Евгений Пышкин "Пригород. Город"

Он сказал и, минуту спустя я, закрыв квартиру, помчался. Затем перед глазами мелькали ступени, улица, прохожие. Вот автобусная остановка. Вот нужный маршрут. Наконец, больница мелькнула в окне. И снова улица, люди, двери, лестницы.

Поднявшись по ступеням лечебного заведения, почувствовал, что мышцы ног стали ватными. Шагал неуверенно. Меня напугала тишина больницы. Ни один человек не попался на встречу. Пройдя в палату, я остановился в испуге. Тишина накрыла, страх проник в каждую клеточку организма. Я вздрогнул и резко обернулся, услышав противный скрип сзади – открылась дверь. На пороге стоял человек в белом халате.

– Вы кого-то ищите? – строго спросил врач.

Я назвал фамилию и номер палаты.

– Так он умер. Только что тело перевезли в морг.

– Прекратите немедленно! – взорвался я. – Хватит врать! Умер? Не верю! Я прекрасно знаю, что такое первая стадия рака. Опухоль не более трех сантиметров, расположена в одном сегменте легкого или в пределах сегментарного бронха. Метастазов нет. Ничего хорошего, но пока это не смертельно.

Врач устало посмотрел на меня.

– Вы хотя бы знаете, где находитесь? – спросил он.

– В больнице!

– Это не больница, – будто стесняясь, сказал врач. – Это забвение.

– Да какого черта!

– Успокойтесь, успокойтесь. – Врач замахал руками и приблизился ко мне. – Прилягте. Отдохните, ради бога.

– Какой бог! Его нет! – Но я все же подчинился и, вытянувшись на кровати, тупо посмотрел на серый потолок с желтыми пятнами.

Врач, придвинув стул, сел рядом, сложив пальцы в замок.

– Слушаю вас внимательно.

– Где Иван Дмитриевич Кучнев? – чеканя каждое слово, спросил я.

– Так это же вы Кучнев, – прозвучал рассеянный голос. – Но сейчас не об этом. Я хочу знать то, что вас беспокоит, а не то, кого вы ищите.

Я закрыл глаза и как мантру повторил про себя несколько раз фразу: «Черт знает что происходит, это полный бред». Повернул голову и ощупал взглядом человека на стуле. Его мутно-серые глаза смотрели спокойно, заглядывая ко мне в душу, и он вновь задал вопрос: «Что вас беспокоит?» «Психолог хренов!» – мысленно выругался я.

– Где мой друг?

– Давайте сначала успокоимся. Вспомните, пожалуйста, не только этот день, но и всю прошедшую жизнь. Сосредоточьте внимание на чем-нибудь хорошем. У вас есть детские воспоминания? – Я приподнялся. – Лежите, лежите. Вот так, хорошо. Я неудачно пошутил, простите. Прислушайтесь к моему голосу. Так, вернемся в детство. Закройте глаза. Вспомните что-нибудь приятное.

Голос врача был глух. Я действительно засыпал, медленно погружаясь в прошлое. Кудесник, владеющий сейчас душой и телом, окутал колыбелью слов, и я, как маленький ребенок, радуясь теплу и уюту, все больше зарывался с головой в фантастическую смесь вымысла и реальности. Нити событий заплелись в пряди и распутались, опять завязались в хитрые узлы – кто-то владел ими. Кто-то вел мою судьбу. Неприятное и странное ощущение, но я не хотел, чтоб оно прекратилось. Я желал его понять. Кажется, всем телом ощутил шершавую кожу пальцев, которые манипулировали тонкой стезей. Я понял: я – есть нить. Та самая, в руках мойры.

Грудь на мгновение обожгло, и я очнулся. Врача не было, но в палате находились люди. Откуда они взялись? Сел на кровати и огляделся.

– А где врач? – спросил я соседа, который лежа читал книгу.

– Так обхода еще не было, – не отрываясь от чтения, произнес человек.

– Но он только что приходил.

– Тебе че, приснилось? – Он закрыл книгу и, сняв очки, посмотрел на меня. – Какой врач? Ты спал как ребенок… Иван, ку-ку, ты где? Там или здесь?

Я обхватил голову руками и понял всю нелепость ситуации. Сон был настолько реален, настолько четко я видел каждую деталь, что усомниться в окружающем мире даже не пришлось. Мелькнула пугающая мысль: схожу с ума. Болезнь и обстановка онкологического отделения давила на мозг. Надо срочно бежать от этого. Найти хоть какое-нибудь занятие. Прав был поэт, сказав: «Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох и сума».

– С тобой все в порядке? – забеспокоился сосед.

– Да приснилось какая-то дрянь.

Во время обхода врач ненадолго задержался в нашей палате. Он насторожено посмотрел на меня и спросил:

– Вы сегодня, господин Кучнев, выглядите уставшим.

– Разрешите моей жене принести ноутбук. Очень нужно.

– Нет, – произнес он. – Не желательно. Сотовые можно. Но если вас так неодолимо тянет к перу, я дам общую тетрадь и ручку. Согласны? – Я кивнул. – Вот и славно. Получите, как только обход закончу.

Врач сдержал слово. Теперь в моих руках были шариковая ручка и бумага. Я успокоился. Странный и нелепый сон почему-то не хотел уходить, он назойливо танцевал перед мысленным взором.

Итак, с чего начать? – Ручка коснулась листа. – Пусть будет… Да, сирень.

2

Сирень была удивительного цвета. Неземного. Волшебного. Скорее ее цветки, расточающие густой аромат, не лилового, а небесно-голубого. Легкий ветер играл цветочной пеной, и, казалось, находилось под окном не дерево, а сказочное море. Володька засмотрелся. Он приотворил окно, смежил веки и, вдохнув запах, в мгновение охмелел. Открыл глаза – детская площадка пустовала. Значит, на улицу нет смысла выходить.

Стол у окна, обвинительно скрипнув под тяжестью веса, умолк. Володька краем глаза увидел толстую книгу, а, слезши, прикоснулся к обложке и прочитал название: «Теория вероятности».

Да, она самая, о ней говорил брат. Володька однажды заинтересовался необычным словосочетанием – теория вероятности – и канючил: «Ну, расскажи, а».

А что это такое?

«Вероятность дождя небольшая» – вспомнился безликий голос по радио. «Сегодня вероятно погода будет хорошая» – это из разговоров родителей.

Он умел читать, но почему-то опасался открывать загадочную книгу брата. Шероховатая обложка жгла пальцы и манила: «Распахни меня». И словно нервная дрожь волной прошла по телу, и опьяняющий аромат сирени, казалось, усилился. И он, открыв книгу, разочаровался. На листах жили знакомые слова по соседству с формулами, что подобны заклинаниям древних магов. Володька прочел много сказок о них, и был убежден, нет, знал: у каждого волшебника есть свои заклинания, что написаны в виде рун понятных лишь хозяину. И вот, перед ним танцуют крючки, змеи, палочки вместе с цифрами и буквами. «Это и есть руны», – подумалось Володьке.

Он закрыл книгу и стал рассуждать самостоятельно о вероятности, вспомнив рассказы брата: «Ее можно вычислить. Имеются простые формулы».

«А если, – представилось ему, и голова закружилась от восхитительной мысли, – что если вероятностью можно управлять, хоть иногда, а?» Он вспомнил игральную кость. Бросая ее, выпадет одно из шести чисел, весело подмигнув белыми глазками, или одним глазом, по-разбойничьи ухмыльнувшись.

Достав из коробки с игрушками заветный кубик, он долго вертел его в пальцах, любуясь шоколадным цветом и белыми кружочками. Наконец, подошел к столу. Бросил. Выпало «четыре». Еще. «Один». «А что, если загадать», – решил Володька и, бросив, представил «три». Кубик лежал на столе, подмигивая озорно той самой гранью. «Получилось!» – воскликнул он. И всякий раз, какое число бы ни придумал, всегда сопутствовала удача.

Володька почувствовал себя богом, играющим в кости.

…

Когда боги играют в кости – это угрюмая и монотонная игра. Рутинная. Выхолощенная. Азарта и в помине нет.

Архивариус мертвого царства миллионы лет соблюдает один и тот же ритуал: ведет учет теней на полях забвения. В его толстых фолиантах записаны все, кроме мертвецов, попавших в Элизиум, и кроме тех, кто обречен на мучения за великие злодеяния. Как только на земле всходит солнце, он из опочивальни спускается тяжелыми шагами в мрачное подземелье, что именуют архивом. Беря наугад с полки книгу и разворачивая ее, он надевает очки и читает. Сдувая пыль времен со страниц, Архивариус вглядывается в цифры. Сегодня удача улыбнулась этим безымянным теням, прописанным на желтых листах. Но кто из них покинет царство Аида? – Решает случай.

Когда боги начинают играть в кости, Архивариус с книгой спускается в игровой зал. Там его ждет царь мертвых.

– Приветствую тебя, о всемогущий Аид.

– Да не оскудеют твои архивы, – иронично заявляет тот. – Приступим?

В ответ – кивок.

Они садятся за стол, укрытый зеленым сукном. Перед ними – рулетка. Архивариус, достав кости, бросает их. Затем то же самое повторяет Аид. Ему выпадает большее число, и он крутит колесо первым. Игра началась. Прыгает шарик. Цифра. Ее архивариус отсчитывает, начиная с верхней строчки в книге, и громко произносит длинный номер. Появляется тень за его спиной. Аид смотрит поверх слуги на черное шевелящееся пятно, лишенное имени и биографии. Архивариус пальцем перечеркивает номер в книге, и он исчезает из списков мертвых.

Так поочередно они вращают рулетку. Теней становится больше, но в какой-то момент хозяин загробного царства, медленно поднявшись из-за игорного стола, произносит:

– Хватит, – и, обращаясь к мертвецам: – Вы свободны.

Он хлопает в ладоши. Тени растворяются. Они отныне не принадлежат Аиду, а рождаются на земле. Игра окончена.

Однако Архивариус подобострастно смотрит на господина.

– Что еще? – удивляется Аид.

– Я бы хотел знать судьбу того мальчика, играющего в кости. Как мне с ним поступить?

– Ты не властен над его нитью – так решил Зевс, и жизни ребенка тебе не оборвать.

– Но если он зайдет далеко?

– Живыми владычествует Громовержец, пусть он и решает, но… – Аид замолкает ненадолго. – Но мальчишка, пожелавший управлять судьбой игральных костей, впоследствии захочет манипулировать человеческими судьбами.

– Этого я и боюсь, господин.

– Пока мы бездействуем, ибо так решил Зевс.

– Значит?

– Игра продолжается.

Аид исчезает. Архивариус вздыхает. Ему не нравится затея Зевса. «Наверно, на Олимпе боги обречены на безделье, как и в подземном царстве, только оно имеет разные истоки. Но что хочет Громовержец? Неужели он, глядя на людей, не может сдержать разочарования, поэтому и придумал опасное развлечение? Но для чего?» Архивариус не находит ответа. Он возвращает книгу на место и поднимается в свою комнату.

…

В тронном зале Аида мечется беспокойная тень, однако хозяин, будто не замечает ее и натужно улыбается. Наконец, произносит:

– Довольно. Зевс, прекрати. Ты становишься невыносим.

Тень исчезает, и на ее месте появляется высокий статный мужчина.

– Я тебя слушаю, Громовержец.

– Аид, ты не веришь в мою игру с тем мальчиком? Так?

– От тебя ничего не ускользает, Всевидящий, но объясни, что тебе нужно в этой игре?

– Насколько далеко может зайти человек? Ты никогда об этом не думал?

– Чем всё это кончается, я знаю.

– Да, но тогда мы ограждали человечество от падения в бездну. Тогда мы вмешивались, но что если…

Лукавая улыбка заиграла на губах Зевса.

– Ну, продолжай, – Аид настороженно всматривается в серые глаза хозяина Олимпа, пытаясь прочесть следующую фразу.

– Что если мы как бы умрем? Да, я знаю, они давно забыли о нас, и лишь через законы судьбы мы еще можем воздействовать на смертных. Но что если отменить и это? Как далеко зайдут они? Давай, проведем опыт на одном человеке?

– Так вот в чем дело. Ты хочешь вырвать из моих уст согласие? Хорошо. Я не буду препятствовать игре, но если она зайдет далеко…

– Твои слова – бальзам для сердца.

– Не язви. У тебя его никогда не было. Ты всегда играл с людьми, не задумываясь. Конечно, отличные игрушки, не спорю, но это чересчур, поверь. – Зевс смотрит, выжидая, – Хорошо, хорошо, я не буду вмешиваться. А теперь оставь меня.

Зевс превращается в тень и исчезает.

Аид садится на трон и думает о последствиях опрометчивой игры, и как избежать их. Мысли переворачиваются тяжело, точно пудовые камни, но рождается отличный план. «Если этот мальчишка зайдет далеко, – думает властитель мертвых, – то можно…».

3

Я писал и перечеркивал рассказ до обеда.

Затем, взяв ложку и тарелку, отправился в столовую. Настроение улучшилось после написания нескольких тысяч знаков. Как наркоман, дорвавшийся до дозы, я кайфовал, чувствуя: ну, вот хоть что-то! Это отвлекло меня от дурных мыслей, от сна. Теперь он показался забавным эпизодом. Капелька хладнокровия – и всё видится в другом свете.

Заняв свободный столик, я неосознанно наблюдал за происходящим вокруг. Вдруг мой взгляд остановился на человеке, который помахал кому-то. Я удивленно огляделся по сторонам. Но нет, не ошибся. Приветствие относилось ко мне. Незнакомец приблизился и произнес радостно:

– Иван Дмитриевич, к вам можно?

– Ради бога, но… Мы знакомы?

– Нет, конечно, но читал ваши произведения.

– А я думал, что известен лишь высоколобым интеллектуалам в узком кругу.

– Ошибаетесь. Кстати, Феликс Андреевич. – Он протянул руку. Я пожал ее. – О болезнях не спрашиваю, самому надоело выслушивать нотации от врачей. Скука здесь. С ума сойдешь. Я образно, конечно, выражаюсь.

– А о чем тогда поговорим?