Евгений Пышкин "Пригород. Город"

Сосед мне понравился. Какая-то непринужденность сразу почувствовалась в нем. На вид он моложе меня. Лет пятьдесят. Речь воздушна, подобна облакам. Приятно смотреть на плывущие в синеве небесные создания – глаза отдыхают. Вот и слова, извлекая их на свет, он произносил с необъяснимой легкостью.

– Да о вашем творчестве. Или не хотите?

– Пожалуйста. Ничего запретного в этом нет.

– О чем думаете? Что пишите?

– Сочиняю. Но что, пусть будет секретом. Вы случайно не журналист?

– Упаси боже. Я – пациент, который читал ваши книги. Но намекните хоть. Какой жанр, форма?

– Новелла. Постмодернизм с элементами фанфика от древнегреческих мифов.

– А думаете о чем? Что ищите?

– Забавный вы человек, Феликс Андреевич. Да что я могу искать?

– Правду, которой не ведаете.

Я задумался. Последняя фраза меня смутила своей простотой и мудростью. Откуда собеседник знает такие сложные вещи? Нет, удивило иное, как он смог выразить в четырех словах то, над чем я бьюсь ни один день?

– Простите, Иван Дмитриевич, может, я ляпнул…

– Нет, нет, нет. Вы все верно сказали. Я запомню это. Правда, которой не ведаю. Вы помогли мне. Каждая мысль, случайно брошенная, тем и прекрасна, что она ненароком падает в благодатную почву. Если все заранее можно было просчитать, такая скука настала бы.

– То есть больница, – сделал он вывод.

Я рассмеялся. Мне понравилось его остроумие. И ведь как красиво прошла наша беседа, я б так не смог. Жаль, что она оказалась короткой. Феликс Андреевич пожал руку и извинился, что ему пора на процедуры.

– А обед? – спросил я.

– Возьму с собой.

Забавный человек. Восхитительный. Я ушел из столовой в приподнятом настроении. Хотелось работать и работать ради таких безвестных и мудрых людей. Патетично, конечно, звучит, но это правда. Он был незнакомцем, таким и остался. Что я знал о нем? Балагур, острослов, имелись имя и отчество – и всё, но шестым чувством я понял, это поверхность. Слова, жесты, интонации – даже они ничего не значат, все сложнее и глубже.

– О чем задумался? – прозвучал голос соседа и вывел меня из романтической прострации.

– Ты знаешь, я сейчас сморожу глупость, но я счастлив.

– Покой и воля.

– Что?

– На свете счастья нет, но есть покой и воля, как сказал классик. Будет покой – будет и воля.

И к чему эта реплика?

Чувство легкости не покинуло душу и, казалось, появилось второе дыхание. Раньше волочил жалкое существование, обессилив, листал день за днем и желал: «Скорее бы все кончилось». Дожидаясь вечера, я погружался в мир грез тяжело и безрадостно. Длился мрачный и незапоминающийся сон, а пробуждение дарило горечь, и только одна фраза вертелась на языке: «Зачем я очнулся?» Уснуть и видеть сны – вот единственное желание было, а теперь что-то изменилось. Что? Почему? Но пришло успокоение. Словно солнце глянуло из-за туч и поманило в дорогу. Путь продолжается. Жизнь не окончена.

Поймать настроение, как бабочку в сачок, проткнуть иглой и прибрать в коллекцию. Сохранить чувство, словно гербарий в альбоме жизни. Я не собирался ждать, пока эйфория улетучится. Устроился удобнее на кровати и продолжил писать новеллу. Я назову ее: «Игры богов».

4

Володька, увлеченный игрой, забыл о том, что вокруг существует мир, полный красок и звуков. Когда кость в очередной раз замерла на столе, он посмотрел в окно. На детской площадке появились два мальчика. У одного из них под мышкой была шахматная доска. Володька узнал своих приятелей Кольку и Димку и, не отрывая глаз, проследил за ними. Они расположились на столике. Вот шахматы стоят на своих местах, и поединок начался. Четкие и плавные движения рук, пальцы, берущие фигуры приковали внимание Володьки. Он слышал об этой игре, но никогда не видел так близко ее, и что-то знакомое и родное почудилось ему. Под ложечкой засосало. И не то чтобы он жаждал окунуться в мир черно-белых гармоний, а только разглядеть шахматы: доску в клеточку, лаковый блеск королей, коней, слонов и прочих действующих персонажей. Его вдруг осенило: «Но ведь это жизнь! Так и мы можем управлять, зная законы!» Откуда явилась чудесная, легкая и пугающая мысль, не знал.

Володька положил кость в карман и выбежал на улицу.

Он радостно поприветствовал Кольку и Димку, но они сухо ответили, вновь погрузившись в игру. Они будто отсутствовали. Словно за столиком находились физические оболочки – их тела – а душой мальчишки были в неведомой стране фантазий. И пугающие мысли забродили в Володькиной голове: он открыл тайную дверь! Кость, беспрекословно подчиняющаяся его приказу, являлась ключом, отпиравшим дверь.

Он захотел поделиться.

– Пацаны, есть тема. – Те подняли недовольные глаза.

– Ну-у, – вяло произнес Колька.

Володька показал кость.

– Что дальше? – спросил Димка.

И Володька взахлеб рассказал короткую историю о волшебстве. Те внимательно выслушали ее, но с недоверием в глазах.

– Ну, ты и балабол! – восхитился Колька.

– Проверим? – Володька пошел в атаку.

– На понт берешь? Валяй.

– Это ты давай. Загадывай число.

– Один.

– Теперь оно выпадет шесть раз. Мне бы только найти место, куда бросить. На лавку.

Колька и Димка молчали, предвкушая провал, но кость на самом деле оказалась волшебной, и шесть раз подряд белый разбойничий глаз подмигнул ребятам.

– Нет, так не пойдет. Дай я брошу, – чуя неладное, произнес Димка.

– Держи.

Но все было бесполезно: все его старания пропали даром. Как не бросал он кубик, проклятая единица оказывалась вверху, словно она заколдована.

– Отпадос, – откуда-то вспомнил странное слово Колька.

Мальчишки загорелись идеей: «Надо использовать это». Нельзя чтобы дар лежал мертвым грузом. Ведь что мешает сыграть в спортлото, например? Но Володька усомнился. Кубик был рядом, в поле зрения, а можно ли на расстоянии повелевать цифрами? «А ты попробуй, – произнес Колька, – настанут выходные и…».

Володька молча согласился с друзьями. Он знал, вряд ли это случится. Эфир спортлото, возможно, идет в записи. Значит, событие свершилось, а как повлиять на то, что было? Он, придя домой, записал номера, какие взбрели в голову, затем продублировал цифры на двух клочках бумаги. Их отдал Кольке и Димке для чистоты эксперимента. Пусть видят, что никто никого не обманывает, и пусть они убедятся в провале затеи.

Пришли выходные. Володька включил телевизор и недовольно опустился в кресло перед экраном. Не хотелось тратить время на пустые занятия. Он полностью убрал звук – родители отдыхали, да и слушать нечего и без того всё видно. Закрутился барабан. Прыгали белые шары с черными номерами, ведущая беззвучно произнесла первую цифру. Сердце екнуло. Он достал истрепавшийся клочок бумаги. Совпало. «Не важно. Повезло», – решил он. Но ему показалось, что белый шар в желобке ехидно подмигнул: держись, то ли еще будет. Второй номер совпал. Володька нетерпеливо заерзал в кресле. Испуга не было, лишь любопытство одолело его, и он боялся проснуться. Ему почудилось, что это сновидение. С ним такое случалось. Иногда, вспоминая прошлое, ловил себя на мысли, что какое-то из воспоминаний оказывалось сном. Просто перепутались явь и фантазия. Или, делая что-то, вдруг застывал пораженным, понимая: это уже случалось когда-то. И, скорее всего, во сне.

5

Я давно не обращался к своей новелле. Сколько минуло дней, не знаю. И теперь, удобно расположившись на скамейке в саду больницы, я отрешился от всего и вспомнил о произведении. Продумал следующую сцену. Володька и друзья, впечатленные результатами спортлото, возбужденные смутными перспективами, весело хулиганили на тему: что можно натворить, раз такое счастье привалило. Затем я введу еще одного персонажа – Таньку – подругу Володьки. А вот дальше – тишина в ответ. Фрагменты не хотели вырисовываться в сознании. Что? Как? В общих чертах, должен случиться несчастный случай. Мало ли где шастают дети. Я, например, в семилетнем возрасте чуть не утонул. Отчего-то решил, что лужа мелкая, хорошо, что померить решил одной ногой, ну, и зачерпнул. Оказалось, траншея водой залита, а так бы шагнул и до свидания, то есть прощайте.

Что у нас по тексту?..

Володька, Танька, Димка и Колька появляются во владениях Аида, и хитрый царь загробного царства говорит обладателю дара:

– Вы останетесь в живых, кроме Таньки, но и она может вернуться в ваш мир с условием, если ты откажешься от власти над цифрами. Согласен, Володька?

Во-первых, взрослая дилемма встает перед главным героем. Во-вторых, ему проще, он маленький мальчик и соблазнов меньше и искушенность не та. Он продает дар владыке теней в обмен на жизнь друга. Дети возвращаются в мир людей. Жизнь течет обычным руслом. Аид празднует победу. Игра окончена.

Вот только одна логическая осечка смутила. Как Аиду вмешаться в ход игры и формально не нарушить договор с Зевсом? Несчастный случай будет на совести главных героев, ведь боги не следят в данный момент за судьбой человечества. Дети по своему неразумению прошли по грани, отделяющей жизнь и мир теней.

– Здравствуйте, Иван Дмитриевич. Вот вы где отдыхаете. Вас ищут. – Голос врача выдернул из мира фантазий.

– Здравствуйте. Кто меня ищет?

– Жена ваша приехала.

– Тогда я…

– Оставайтесь здесь. Я приведу ее.

И тут мне почему-то вспомнилась встреча в столовой, и вопрос сам слетел с языка:

– А вы не знаете человека по имени Феликс Андреевич?

– А фамилия?

Я пожал плечами.

– Хотя припоминаю… Феликс Андреевич…

– Я давно его не видел. – Врач испуганно посмотрел на меня. – Он выписался?

– В каком-то смысле да, – заторможено ответил доктор, будто он обдумывал что-то, – но вы не могли с ним встречаться. Он умер еще до вашего появления здесь. Ладно, я пойду.

Я лишь кивнул в ответ. Я испугался, физически ощутив страх. Он коснулся кончиками пальцев, и кожу закололо. Ладони похолодели. Растер их. Озноб. Нет, это был не страх. Сама смерть прошла по каменным плитам сада, коснулась трав, веток, на мгновение умолкли звуки. Время взяло передышку, оно остановилось. Затем все пошло так, как заведено. День, затем ночь. Лето, осень, зима и весна бесстрастно сменяли друг друга, не нарушая порядка. Месяцы сложились в годы, годы – в столетья.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Видение растворилось. Я опять сидел на скамейке в саду, но след потустороннего так и остался в душе. Будто коснулся запретного. Того, о чем еще не смел думать.

– Здравствуй, – услышал я голос жены. – Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Да ты не стой. Рассказывай, как дела.

– Я гляжу на тебя и не верю, что мы прожили вместе пятьдесят лет, – сказала Настя, садясь рядом.

– Почему?

– Будто не было этих лет.

– Странно, – я помолчал. – Как дети без нас? Все воюют?

Настя не ответила. Она грустила. Я видел. Но почему? Почему этот маленький человечек пришел ко мне с печалью на лице? Зачем? Ну, улыбнись, пожалуйста. «Жизнь ведь продолжается? Так?» хотел я сказать, но слова остались пустым звуком.

– Ваня, тебе точно здесь хорошо?

– Ты же знаешь мои запросы. Скажи только, дети приедут еще?

– У них дела какие-то, – прозвучал печально ее голос.

И тягостно стало на душе почему-то. Настя здесь не причем. Ее приход не тяготил.

Захотелось вот так просидеть вечность в этом саду с ней, ни о чем не думать, ни о чем не говорить. Молчать. Слушать звуки природы. И пусть бы время летело мимо нас. Пусть…

Потом мы говорили. О чем, не знаю, но минуты пролетели быстро. Час. Другой. Болтали о всякой ерунде, не сбавляя оборотов. «Погоди, забыл тебе сказать о…», – перебивал я Настю. Затем она что-то твердила о важных вещах. Да, да, это необходимые слова, которые должны были мы произнести еще много лет назад.

Но Настя ушла. Не вечно же ее держать.

Я вернулся в палату. Решил продолжить историю о Володьке. Взял записи. Шариковая ручка выскользнула из раскрытой тетради и укатилась под тумбочку. Я заглянул под нее. Ножки короткие – ладонь не просунуть. Линейку бы сейчас, но под рукой ничего подходящего не оказалось. Я сдвинул с большим усилием тумбочку, достал ручку, и в этот момент словно молотом ударили в висок. Резкая боль пронзила голову. Разошлись перед глазами красные круги. Грудь обожгло. Я сел на койку и закрыл глаза. Затем лег, погрузившись в странный сон. Боли не было. Только непонятное видение: чьи-то размытые лица, возникнув из черноты, исчезали и появлялись. Голоса – нестройный хор. До моего сознания донеслись обрывки фраз: «Что произошло?», «Положите сюда», «Проверьте», «Ну как?», «Жив?» Грудь опять обожгло. Захотелось сделать глубокий вдох, но раскаленный воздух ворвался в ноздри, обжег и я открыл глаза.

Я стоял на улице. Пустой город. Гудение электрического освещения и никого вокруг. Ни единого человека. Расслышав приближающиеся шаги, я обернулся на звук. Из-за угла здания вышел чернокожий мужчина в белом костюме, ведущий на поводке далматинца. Человек остановился. Пес послушно сел рядом.

– Привет, Володька. Ну, ты разрешил дилемму?

– Я Кучнев Иван Дмитриевич, – удивившись, сказал я. – А в чем дилемма?

– Какая разница: Володька, Кучнев… Дилемма в даре, в твоей истории. Она должна быть завершена.

– Аид, ты же знаешь, что он выбрал. Жизнь друга в обмен на дар.

– Все верно. А теперь иди прямо и никуда не сворачивай.

И я зашагал вперед, обогнув, экстравагантную парочку.

– Кучнев! – услышал я голос за спиной, остановился и обернулся.

– Что?

Чернокожий мужчина указал свободной рукой на здание, находящее по другую сторону улицы. Удивительно, как я сразу не заприметил. Это была больница. Знакомый фасад, окна, горящие холодным светом.