Павел Агеев "По зову Илиады. Поэма в прозе"

Там смерть терзает плоть, как лев!

Ты ещё молод, пойми.
Будет ещё не один военный поход,
А пока ярость ты устрани,
И дождись отстающий от нас флот.

Патрокл со злостью бросил меч
И с обидой уединился.
Он выйти хотел из-за Ахилловых плеч,
И вновь тенью за солнцем скрылся.

Их корабль уже подходил
К берегам великой Трои.
Во взглядах гнев застыл,
И все рвались в объятие боя.

А в те минуты Троянцы
Готовились к Спартанскому удару,
Они готовы обороняться
И души небу воздать разом.

Натянул тетиву у лука,
За стенами охраняя людей и трон,
С небес спустивший руки
Скульптурный Бог Аполлон.

Он для того и был воздвигнут
На пороге своего храма,
Чтоб в накалённо-горячие миги
Не дать образоваться ранам.

Приам пристально смотрел
На почерневшее от кораблей море,
Лик смерти не бледнел
Сама жизнь воскликнула: «За Трою!»

Возле высоких и могучих стен
Построилось конное войско,
Лучники целились, стоя с колен,
Стрелам в тетиве было скользко.

Разрезая синюю гладь небес,
Со свистом заполнив её тьмою,
Стрел со скоростью летящий лес
Жаждал спартанской крови.

Воины сошли с корабля
На сушу, прогретую солнцем.
Поймав блеск копья,
Ахиллес крикнул: «Вперёд, мирмидонцы!»

Завывая, ветер трауром запел;
Они из клетки бросились львами
Под дождь острия стрел,
Прикрывшись силой духа и щитами.

Небеса пронзают болью
Тех, кто под стрелами уязвим,
Кто песок своей первой кровью,
Окропил, а потом залил.

Раздавались крики бодрости
И возгласы пронзающей боли,
Смелость не уступала гордости;
Свои крылья расправило горе.

Звонким треском яркой молнии
Скрестились вражеские мечи,
Смерть жадно насыщается агонией,
И кровь пускает алые ручьи.

Слышны хрусты рваных ран
И костей, что глядят наружу,
Руки и ноги лежат по сторонам,
И небо заполняют души.

Мирмидонцы скромной армией
Трое наносят серьёзный ущерб,
От злости скрипя зубами,
Под развивающийся на ветру герб.

Будто танец лёгкого бриза
И мурашек морской глади,
Ахиллес вкушал пряность каприза,
Грациозно жизни мечом отнимая.

Пока мирмидонцы теряли людей,
Без войск Агамемнона и Менелая,
Ветер пригнал тысячи кораблей,
Чьи воины бросились волчьей стаей.

Топот Троянских лошадей
Поднял пыль дремлющих песков,
Жизнь чьих-то отцов и мужей
Смерть лишала волосков.

Мирмидонцы добрались до храма,
Воздвигнутому Аполлону,
Оставляя за спиной раны;
Ахиллесом была речь промолвлена:

«Мы – враги Троянцев
И их возвышенных Богов!
В поклонах и танцах
Не хватает кулаков!»

Остриё меча его блеснуло,
Резким взмахом руки
Нечтимость к святому прикоснулась
Протестам жрецов вопреки.

Статуя натягивала тетиву,
Ей, как идолу, молились.
В защиту не выпустив стрелу,
Голова по ступеням скатилась.

Мирмидонцев отразили лица
Гнев ополчённого небосвода,
По нему промчалась колесница
С раскатом сурового грома.

Спустился сильнейший ливень,
Каплями, словно кнутом, хлыстал.
Ахиллес необдуманно осквернил имя
В храме святого Божества.

Ветер беспрерывно трауром выл,
А дождь не переставал лить,
Но раскалённой битвы пыл
Им не в силах было остудить.

Троянский царевич Гектор
Всё это сквозь битву узрел,
И он понял, что это не некто
А Ахилл безжалостно мечом владел.

В Гектора вселился яростный лев,
Он к храму пошёл напролом, один,
В меч свой направив пыл и гнев,
Спартанцев разил одного за другим

В глаза с отсутствием жалости
Смерть смотрела с сарказмом и лестью;
Не чувствуя боли и усталости,
В сердце, вырываясь, бьётся местью.

На ветер, что воем плачет,
Ахиллес с насмешкой плюёт,
И, будто с Гектором играючи,
Небрежно кидает в него копьё.

Этим царевича он раздразнил
И тенью скрылся в храме,
Гектор по теченью крови плыл
И молитву шептал устами.

Мгновенно идеальная тишина
Угомонила яростный дождь,
Ветер прекратил тучи выжимать
И от воя нагонять дрожь.

Не пожимая от страха плечами,
Гектор и четверо его воинов
С окровавленными мечами
Вошли в священный храм Аполлона.

Туда едва проникает свет,
Лучам там негде приютиться,
И мирмидонцев там нет…
Не могли же они тенью раствориться!

Наяву оглядываясь сном,
Приготовив к битве мечи,
Крадясь, они идут впятером
В непредсказуемо-кромешной ночи.

Страх накаляет обстановку
И вдвое утяжеляет дыхание,
Искусство теряет сноровку,
Но инстинкт борется за выживание.

Страхом кулак мужества не разжать,
Как бы испуганно сердце ни билось.
Внезапно нарушилась тишина:
Мирмидонцы из пустоты появились.

Они будто из-под земли росли,
И вновь в людей их воплощал дым,
И налётом вихря головы снесли
Они всем сразу четверым.

Троянцы в объятия смерти пали,
Остался лишь Гектор в живых.
Мирмидонцы, на него мечи наставляя,
Рассеивали дымку вокруг себя иных.

Но смелость бесстрашного царевича —
Как Феникс, из пекла восставший,
И в желанной с ними встрече