Души
Александр Титов
Опытный охотник на нечисть Иван Ветров никогда и подумать не мог, что рядовое задание приведёт к главному вопросу мироздания. Всё начиналось как обычно. Вампир сорвался с поводка и похитил детей. Ужасом пестрели новостные ленты, но на деле всё просто. Найти и уничтожить. Только душа вампира Калинов Мост не перешла, а значит варианта всего два. Либо Ветров предатель, либо скрывается в этом деле нечто глобальное. Настолько, что никто и представить не мог.
Александр Титов
Души
Глава 1. Опустошённый.
Я поставил ногу ему на грудь, чтобы не вздумал бежать. Лысая, как бильярдный шар, голова ёрзала по грязи, сломанная челюсть мешала говорить и он мычал. Пускай мучается, мне не жалко. Слишком долго пришлось за ним охотиться.
– Не хочешь исповедаться перед смертью? – усмехнулся я.
Вместо ответа он попытался вырваться. Ещё чего? Я сильнее надавил ногой и, под подошвой хрустнуло. Он завизжал. Думал пронять меня? Зря. Я слишком хорошо знал, что это за тварь. Целую неделю город стоял на ушах от его выходки. Упырь со своей бандой устроили налёт на детский сад. Охранника и воспитателей убили, а двадцать детей похитили. Кровь ребёнка им, видите ли, больше нравится. Сладкая, говорят, нежная, настоящий деликатес. Не та пропитанная белладонной жижа, что течёт по венам их рабов.
Я достал пистолет, прицелился. Вголове уже были мысли только о том, как вернусь домой, смою кровь. А потом в любимом кресле посмотрю старый чёрно-белый фильм про разведчиков.
Выстрел.
Тело упыря на глазах рассохлось, превратилось в пепел. Даже нечего предложить червям. Не ваш сегодня день, ребята. Зато осталась добротная куртка. Дорогая, наверное, пусть и не в моём вкусе, но бомжам-то какая радость будет. И пропить можно, и носить не стыдно. Если, конечно, они след от ботинка отмыть не забудут.
Я достал телефон и с огорчением щёлкнул зубами: экран разбился. Хорошо, что это не мешало ему работать, но теперь надо будет новый покупать.
Не пришлось долго ждать. Оператор ответила сразу.
– Слушаю вас, Иван Петрович.
Приятный голос Вики на том конце провода успокаивал. Сразу забывалось, что стою на задворках города, где и показываться-то не стоит, что еще несколько секунд назад едва не оказался на месте упыря. Оператор мне была ближе безликого автоответчика. Любой полевой агент подтвердит, как важно иногда просто услышать в динамике знакомый женский голос.
– Можешь пометить, что лицензия номер восемьсот сорок четыре закрыта.
– Хорошо. Как вы? Он не сильно сопротивлялся?
– Сильно. Вик, я устал. Давай потом всё расскажу.
– Хорошо, Иван Петрович. Спокойной ночи.
– Да уж. И тебе, – я убрал телефон и уже после этого добавил: – Ещё до дома добраться надо.
Теперь можно было наконец расслабиться и убираться отсюда. Железные скелеты кранов, нависающие над головой, могли рухнуть в любой момент. Ржавые, скрипящие от самого слабого дуновения, они не вызывали никакого доверия. Удивительно, что их до сих пор не растащили на металлолом. Это теперь так просто делается, уж я-то знаю. Такие заброшки для меня как офис для манагера. Сколько раз прямо на моих глазах их потрошили, вытаскивали всё, вплоть до арматуры из железобетонных блоков и оставляли груды строительного мусора, который даже за копейки никому не продать.
Моя машина, сильно помятая после погони, стояла у самых ворот. Всё, что могло разбиться – разбилось, а водительская дверь не открывалась – её особенно тщательно пожевало, да и в замок попала пуля. Даже ключ не вставишь. Удивительная точность. Но делать нечего, пришлось лезть через пассажирскую.
Моя копейка давно заслужила место либо в музее, либо на свалке. Я ещё пешком под стол ходил, а она уже второй десяток лет доживала. Отец ею гордился, говорил, ни разу ещё не подводила, работала как часы. А потом он с такой же гордостью вручил ключи мне. Можно подумать, я тогда мечтал исключительно о старом хламе на колёсах. Но ничего, поездил, привык, даже вошёл во вкус. Когда видел заокеанских фильмах крутые старые тачки, мелькала мысль, что моя не хуже. И вот она превратилась в бесформенный кусок железа. Хорошо бы хоть завелась.
Я повернул ключ.
Мотор потужился и сдался.
Ещё один поворот ключа.
Та же история.
Кончилась Копейка, упырь постарался. Теперь придётся идти до станции. Если бы тут ещё фонари работали, но нет. Настоящая зона отчуждения.
Пробираться вдоль глухих бетонных заборов приходилось почти на ощупь. А ведь за каждым по-прежнему теплилась жизнь. Где-то бордель, где-то казино. Всё для отличного отдыха вдали от закона, и клиенты соответствующие, готовые убить за пару сотен.
До метро оказалось совсем недалеко, вот только в какой-то момент за мной увязались две тени. В темноте я не мог разобрать, призраки это или живые. Шли по противоположной стороне улицы, будто чего-то ждали. Это давило на нервы. Нападать надо сразу или не нападать вообще. Что может быть проще? А эти двое всё тянули.
Наконец терпение кончилось, и я вытащил пистолет. Не требовалось ничего больше. Человек без оружия – это жертва. Человек с оружием – хищник. Железная логика, которая меня никогда не подводила.
Тени исчезли. Я так и думал.
Фонари горели только возле входа в метро. Остров в океане тьмы. Но остров этот был необитаем. Четыре жёлтых лампы по периметру, а в середине яркая буква «М». И тишина. Я нуждался в свете, как в воздухе, спешил, будто он вот-вот потухнет, и всё сущее сгинет навек. Глупо, конечно, но темнота для меня сегодня стала совсем другим миром. Иным, наполненным хаосом и злом, и я в нём задыхался.
И вновь на той стороне дороги появились тени, но на этот раз их стало гораздо больше. Теперь уже пистолет не работал. Железная логика предложила новый вариант. Кто сильнее, тот и хищник, и слабым я себя не считал.
Кто-то из теней свистнул.
– Слышь, пёс! – крикнул другой.
Я остановился. Почему бы и нет? Что могут отбросы? Наказать их за дерзкий нрав – лучший способ показать, как они не правы.
– Мобилка позвонить есть?
– А если я из полиции?
– Ты чё, слышь, ещё и пернатый? Пацантре, да это праздник, бля буду.
– Так хотите за решётку? Не надо было ждать. Сразу бы наряд вызывали.
– Не, пёс, ты попутал. Мы ждали такого лоха, как ты. Чтоб на нашем районе нам же ксивой помахал. – Произнёс дальний, и все заржали.
Они подошли ближе, и в нос мне ударил тошнотворный запах пота и гниющего мусора. Так воняют орки. Их за уши не оттащишь от всяких нечистот, даже руки помыть обычаи не позволяют. Боятся обесчестить свой славный род.
Не люблю драться с орками. Мало того, что неделю от вони не отмоешься, так ещё и кулаки об их клыки обдерёшь до костей. Проще пристрелить одного, чтоб остальные разбежались.
Я поднял пистолет.
– Слышь, мусор, ты попутал походу. Вам в гражданских этими пукалками даже целиться нельзя.
– Да что ты говоришь. Может, жалобу напишешь?
– Мусора могила исправит. Ребзя, мочи его.
Они всем скопом рванули ко мне. Жаль. Я надеялся, что в голове у них хоть что-то осталось, но нет, только пустота и бескрайняя дурь.
Выстрелил наугад в ближайшего и попал. Орк упал, но остальным было плевать. Я надеялся, что первая кровь заставит их одуматься. Чего ради рисковать? Но ошибся. Не люблю ошибаться, это всегда стоит слишком дорого. Вот и сейчас в пистолете только серебряные пули. Один выстрел уже обошёлся мне в кругленькую сумму. Стоит ли продолжать?
Отступил. Сунул пистолет в кобуру, достал нож. Сделал всё быстро, но всё равно не успел.
Массивный кулак едва не влетел мне промеж глаз, я с трудом увернулся и тут же вонзил нож наглецу в бок. Рев боли над самым ухом едва не оглушил. Ещё один удар. В сердце. Чтобы заткнулся. Пока орк держался на ногах, я толкнул его на остальных. Те попытались отскочить, атака сбилась.
Два прыжка, и я уже возле следующего. Три быстрых удара в живот и отпустил в свободное падение.
– Уходите, идиоты!
Зря. Только время потратил. Четвёртый орк обошёл сбоку и от всей души треснул по рёбрам. Хорошо, хоть не по голове, а то бы я мог упасть. Но боль была адской и каждое движение руки только её усиливало. С разворота ответил гадёнышу в висок кулаком. Может и насмерть, неважно. Он упал и это главное.
Остальные наконец-то испугались. Рванули, как настоящие спортсмены. А ведь могли победить, если бы хватило смелости. Боль обезоружила меня, сделала лёгкой добычей. Удача сегодня на моей стороне? Если это можно назвать удачей, то да. Теперь до метро оставалось всего несколько шагов. А там и до дома рукой подать.
Ночные поезда. Они ходят редко, часто пустые, объявляя станции в безлюдных вагонах. Они разборчивы. Отнимают одиночек у ночного города. Берут только тех, кому позади не осталось места. И везут, везут, везут… Стуком колёс распугивают тишину тоннелей. Мрачных подземелий темноту прокалывая светом. Их провожают ленивым взглядом камеры наблюдения, и не пожелают приятного пути застывшие на фресках люди. А поезда продолжают путь. Размеренно и ровно. Везут, везут, везут…
На жёстких пластмассовых сиденьях утонуть в себе. Такими яркими становятся здесь мысли. Они питаются от городских корней. Вытягивают их жизненные соки, мозаикой составляют карту снов, и только объявления станций не дают в них заблудиться.
Ночные пассажиры не приходят только чтобы уйти. За ними тянется шлейф чувств и переживаний, разочарований и обид. Их не гонит рутина будничной жизни. Для этого есть день. Они спускаются под землю голыми, не скрываются за масками. Их обнажённое нутро далеко от возвышенных фантазий. От сахарных иллюзий виртуальной жизни. Неказистое, порой даже уродливое, но оно правдивое. Как исповедь перед смертью.
Проститутки, наркоманы, барыги, бомжи. С каждым годом их становится всё больше. Чем темнее небо, тем шире врата преисподней открываются перед демонами пороков.
Я помню дни, когда люди оборачивались. На полуживых мальчишек с зажатым в кулаке шприцем. На полуголых девочек в прозрачных мини-юбках. Даже обрыганные бродяги были тогда вызовом. А теперь всё изменилось. Люди одичали, остервенели. Они смирились и разделились. Пробегают мимо, закрыв глаза. Не обращают внимание на всё, что не нравится. Честно признают своё безразличие и не стесняются его. Наоборот даже. Кичатся им как заслугой перед обществом.
В мире голых я оказался белой вороной. Не мог ничего изменить, но так хотел. Ничтожное достижение, а уже подвиг. Теперь подвиг. А когда-то было иначе. Так давно, что уже кажется мифом, одно только желание приравнивалось к бесхарактерности, бездействие сводило с ума. А было ли это когда-нибудь? Может, мои сны меня обманули? Книги и фильмы безнадёжно запутали во лжи? И вся наука истории теперь стала не дороже шаловливых пальчиков сценаристов нового мира?
Забежал в вагон. Компания оказалась не самой плохой: бездомный устроился здесь на ночлег. Лежал совершенно так же, как и я дома на диване. Вразвалочку, подсунув руку под голову. Вместо подушки черный мусорный пакет с ароматом лимона, набитый каким-то тряпьём. Как и я на диване, приоткрыв глаза, он смотрел телевизор без звука. Тот, что сбоку от двери. Никогда бы не подумал, что в метро это необходимо. Правда, показывали всякую чушь. Городской канал новостей. Если увидишь такой, сразу рука тянется к пульту, вот только общественный транспорт не давал свободы. Смотри, что показывают или иди пешком. Поначалу, конечно, сопротивляешься, ищешь, чем заняться. Но телефон разбит, книгу с собой на задание взять не додумался, и вот, пары станций не проехал, а глаза уже сами ползут к экрану, где вещает блондинка в строгом костюме и бегущая строка под ней дублирует сюжет.
Постепенно мне действительно стало интересно, что там пишут. Азазил Раджимов открыл новый храм. Самый большой в амире. Это как полагается. Куда нам без самых-самых? Предыдущие два, помнится, тоже находились в нашем городе, да и открывали их не так давно. Лет пять назад. Ну, да пожалуйста. Хочет этот Раджимов построить, пусть строит. Вот только я никак не мог вспомнить, кто он такой, а ведь ненужных людей по телевизору не покажут.
И будто в подтверждение моих слов следующий репортаж освещал новости экономики. Выступал министр финансов, жмурясь от яркого света софитов.
«Пик кризиса достигнут и теперь ожидается повышение цены на нефть. Мы договорились с рядом наших партнёров о снижение темпов добычи и добились наиболее выгодных условий», – вещал он с самым честным видом.
В шестой раз за лето. Но обычно уже на следующий день после его заявлений цена падала и била очередной рекорд. В прошлый раз сорокалетний. Посмотрим, что будет на этот раз. В конце концов, рекордов осталось немного.
Раз уж выпуск новостей окунулся в болото экономики, выплыть оттуда быстро невозможно. Внимание блондинки переключилось на засушливые июнь и июль. Эти мерзавцы испортили урожай, и теперь ожидалась нехватка зерна, но, по заверениям чиновников из министерства сельского хозяйства, голода страна испытывать не будет. Как высказался слащавый молодой человек с длинными тонкими пальцами аристократа:
«В отличие от времён Союза у нас есть запасы, и мы умеем выгодно торговать с западом. Если немного затянуть пояса и упорнее работать, тогда никакого недостатка не заметим. Повторюсь, ситуация далека от кризисной. Кроме того, мы будем наращивать темпы оптимизации и сокращать лишние расходы…»
А мне стало интересно, знает ли этот господин, чем рожь от пшеницы отличается?
Следом шла новость про того самого упыря, что истлел под моим ботинком. Даже гордость пробрала, жаль только хвастаться не перед кем. Разве что бродяга похвалит. Правда, судя по зычному храпу, плевал он и на упыря, и на новый храм, и тем более на экономический кризис. Но больше всего ему был безразличен заповедник единорогов на востоке города, который получил очередной грант на чего-то там и ждёт посетителей. Вход платный, тысяча рублей, скидки для малолетних и льготников отсутствуют.
Зато когда пошла следующая новость, сосед громко выругался, выплюнул что-то зеленое и повернулся на другой бок.
«В связи с несоответствием экологическим нормам до конца года в столице будут закрыты сто тринадцать заводов», гласила новость.
Тут и мне захотелось плюнуть чем-нибудь зелёным да перевернуться на другой бок. Это значило только одно: ещё несколько районов станут магнитом для всякой сволочи. Как будто специально делали. Норматив притонов не выполнен? Надо закрыть завод. Борделей мало? Ещё на один завод меньше. Нужна малина для очередной шайки жуликов? Ну тут уж какую-нибудь фабрику прикрыть можно. А предлог – забота об экологии. О будущем, значит, о детишках переживают. А потом очередной упырь затащит этих самых детишек на такой закрытый завод. Вот это забота.
К слову об упырях. Блондинку на экране сменил Владислав Колов, председатель Общества Вампиров, и с совершенно серьёзным, хоть и мертвенно бледным лицом, принялся рассказывать, как осуждает Веркиолиса. Говорил, что тот давно себя зарекомендовал, как личность неблагонадёжная, как Общество изо всех сил старалось сдерживать его в рамках. Короче говоря, делали всё, что могли и в целом ни при чём. Оправдывался, всё равно что маленький мальчик, только слова будто из официального отчёта. Сухие и безжизненные. Вампиры, особенно самые древние, любят выражаться так заковыристо, что слушать замучаешься, а тут словно юрист писал.
– Калошино, – объявил голос.
Вот так всегда. Только войдёшь во вкус, забудешь про боль и усталость, а тебе сразу «Калошино», и всё – с вещами на выход.
На улице, как всегда летом, уже начало светать. На часах глубокая ночь, а за окном утро, и тишина такая особенная. Далекие гудки автомобилей, птички всякие просыпаются и робко так чирикают, ненавязчиво. И воздух ещё совсем чистый, свежий, особенно теперь, когда почти всё производство в городе закрыли. Может, действительно, экология не такая уж бесполезная штука?
Дома царило сонное молчание. Когда я открыл дверь, никто не крикнул «Привет», не побежал разогревать ужин. Ну и пожалуйста. Сам погрею. Неужели, чтобы справиться с микроволновкой надо обладать особым мастерством? Всего пару кнопок нажать. Я видел, как дочка включала её именно так. Но какие? Тут кнопок миллион, и кто знает, чем грозит одно неверное нажатие. Ну его, лучше не рисковать и лечь спать голодным. Только душ из последних сил принял.
По пути заглянул в комнату дочери. Она зарылась в пышное одеяло, как в сахарную вату, и тихонько посапывала. Моя маленькая Анечка. Конечно, сама она считала себя совсем взрослой – шестнадцать лет, видите ли, уже серьёзный возраст. Но она всегда останется маленькой папиной дочкой. Такой вот, как сейчас, беззаботной и наивной. И так же точно я знал, что там, под одеялом, её хрупкие ручки обнимают старого мишку по имени Михал Потапыч.
Я прикрыл дверь, прошёл через гостиную, мимо любимого кресла. В утренних сумерках показалось, что оно огорчённо вздохнуло. В другой раз, дружище, я слишком устал. Успеем мы с тобой еще за Алекса попереживать. Ему во вражьем тылу без нашей поддержки никак не обойтись.
И наконец она, моя ненаглядная кровать. Я заснул, едва приложился к подушке. Даже боль в рёбрах не помешала.
