Екатерина Соллъх "Чёрный инспектор. Крысы и звёзды"

– От Жиайи? – переспросил Крайс. Они виделись только вчера ночью, что ей могло понадобиться от него так скоро? В мозгу ледяными осколками билось понимание.

– Вот, возьми. – Винара протянула Крайсу сложенный пополам лист дешёвой бумаги. Такую можно было достать разве что в заведении у Мадам. – Прости, милый, мне пора идти. Нехорошо заставлять клиента ждать.

– Спасибо, – хрипло выдохнул Крайс, сжимая письмо в подрагивающих пальцах.

Как только Винара ушла, он запер дверь и развернул письмо. Там была всего одна фраза: «Приходи скорее», написанная почерком Жиайи. Крайс быстро оделся, сунул в карман все оставшиеся деньги – на всякий случай, своё лекарство – сам он как-нибудь протянет и без него несколько дней. Его выдавали бесплатно, но строго ограниченно по количеству и в определённые дни. На кухне из банки, стоявшей на дальней полке, зачерпнул горсть дешёвых конфет в ярких обёртках. И в этот момент Крайс болезненно осознал, что именно ему предстоит. Подумав пару секунд, он взял ещё и пистолет. Огнестрельное оружие имели право носить только жители Верхнего города. Жители Неба – без ограничений, жители Земли – по должностным обязанностям и использовали его только в редких случаях.

Дорога до Дна занимала обычно около часа. Поезда ночью ходили по тому же расписанию, что и днём. Но сегодня Крайс спешил, выбирал самые короткие маршруты, едва не бежал, задыхаясь, до пропускных пунктов. Охранник даже не пытались его остановить и спросить, куда он так торопится.

Она, как и раньше, ждала его у выхода с пропускного пункта. Высокая, почти на голову выше его, стройная, гордая, с чёрными вьющимися волосами, рассыпанными по оголённым плечам. Жиайя была красавицей, особенно по меркам Дна. И главное – она была здорова. Каким-то чудом, каким-то немыслимым стечением обстоятельств она смогла остаться здоровой в этом жутком месте, в доме, пропитанном болезнью.

– Ты быстро, – чуть хрипловато сказала она, когда Крайс подошёл. Сегодня её лицо казалось ещё более строгим, замершим, словно маска, затвердевшим. Он понял без слов, он давно этого ждал. Как и она, как и те дети, что жили в их доме.

– Винара не очень-то спешила, – сухо ответил он, равнодушный и жёсткий, как всегда. Она только кивнула в ответ.

До дома они шли в молчании. Крайс не знал, что ей сказать, о чём спросить. Жиайя не хотела услышать опять этот холодный, лишённый эмоций голос. Он был таким с самого детства – замкнутым, озлобленным. Старшим, а значит, обязанным защищать. Хотя она всегда была сильнее и очень быстро стала выше. У самого дома Жиайя повернулась и сжала плечи Крайса ладонями.

– Не надо, сестра, – тихо сказал он. Не было никакой необходимости ни в сочувствии, ни в поддержке. Уже давно не было необходимости.

В доме их ждали дети, притихшие, замершие, нелепо скорчившиеся по углам. Крайс видел в их глазах только страх. Животный страх перед будущим, голодом и смертью. Он прошёл сквозь общую комнату, остановил сестру на пороге и покачал головой. Даже сейчас – нельзя.

Женщина всё так же лежала на своей постели, сбитой и грязной. Её дыхание, на удивление ровное, было едва слышно. Крайс опустился на колени рядом с ней, как делал всегда, и взял её левую руку в свои, легко сжал тонкие, хрупкие пальцы. Из полуоткрытых мертвенно белых губ женщины донёсся тихий вздох. Она с трудом открыла глаза и повернула голову.

– Рюни, – тяжело сказала она, её губы дрогнули в улыбке. – Ты пришёл. Как же хорошо. Ты успел. Я ухожу, Рюни. Прости, что так долго.

Крайс ничего не ответил, сейчас никакие слова не имели значения. В свои последние минуты она имела право говорить всё, что хотела. Эти слова – всё, что будет звучать в той пустоте, что она оставит после себя. Пустоте, которую уже ничем не заполнить.

– Ты всё делаешь правильно, Рюни. Ничего не бойся, мальчик мой. – Женщина едва ощутимо сжала пальцы Крайса, потянулась к нему. – Я люблю тебя. И Жиайю тоже. И всех детей. Твой отец… твой отец был замечательным человеком. Мне не о чем жалеть. Я счастлива. Ты у меня такой красивый, Рюни. Мне так хочется спать. Знаешь, уже не болит. Совсем. Рюни.

Женщина закрыла глаза, её дыхание, прерывистое и слабое, угасло. Пальцы безвольно разжались. Крайс просидел ещё несколько минут, словно надеялся на то, что она очнётся, потом проверил пульс и отпустил её руку. Она болела уже очень долго, он ждал этого. Они все ждали. Теперь не будет этих мучительных визитов, этой бессильной горечи. Тогда почему так пусто? Каждый раз это бессилие, эта сводящая скулы боль. И всё плывёт перед глазами. В этот раз гораздо сильнее. Сейчас ему придётся выйти из комнаты, встретиться снова с этими запуганными зверятами, с сестрой. Но пока ещё у него было несколько минут в тишине. Несколько минут агонии, перехваченного сдерживаемым криком горла, отчаянья и пустоты. Разбитого на куски мира. Несколько минут – это всё, что он мог себе позволить.

Крайс вышел из комнаты с завёрнутым в покрывало телом на руках. Жиайя судорожно вздохнула, но не решилась подойти. Даже сейчас. Когда он вышел из дома, она пошла за ним. Из всех детей к ним присоединился только один – хмурый мальчик по имени Шима, с самого детства сильно хромавший из-за вывернутой, неправильно расположенной ноги. Таким он родился – с непропорциональным лицом и вывихнутым бедром. Единственный выживший брат.

Всю дорогу до небольшого домика на окраине поселения Крайс нёс тело умершей женщины на руках. Прохожие скользили по ним взглядом и быстро отворачивались. И только один старик, проходя мимо, сунул хромому мальчику в руку конфету в яркой обёртке. Крайс остановился у домика на окраине. Рядом с неказистым строением располагалась большая каменная, обмазанная глиной печь. Жиайя пошла в дом, чтобы договориться с хозяином. Ждать пришлось не больше пяти минут, но они, казалось, растянулись в вечность.

– Ну, привет тебе, чёрный инспектор. – Из домика вышел высокий мускулистый мужчина с грустным, понимающим взглядом. У него всегда были такие глаза, сколько Крайс себя помнил. А он приходил сюда часто – с самого детства. Крайс успел вырасти, а этот человек так и не изменился. – Отмучалась, бедная. Давай сюда.

Крайс молча отдал мужчине свою ношу. Тот ушёл куда-то за печь. Его не было минут десять. Жиайя встала рядом с братом, обняла его рукой за плечи. Может быть, ему это и не надо было, но ей так было легче.

– Ну что, детишки. Кем вам приходилась покойница? – Мужчина всегда спрашивал, хотя чаще всего знал. Это было обязательным.

– Эта женщина была нашей матерью, – ответил Крайс, впервые за много лет не опустив глаз. Он приходил сюда с телом отца, старшего брата, отчимов, младших братьев и сестёр и ни разу не смог выдержать этого внимательного, изучающего взгляда. Понимающего.

– Что ж, детишки, её путь окончен, ваш – продолжается. Идите дальше, надеюсь, мы ещё не скоро встретимся. – Мужчина улыбнулся и протянул им по конфете. Самые дешёвые, в яркой обёртке – только такие и можно было достать на Дне.

Крайс развернул шуршащую обёртку и засунул конфету в рот. Она была очень сладкой, до приторности. Ещё один обязательный ритуал. Тем, кто потерял кого-то, давали конфеты. Чтобы подсластить горечь утраты – так говорили. Крайс ненавидел сладкое, у него всегда был привкус пепла.

Ждать пришлось долго. Специальная печь давала сильный жар, но всё равно потребовалось почти три часа. Всё это время Крайс, Жиайя и Шима стояли неподвижно, глядя на отсветы пламени на камнях. Потом мужчина вынес им глиняный горшок с пеплом – всё, что осталось от тела умершей женщины. В каких-то семьях такие горшки хранили, кто-то использовал пепел как удобрение для фелны. Тут не было общих правил, не было и места осуждению. Пепел – это всего лишь пепел.

– Отболела, горемычная. – Мужчина протянул горшок Жиайе. Теперь, спустя столько лет, она, наконец, могла приблизиться к своей матери без страха заразиться. – Теперь уже совсем отболела. Идите домой, детишки.

Крайс отдал мужчине деньги за работу. Сумма была совсем небольшой, такую здесь мог себе позволить почти каждый. Обратно они шли уже быстрее. Жиайя прижимала к груди горшок и что-то неслышно шептала. Ей так и не позволили попрощаться, и сейчас она говорила всё то, что хотела высказать так давно.

Детей в доме стало меньше. Некоторые решили, что после смерти женщины кормить их уже не будут, и ушли. Кто-то остался, надеясь хоть на что-нибудь. И на остатки принесённых вчера продуктов. Крайс достал из кармана горсть конфет, которые захватил из дома. Пусть дети и были всего лишь приблудными, они заботились об этом доме и об их с Жиайей матери. Теперь этот дом принадлежал им.

Оставалось только вынести вещи из её комнаты и сжечь на заднем дворе. Это Крайс сделал сам, не подпустив сестру. Если заболеет, она потеряет работу. Жиайя приготовила поздний ужин, рассадила детей на полу в комнате. Она решила приходить сюда и приносить часть заработка, как и раньше, и знала, что брат поступит так же. Всего лишь глупая сентиментальность, но это место было их домом, началом и отправной точкой. И единственным, что их ещё связывало.

Крайс вернулся в Верхний город, когда воздух уже начал светлеть в преддверии утра. Ему оставалось совсем немного времени на сон. Он чувствовал себя вымотанным, разбитым и больным. Хотелось спрятаться под подушку и не просыпаться неделю. Все мышцы болели, как будто он носил тяжести по лестницам. Но хуже всего болела голова – разъедающей, пульсирующей болью. Прежде, чем рухнуть в кровать он успел только взглянуть на часы. Было уже рано, почти пора просыпаться.

Элиас взял первую попавшуюся бумажку со стола Крайса и начал складывать из неё розочку. Когда-то его этому научила тётя, она умела складывать разные цветы, но у него лучше всего получались именно розы. Он ждал уже два часа и начал скучать. Элиас полюбовался некоторое время получившимся цветком, положил его на небольшой свободный от бумаг кусочек стола и поднял голову на главного инспектора Бруно. Тот уже два часа то замирал возле стола Крайса, за которым сидел Элиас, то лихорадочно носился по всей комнате, раздавая указания и требуя подать высокому гостю кофе едва ли не каждые пять минут.

– Главный инспектор, вам ведь ведомо, что на время частного расследования полицейский освобождается от всей иной работы, и она передаётся другим компетентным сотрудникам? – с ленцой в голосе поинтересовался Элиас. За день горы отчётов и заявок на столе Крайса не уменьшились, а только выросли, преодолев все мыслимые пределы. Сейчас несколько стопок лежало на полу, потому что их больше некуда было класть. – Так почему я вижу здесь такое множество мелких заданий? Почему их не передали другим сотрудникам?

– У нас сейчас весьма загруженное время, высокочтимый шена Аштарет. Я, разумеется, раздаю задания по мере возможности, – пришибленно улыбнулся Бруно. Он и не собирался облегчать жизнь своего подчинённого. Если тот провалится, в чём главный инспектор ни секунды не сомневался, то, как минимум, будет понижен в звании. И больше уже не поднимется до инспектора. Больше такой ошибки Бруно не допустит – этому выскочке не место на улицах. Крысы должны сидеть смирно и молчать. И заниматься бумажной работой. До конца своих дней!

– Я не вижу таких же завалов у других инспекторов, – резко ответил Элиас. Сначала это его удивило, потом насторожило. Он вспомнил выражения лиц продавцов из аптек, их пренебрежение и отвращение, вспомнил вечно настороженный, нечитаемый взгляд инспектора Крайса и то, как внимательно и умело он вёл расследование.

Благородный и честный род Аштарет всегда ставил справедливость одной из главных составляющих характера. Некоторые из его родственников – из довольно отдалённой ветви – занимали места судей Неба. В Совете к Аштарет тоже прислушивались, даже Механизмы его роду были доверены особенные, требующие именно этой черты характера. Через некоторое время Элиасу предстояло пройти испытание и получить под надзор один из Механизмов. Но сейчас его чувство справедливости подвергалось гораздо более жестокой проверке. И Элиас совершенно не понимал, почему. Это всего лишь поиски глупой сбежавшей сестрёнки, почему тогда он чувствует такое давление? И такое сильное желание разбить лицо главного инспектора в кровь?

Инспектор Крайс почти бежал от станции, лёгкие горели огнём, сердце бешено колотилось в груди. Он опоздал, впервые в жизни безнадёжно опоздал. И по такой нелепейшей причине! Крайс просто проспал, не смог проснуться после безумной ночи. Начальнику этого не объяснить, тогда его точно вышвырнут на улицу или, если повезёт, понизят в звании. Когда инспектор уже подходил к зданию управления полиции, его окликнули.

– Инспектор Крайс! – У входа его дожидался Демьен Шеппен. – Инспектор, вы опоздали.

– Знаю. – Крайс остановился, чтобы хоть немного отдышаться. Лёгкие словно раздирало крошечными раскалёнными иглами. Он едва мог дышать, в голове пульсировала тупая боль. – Теперь главный инспектор меня живьём сожрёт.

– Живьём? Не может он… – Молодой полицейский смотрел на своего старшего коллегу с явным недоверием. Инспектор Крайс едва не выругался вслух. Жители Верхнего города всё понимали слишком буквально. Обычно он следил за тем, что говорит, и не допускал подобных промашек.

– Не бери в голову. Он очень зол? – Крайс старался дышать глубоко и медленно, но это не очень-то помогало.

– Тот Благороднорождённый там уже часа два сидит, – тихо произнёс Демьен и открыл дверь, пропуская внутрь старшего коллегу.

Крайс на секунду закрыл глаза, проклиная собственную забывчивость. Разозлить главного инспектора – казалось, хуже и придумать нельзя. Но заставить ждать Благороднорождённого – полнейшее безумие. Крайс успел забыть и о нём, и о расследовании. Весь вчерашний день рассыпался чередой невероятных совпадений под тяжестью прошедшей ночи. Шена Элиас Аштарет сидел за его столом и складывал уже третью розочку из чьего-то неудачного отчёта. Главный инспектор, полностью им игнорируемый, стоял рядом, всем своим видом умоляя о снисхождении. В управлении было на удивление тихо. Никаких разговоров, даже бумагами старались шуршать тише.

Когда инспектор Крайс вошёл внутрь, на нём скрестились два взгляда. Один – заинтересованный – принадлежал Элиасу, второй – взбешённый – главному инспектору. Демьен шмыгнул куда-то в сторону, стараясь не попасться никому на глаза. Как бы он ни уважал Крайса, инстинкт выживания, пусть и в зачаточной форме, у него всё-таки был.

– Инспектор Крайс, ты, видимо, соскучился по дому, – ласковым голосом пропел главный инспектор Бурно, разворачиваясь к вошедшему.

Вся его высокая, полная фигура из подобострастно сгорбленной распрямилась в нависающую, пугающе грозную. Крайс кожей почувствовал ядовитую ненависть, всепоглощающее бешенство, исходившее от главного инспектора. За эти два часа главе полицейского управления округа пришлось пережить унижение, страх, бессилие, и теперь он собирался выплеснуть всё это, сорваться на виновнике всех своих бед.

– Так ничего, я тебя выгоню с такими характеристиками, что тебя даже на завод на Дне уборщиком не возьмут! С голоду сдохнешь, крыса!

Голос главного инспектора становился всё громче, а речь – грубее. Остальные работники полицейского управления сидели, не шевелясь, и боялись привлечь его внимание. Никто из них не помнил Бруно настолько взбешённым. Лицо его покраснело и раздулось от дурной крови, глаза выпучились, а тонкие губы перекосились в диком оскале. Ярость старшего инспектора была сопоставима по силе разве что с тем страхом, что он сам испытывал все эти два часа. Если Благороднорождённый сочтёт его некомпетентным как руководителя, он потеряет всё.

Инспектор Крайс стоял неподвижно перед надвигавшимся воплощением мести и думал, что на заводы берут всех не глядя. Вот только выжить у него там нет ни единого шанса. Если к кровавому кашлю добавятся ещё и губчатая болезнь с белой слепотой, он не протянет и месяца. Не стоило забывать ещё и о хроническом отравлении химикатами и несчастных случаях, которые тоже не были редкостью. Сколько тогда останется? Неделя? На заводах из-за несчастных случаев погибли его отец и второй отчим, а уж сколько знакомых и соседей умерло от болезней, травм и отравлений – и не сосчитать. Но страха Крайс почему-то не чувствовал, только холодное безразличие. К этому всё шло, он и так барахтался слишком долго. На Дне никто не верил, что у него получится. На Земле его никто не ждал, он так и остался чужаком. Зато сейчас Бруно его уволит, и можно будет пойти спать. Крайс понимал, насколько это глупо, но мысль об отдыхе казалась такой соблазнительной, что он уже готов был сам написать заявление об увольнении и высказать Бурно в лицо всё, что накопилось.

– Инспектора Крайс, как я рад, что вы здесь! – В жизнерадостном тоне шены Элиаса Аштарет не было ни тени раздражения. Или же он умело прятал его, не желая показывать при посторонних. Встав из-за стола инспектора, Благороднорождённый положил последнюю розочку на особо неустойчивую стопку бумаг. Элиас мог бы вмешаться сразу, но позволил себе несколько секунд понаблюдать за поведением Бурно и Крайса. Увиденное его несколько удивило и даже обрадовало. – Здесь просто поразительно скучно, вы не находите?

– Шена Аштарет, – едва смог выдавить из себя Крайс. Элиас не был зол. Скорее наоборот, казалось, что всё происходящее его забавляло.

– Главный инспектор, вы, кажется, забыли, что сейчас он находится под моим полным покровительством. Вы не властны над ним. Вы не в праве ни увольнять его, ни понижать в должности. Вы сейчас ничего не можете с ним сделать. Совершенно. – Элиас улыбнулся краешками губ, точно всё это доставляло ему немалое удовольствие. В особенности вытянувшееся лицо Бруно. – И даже более того, лишь я вправе решать, задержался он или пришёл как раз ко времени.

– Но, шена Аштарет, я не думал, что вы оставите его, – не слишком внятно пробормотал главный инспектор. Он был уверен, что Благороднорождённый, рассерженный подобным пренебрежением, сразу же откажется от услуг Крайса и уйдёт в другое управление. Или же, если очень повезёт, выберет кого-то в этом.

– Разумеется, оставлю. Где ещё мне найти столь компетентного полицейского? Мы отлично работаем в паре, – лучезарно улыбнулся шена Элиас и направился к выходу.

Крайс молча последовал за ним, внутренне жалея о том, что сон так и остался несбыточной мечтой. Благороднорождённый бодро шагал по улице, не заботясь о том, куда идёт. Инспектор догнал его на ближайшем перекрёстке.

– Мы идём не в ту сторону, – раздражённо окликнул Элиаса Крайс.

– Да? Инспектор, надеюсь, у тебя были веские причины. – Элиас впервые продемонстрировал своё раздражение. Лёгкое, едва ощутимое, но вызывающее беспокойство. Крайс недовольно нахмурился. Ему совершенно не нравилось такое высокомерие, но ответить он ничего не мог. Элиас спас его и даже не потребовал объяснений, хотя имел на то право. – Куда мы идём?

– На станцию. Только на этот раз мы поедем вниз. – Крайс резко развернулся и зашагал к станции, от которой совсем недавно бежал к управлению. Злиться сейчас на спесивого Благороднорождённого не имело смысла. Скоро вся эта спесь слетит с него, как кучка шех.

– Вниз? Не думал, что на нижних подуровнях Земли есть стоящие внимания аптеки. Не хочешь же ты сказать, что нам придётся отправиться в Средний город? – В глазах Элиаса предательски загорелись огоньки азарта. Ему было интересно, хотелось увидеть новое, неизведанное. Он совершенно не понимал разницу между уровнями, и это неимоверно бесило Крайса.

– Нет. Не в Средний город. – Крайс остановился и развернулся к Элиасу. Это надо было решить здесь и сейчас, пока ещё не поздно. – Мы отправляемся на Дно. Но вас, Благороднорождённый Аштарет, я возьму туда, только если вы согласитесь на мои условия.

– Условия? Что за условия? – Элиас тоже остановился.

От него ничего и никогда не требовали таким тоном. Как у Первородного, у него были обязанности рода, вскоре ему предстояло принять ещё больше – начать заботиться о Механизме, как и полагалось представителю его семьи, вступить в Совет. Это было в порядке вещей, к этому его готовили с рождения. Древние Механизмы обеспечивали существование всего города, обслуживание их было священным правом Благороднорождённых. Но никто и никогда не смотрел на него так и не требовал чего-то столь решительно. Но Крайс не намерен был отступать от своих слов и идти на уступки. Он был непривычно серьёзен, словно путешествие на Дно могло представлять какой-то риск для Благороднорождённого. Элиасу было до крайности любопытно увидеть Дно, место, откуда был родом инспектор, место, куда, судя по всему, сбежала его сестра. По крайней мере, он не хотел отказываться от этой версии. И всё же шене Аштарет было страшно, ведь о Дне ходили ужасающие слухи. Но в этом он никогда не признался бы даже самому себе.

Дно – это место, куда жители Верхнего города спускаются лишь по необходимости и очень редко. Если есть такая возможность, они стараются пользоваться услугами посредников или выдавать временные пропуска местным. Дно – самый нижний уровень города, единственный, на котором нет подуровней. Элиас знал о нём очень мало, только то, что учителя рассказывали на занятиях по экономике. На Дне располагались некоторые заводы – самые грязные и тяжёлые для работы, фабрики, в том числе и очистные, множество ферм. Дно было крайней точкой движения судов, здесь их нагружали товарами и отправляли наверх, вниз почти ничего не спускалось. Говорили, что Внешнее море возле местных доков особенно густое и неспокойное. Заводы и фермы Дна имели высокие нормативы, отдавая остальному городу почти всё, что производили. Когда учитель рассказывал об этом, Элиасу сей факт казался нормальным и естественным, тогда он даже не задумался, почему всё обстоит именно так. Теперь это почему-то показалось ему несправедливым. Кроме того, на Дне располагаются нижние части некоторых Механизмов, и Благороднорождённые, которым дарована обязанность за ними ухаживать, вынуждены время от времени их посещать. Впрочем, они делают это в полностью закрытых экипажах и с охраной.

– Вы будете слушаться меня во всём, не задавать вопросов и не перечить. Всё, что я потребую, выполнять сразу. От этого может зависеть ваша жизнь. – Инспектор Крайс на секунду закрыл глаза. – Второе – вам придётся скрыть своё происхождение. Я буду обращаться к вам как к равному, одежду и знаковые украшения придётся спрятать. И последнее. Уйти оттуда – не слабость. Если поймёте, что не сможете, говорите сразу. Небо – ваша территория, там я слушался вас беспрекословно. Но Дно лучше знаю я. И мне будет даже легче, если вы останетесь здесь.

– Нет уж. Для меня это недопустимо. – Элиас стоял, сжав кулаки и опустив голову. Сейчас весь остальной мир для него словно перестал существовать. Ему было страшно, и это чувство – незнакомое и мерзкое – вытесняло любопытство и азарт. Но разве мог он отступить, когда дело касалось Калии? Крайс не стал бы требовать такого без веской причины, но как тогда его нежная маленькая сестрёнка могла решиться спуститься туда? Если это место настолько ужасно?

Прохожие обходили их, бросая осторожные недоумённые взгляды. Элиас этого просто не замечал. Он принял решение и не мог от него отступиться. Не мог показать свою слабость и страх, не мог оставить всё на инспектора и вернуться на Небо. Конечно, Крайс сделает всё, чтобы закончить расследование, теперь Элиас это понимал. Дело было вовсе не в том, что он ему не доверял, скорее, наоборот. Он сам хотел заслужить его доверие. Исчезновение сестры было частным делом семьи Аштарет, отступить сейчас означало потерять самоуважение. Поступиться справедливостью, провалить проверку на право управлять этим городом. Какой же из него Первородный и член Совета, если он отступает из страха, ставит свою жизнь выше своего Слова Силы? Нельзя решать судьбу города, ничего о нём не зная. Элиас поднял голову, глядя в глаза инспектору. Тот ответил ему долгим, равнодушным взглядом, пожал плечами и отвернулся. Элиаса это разозлило и расстроило. Он ведь решился!

– Тогда не будем терять времени. – Крайс раздражённо подумал, что Благороднорождённый слишком наивен. Таким не место на Дне. Но ещё он очень упрям, возможно, это поможет ему выжить.

До станции они дошли в молчании. Элиас пытался восстановить душевное равновесие и смириться с мыслью о том, куда они направляются. Крайс просчитывал шаги, перебирал в голове зацепки и улики. Шанс того, что лекарство было куплено именно на Дне, невелик. Скорее всего, про розы знали и лекарством обзавелись заранее, или же обратились за помощью к семейному врачу. Лоиф говорил как-то, что у Благороднорождённых есть собственные врачи – у каждой семьи свой. И всё-таки Крайс не мог отмахнуться от такой вероятности. Проверить было необходимо, к тому же, там шанс что-то разузнать был выше, чем на Небе. А потом стоило зайти к Мадам. Она знала обо всех Благороднорождённых, посещавших Дно, даже если они приезжали и не к ней.

Элиас всё ещё был зол на инспектора, когда они зашли в вагон поезда. Первые три станции он был поглощён своими мыслями, но быстро осознал, что они ходят по кругу. По сути, ему не за что было злиться на Крайса. Тот лишь заботился о своём нанимателе и хотел избежать лишних проблем. Крайс вовсе не сомневался в его решимости, просто не умел выражать свои чувства иначе. Это было более чем логично. Дно считалось крайне опасным место, хотя Элиас всё равно считал подобные меры предосторожности чрезмерными. Он был уверен в своих силах, знал свои права. Происхождение и род надёжно защищали шену Аштарет от любых опасностей. Да и на представителя порядка напасть не посмеют. Хоть инспектор и не в полицейской форме, жетон у него должен быть при себе.

Крайс безразлично смотрел, как за окном проносились дома, дороги, парки. Солнце золотыми бликами скользило по голубой глади прудов, отражалось от стёкол. Людей было меньше, но всё-таки хватало – и на улицах, и в поезде. И все они смотрел на шену Аштарет. За блеском его статусных серёг, красотой породистого лица и сверкающей улыбкой Крайс оставался незаметной грязной тенью. Его не видели, смотрели сквозь, не в силах поверить, что кто-то подобный может стоять рядом с Благороднорождённым.

Поезд подошёл к конечной станции, в вагоне кроме них остался только один человек. Худощавый, усталый мужчина с не выбритым до конца подбородком, дремал, скрестив руки на груди и уронив на них голову.

– Выходим. – Крайс направился к двери. Раздражающий женский голос упрямо вещал, что станция конечная, и поезд дальше не пойдёт. Спящий мужчина и засмотревшийся в окно Элиас её так же упрямо игнорировали. – Нам ниже.

Им пришлось пересесть на другой поезд, который шёл до самого пропускного пункта. Самый нижний подуровень Земли уже не сверкал зеленью парков, дома здесь тоже были проще, часто встречались многоэтажные на несколько семей. И здесь же находились некоторые небольшие фабрики, мастерские, конторы и типографии. Воздух стал более спёртым, тяжёлым. Крайс это едва заметил, а Элиас удивлённо принюхивался, пытаясь уловить источник кисловатого запаха.

– Здесь несколько мрачновато, – с таким же почти детским удивлением сказал Элиас, когда они уже подходили к пропускному пункту. Жители этого подуровня выглядели более серьёзными и одеты были хуже, чем даже жители средних подуровней Земли. Близость другого уровня всегда накладывала свой отпечаток.

– Здесь? – саркастически усмехнулся Крайс. Этот подуровень был просто милейшим местом по сравнению с тем, куда они собирались спуститься. – Это пока ещё Земля.

Пропускной пункт они прошли без проблем. В их сторону никто даже не взглянул. Спуститься можно куда угодно – подняться будет сложнее. Верхний подуровень Среднего города мало отличался от того, который они только что покинули. Спускаясь по длинной витой лестнице, Крайс пытался разглядеть привычный пейзаж сквозь мутное стекло. Элиас поражённо молчал. Всё оказалось совсем не так, как он себе представлял.

– Нам надо дойти до станции, здесь недалеко. И спуститься ещё ниже. Опять придётся пересаживаться, – равнодушно проинформировал его Крайс. Он проделывал этот путь каждый месяц уже много лет. С пересадкой на поезде, потом вниз по длинной лестнице, потом опять поезд и опять лестница.

– Это так далеко. Я прежде никогда не задумывался, сколь же велик город, – сдавленно ответил Элиас.

Каждый уровень занимал огромное пространство, делился, кроме Дна, ещё и на подуровни. Город был огромен, но почувствовать это, повторяя каждый день один и тот же маршрут от дома до работы и обратно, было непросто. Элиас читал в одной из книг, что Небо и Дно меньше, чем Земля и Средний город. В определённом смысле, город имел форму веретена и омывался со всех сторон Внешним морем. Переходы связывали не только центральные части уровней, но и окраины. Элиас только сейчас начал осознавать, что очень скоро вступит в Совет, управляющий этим огромным городом, возьмёт на себя обслуживание одного из Механизмов, обеспечивающих жизнь каждого из его жителей.

– Понимание этого весьма ценно для меня.

– Рад за вас, – холодно ответил Крайс.

Благороднорождённый даже не думал об опасностях, о сестре, он наслаждался зрелищем неведомой ему жизни. Инспектор едва сдерживал желание показать ему всю жизнь, которую только можно. Особенно ту, с которой лучше не встречаться. Но в какой-то мере эта наивность и чистота шены Аштарет, такая раздражающая, была Крайсу только на руку. Ему приходилось заботиться о совершенно беспомощном Благороднорождённом, времени на собственные переживания совсем не оставалось. Сейчас для Крайса это было благом.

Станция от пропускного пункта находилась совсем близко. Поезда в Среднем городе сильно отличались от таких же на Земле. Гораздо менее комфортные и забитые рабочими, они, дребезжа, катились по старым рельсам, с натугой проходя переходы между подуровнями. Даже неизменный женский голос, объявлявший станции, казался более уставшим. Видимо, Благородные, занимающиеся ремонтом поездов, до Среднего города доходили в последнюю очередь.

– Мы подъезжаем к станции «Кирпичная». Готовьтесь к выходу. Следующая станция «Серая стена». – Крайс мысленно отсчитывал станции, сегодня надо было выйти на одну раньше. – Следующая станция «Серая стена».

– Куда они все? – тихо спросил Элиас, прижатый к Крайсу толпой зашедших на станции «Кирпичная» рабочих.

Мужчины забили весь вагон, громко переговариваясь и так же громко смеясь. Их смена закончилась, а дома ждал горячий ужин и жена. Почти у всех. Самые молодые внимательно слушали разговоры старших, перенимали у них опыт и старались запомнить самые интересные и самые непристойные шутки.

– Мы попали на конец рабочей смены, – так же тихо ответил Крайс.

Заводские рабочие всегда вызывали у него настороженность, но только те, что жили и трудились на Дне, к которым он привык с детства. Местные же не представляли угрозы, разве что беззастенчиво глазели на редкую диковину – живого Благороднорождённого – да обсуждали его, нисколько не стесняясь.

Жителям Среднего города по большей части не было дела ни до чего, кроме их работы, дома, детей. Стабильный доход, горячая еда и супруга – вот идеальная жизнь для них. В Среднем городе, особенно в верхней его части, заводы были достаточно безопасными, и рабочим не о чем было беспокоиться. Редкие травмы были частью жизни, на них не обращали внимания, тем более, к каждому заводу был прикреплён свой врач, лечивший их бесплатно. Жизнь рабочих текла мирно и размеренно.

Крайс вышел на одной из станций, ему с трудом удалось протолкаться к выходу и вытащить за собой Элиаса. Тот совершенно ошарашено осматривался по сторонам. Здесь не было никакой зелени – только камень и бетон, красноватый кирпич и штукатурка. Они вышли к небольшой площади, в центре которой стоял работающий фонтанчик. Вокруг на ближайших улочках располагались магазинчики. Эта часть подуровня считалась достаточно респектабельной, сюда люди приходили в выходные дни или праздники.

– Инспектор, мне трудно дышать, – Элиас говорил всё также тихо, хотя в этом больше не было необходимости. Воздух казался не просто тяжёлым, он был душным, грязным. Каждый вздох давался с усилием. В первые минуты Элиас решил, что это просто кажется, потом запаниковал.

– Здесь много заводов, воздух грязный. Привыкнешь. – Крайс перешёл на более простое обращение, не допустимое с их разницей положений. Но он предупредил шену Аштарет, что будет вести себя именно так, и тот согласился. – Средний город – это промышленный уровень, ничего не поделаешь.

– И здесь совсем нет деревьев. – Элиас не смог найти даже клочка травы. Единственная зелень – чахленькие цветы на окне одного из домов. – Они бы очистили воздух.

– Деревья есть, только в другой части уровня. Там, где фермы. Здесь много ферм, – пожал плечами Крайс, выискивая взглядом нужный магазин. – Там воздух лучше.

– А парки? Сады? Это не прихоть, они необходимы для воспроизведения и очищения воздушных ресурсов, а также для оздоровления людей. Рециркуляция и очистка воздуха Механизмами возможна только до определённого предела. Зелень необходима городу! – возмущённо закончил Элиас. Неужели никто и никогда не занимался данной проблемой? Верхний уровень был организован совершенно иначе.

– Здесь нет парков и садов. Только фермы, заводы, фабрики и жилые кварталы, – сухо ответил Крайс. Его начало раздражать поведение Благороднорождённого. Такой порядок существовал уже много десятилетий, наверное, с самого создания города. Всё работало и без садов. Наверное, шена Аштарет был не первым, кто желал это изменить, вот только Средний город оставался неизменным. Это о чём-то да говорило. – На всё остальное нет места. Городу промышленные товары и еда нужны сильнее, чем чистый свежий воздух.

Крайс, наконец, заметил нужную вывеску и направился к непритязательному, но довольно крупному магазину. Здесь торговали поношенной одеждой, иногда почти новой. Стоило это достаточно дёшево, в бытность студентом полицейского колледжа Крайс закупался именно здесь. На новую одежду денег не хватало, а выглядеть хоть немного приличнее, чем обычная грязная крыса со Дна, было просто необходимо. Свой любимый плащ он купил тут же и с тех пор носил постоянно. Плотная тёплая ткань за прошедшие годы не износилась и не выцвела. Продавец тогда сделал большую скидку, сказал, что этот плащ весел в магазине больше десяти лет, никто не хотел его брать.

Едва зайдя в магазин, Крайс схватил Благороднорождённого за локоть и чуть ли не силой затолкал в ближайшую свободную примерочную. Полная женщина, копавшаяся в горе детской одежды, уже с любопытством присматривалась к ним, да и продавцы неотступно следили глазами за каждым вошедшим. Шена Аштарет привлекал слишком много ненужного внимания.

– Сиди здесь, не открывай шторку, – тихо прошипел Крайс. Он очень надеялся, что Благороднорождённый его послушается.