозы. Она выпрямилась по струнке, на лице у нее появилась улыбка. Стремглав она убежала в свою коморку и тут же сварила кофе. Украсив столик деликатными пирожными и галетами, она вежливо поклонилась и дважды переспросила, не требуется ли господам с дороги принять теплую ванну или сделать массаж ступней.

– Сейчас же, негодница, приготовь нам апартаменты, те, что в подвале. И сделай все как следует. Поняла? И комнату для господина.

– Да, сударь. – Она присела в книксене и ускользнула.

– Она тоже из «ваших»? – спросил удивленно Говард.

– Гостиный двор «Аквариум» – наша собственность, – ответил Александр Григорьевич, – и весь персонал здесь наш. Нет лишних людей.

– Отчего же она не увидела во мне своего? И в вас сразу?

– Это, сударь вы мой, нижний кластер, у них нет духовного зрения, только пароли и коды для исполнения. А вот почему вы не увидели в ней обратимую бездуховность?

– Не посчитал нужным тратить силы на какую-то паршивую горничную в посредственной гостинице, – спокойно ответил Кай Говард.

– В наши нестабильные времена смотреть нужно на всех и на все. Причем сразу. Иначе дорого может стоить ошибочка. Да еще не ясно, кто с крылышками, а кто с хвостом. Вы, кстати, что думаете о будущей революции? В утреннем «Московском вестнике» писалось о том, что некие люди когда-нибудь придут на площадь у Зимнего дворца и устроят там шурум-бурум.

– Отнюдь, я предполагаю, что какой-то всплеск, возможно, и есть. Но, конечно, не о каких масштабах мирового хаоса говорить нельзя. Все, безусловно, раздуто вокруг этой темы до крайности. Революции не будет: ни в Германии и уж тем более в России. Увольте!

– А вы недурно просвещены, хотя и прибыли совсем недавно, – отозвался собеседник, – но я все же кое-что поясню вам. Если вы, конечно, не станете тому противиться.

– Спасибо, Александр Григорьевич.

– Я не хочу пугать вас ужасающими терминами, и потому говорить стану так как есть, по-простому. Революция в России не просто будет, она уже началась. Она в её генетическом коде. Люди, которым суждено вступить в великую битву с тьмой, уже рождены и поцелованы ангелами на небе. Все уже случилось в определенное время. Книга. Она содержит историю рождения великого и неизбежного спасителя мира от скверны. Это очень хитрый и продуманный план. И ужасно секретный, как вы понимаете. Называйте меня и таких, как я, как вам будет угодно: ангелы, духи света, вечные слуги хозяина безмолвия. Но борьба света и тьмы начинается уже сейчас. Вернее, она началась еще вчера. В книге всего-то описана история рождения трупа номер один. Конечно, это прозвучит удивительно, но в данный момент он еще жив. Сейчас он на стадии искры, из которой определенным образом и разгорится нужное нам пламя. Умереть ему только предстоит. Мы, неведомые, бессмертны, и поэтому мы были свидетелями его рождения и станем свидетелями и причиной его воскрешения. Из библейских историй все ожидают пришествия спасителя с небес, не подозревая, что он лежит в стеклянном гробу в сердце страны. Вернее, будет лежать. Черти в аду активизируются. На Земле у них большое влияние, особенно на западный блок. И еще, далеко на Западе раскручивается маховик бесовского присутствия. Но история только начинается. Вся борьба впереди.

– Значит, тот, кому я привез эту книгу, тоже великий неведомый? – спросил Говард и почти шепотом добавил: – А ваш великий Носферату – это простой человек?

– Для того чтобы судить о нём, следует как минимум прочитать эту книгу. – Александр Григорьевич приподнял указательный палец к потолку и цокнул языком несколько раз.

– Алистер сказал, передовая мне книгу, что все это нужно для проведения специальной секретной операции. И что произойдёт она в далеком будущем. Спустя сто лет. Это правда?

– Это правда, – кивнул собеседник.

– Тогда, возможно, вы позволите мне прочесть эту книгу, покуда не началась литургия?

– Горничной вы хвастались, что прочли её? – удивлённо спросил пожилой мужчина.

– Я немного полистал, но основательным чтением не увлекался, – смущенно ответил Кай.

– Извольте, сударь, я не стану торопить вас в чтении, дабы вы поняли, о каком необыкновенном человеке идет речь в повествовании. – Александр Григорьевич распорядился принести сигар и добавить свечей в фойе гостиницы.

Луи Леруа Кай Говард Бернар де Сомлио открыл книгу и начал читать вслух…