Товарищ Эхо "Книга учёта пространства"

Разносили зверям и птицам благие вести,
Колосились в небо бездонно стволами древесными,
Умывали недвижные корни водами пресными.
Мы под горку катились большим кувырком,
И небесный воздух казался нам дом.
Когда сошла большая вода,
Оказалось, живые мы был всегда.

[разные сны большой белой собаки]

человечки без лица
проживают мир с конца,
берега пасут монголы
три зелёных месяца.

а на четвёртый месяц, чётный самый,
приходит хищный зверь с большими усами.
он ведёт звериков размером поменьше,
и они становятся над всеми людьми пастухами.

а на пятый месяц, который жёлтого цвета,
на планете всей наступает вечное лето:
по ветряным мельницам спускаются солнечные живоглоты
и по зелёной траве бродят где-то.

всё-всё на свете имеет смысл и значение.
седобородый аскет борет в пустыне соблазн и сомнение,
нетрезвым взглядом смотрит себя вокруг.
его внутренний разум вмещает и тело, и своё заточение.

на пятый месяц дует в костяные дудки внутренний Тибет.
просыпается Сиддхартха, спавший без малого три миллиарда лет.
все разумы большие и малые узнают своё предназначение.
и дети шепчут поутру о том, что смерти больше нет.

[мантра путевого обходчика]

лиса дремала кувырком,
хвостом укрывшись, грелся гном,
спросонья шли по переулку
собаки и ругались гулко.

на небе жил рогатый бык,
а на земле лежал родник.
и существа самой разной породы
к нему спешили по дороге.

я тянулся к солнышку всеми своими ветками,
мои корни тонули в глине, становились земле клетками,
бледным огоньком мерцала искра божая,
человек колупался в земле с недовольной рожею.

щедро в поле росла густая моя борода,
бесконечным потоком по руслу бежала святая вода,
в облака врастали дома голубиные,
человеки кустились, себе сами мнимые.

кошка бродила там, где ей захочется.
кошка узнала, как жизнь её кончится.
человеки врастали камнями в русло.
бык над землёй высоко мычал густо.

мир загибался в сплошную окружность.
я над миром стоял, познавая частиц его нужность.

[вторая мантра путевого обходчика]

Притворившийся кумиром,
Водолей сидит над миром.
Держит пальцами светило,
Чтобы солнце не остыло.
По миру ступают мухи,
Тонких ног своих старухи,
И прядут веретено,
Коврик у двери, окно.
А в окне стоит окрест
Самой темной ночи бес.
У него своё гнездо
Смотрит дверью на восток.
Женщины и их мужчины
Бродят в поисках причины,
Совершают круговерть,
Чтоб стоптать земную твердь.
Над землёй летает чайник,
Добрым мыслям всем начальник.
Воздух, звёздами пустой,
Он как облако густой.
Мы ходили и блажили
Жизнью странною мы жили.
Но в доме выключили свет.
Вот и всё. Здесь мира нет.

[дни первые и дни последние]

И человек, и все его чернила,
И даже косматый медведь в маске дрозда,
Бродят по клетке мыслей своих суетливо,
Когда над миром проходит большая звезда…
И реки бегут по асфальтовым улицам,
И разные люди заламывают свои тонкие руки,
А над исхоженными полянами задумчиво хмурится
Месопотамский бог урожая и все его внуки.
И происходит много вещей, простых в своей сути
Навроде любови, прощения, или, может, срочного звонка родным.
Но психоделический восьминогий конь Пафнутий
Уже впряжен в колесницу и над землёю сеет дым
И пеплы замороченного внесистемного апокалипсиса,
Выпавшего из очередного мезоиндейского календаря.
Кецалькоатль с облаков пернатой мордой скалится
Блестя зрачками цвета янтаря.

[млечный путь и форма мира]

Волос вырос до небес,
Под рекой качался лес,
Гром проснулся за холмом
И оставил отчий дом.
Люди бегали как пчелы,
Говорили разговоры.
Пела громкая синица:
Мир висел на божьих спицах.
Бог был женщиной отнюдь,
И питала её грудь
День и ночь, землю и реки,
Не забыв о человеке.
Я был карликом в округе,
Погребённым в мыслей вьюге.
Наблюдал чудес гробы,
Собирал свои грибы
И кипел с ними, как чайник,
Над судьбой своей начальник.
Тихая спала рука
Колупаться в облака.
Я стал воздухов всех шире,
Посчитав три и четыре,
Чтобы выйти спозаранку
Больше неба наизнанку
И смотреть богов снаружи,
Как земли пространства кружит;
Волхование реки
И движения руки.
И как между ними дурочка
Танцевала, точно дудочка.
Небо было мне карниз.
Я смотрел с карниза вниз:
Млечный Путь и форму мира
В очертаниях кумира…
Мир был весь – цвета и звуки.
В мире не осталось скуки.

[пробуждение священного зверя]

Леса дремучие совсем
Летели в божий вифлеем,
А под звездою козодоя
Сидели старцы, молча споря
О вещей мудрости реки,
О смыслах млечного пути.
И дикий слон играл на дудке,
Присев к костру их на минутку.
Беспечный птиц – спутник степей
От бога жаждал новостей;
И музыке лихой поверив,
Ходил везде походкой зверьей.
ДжаРыба плавала по кругу
В озёр немыслимой посуде,
Когда топталась тишина,
Как ангел моего окна.
И человек был там, лисица,
Но с грудью, точно как у сфинкса,
Ложился в землю, чтобы спать,
И из неё вставать опять.
И змеи путались клубком,
Но это было всё потом.
Но это было всё с другими,
Во время Хо и между ними