Алексей Иванович, в свойственной ему манере, был нетороплив и раздумчив.
– Знаешь, никто тебе помочь не сможет, поскольку все, что произошло и происходит, твоих рук дело. – Он поудобнее устроился на жестком стуле и стал раскладывать события на составляющие. – Смотри. Тебе принесли сигнал о распространении антисоветской литературы. Сигнал важный, но есть целый ряд неясных моментов; ты, как понимаю, до сих пор во многом разобраться не в силах. Что ты делаешь? Вместо того чтобы, не торопясь, вникнуть в саму суть вопроса, сразу занимаешь обвинительную позицию по отношению к неизвестному тебе человеку. Как его, Завадский? Ты какую ему кличку дал? «Ренегат». А кто такой ренегат? Человек, изменивший своим убеждениям и перешедший на сторону противника, – другими словами, предатель и враг. А как же ты его в изменники определил, если не изучил, не понял побудительных мотивов поведения? Мало этого, своим отношением еще на первых этапах развития ситуации ты и ребят, и Короткова соответствующим образом настроил. А теперь даешь задний ход?
Нестеров опустил глаза.
– Как будешь выходить из положения, дело твое, но не иди по легкому пути. Ты крепкий парень, многое можешь выдержать, поступай так, чтобы мог потом в глаза людям спокойно смотреть, и помни: жизнь человеку испортить легко, особенно в нашей конторе и с нашими возможностями. А вот исправить ошибку, признать свою неправоту – этого у нас не любят… Хотя кто и где это любит?
Алексей Иванович встал, прошелся по кабинету и приступил к разбору следующей ситуации.
– С девушкой своей тоже намудрил, будь здоров. Она предупреждала, что устраивает девичник? Ты ее отпустил? Так чего же ты хочешь? Знаешь, что на мальчишнике ребята делают? Правильно: выпьют так, что мама не горюй, и к девчонкам пристают, и жених при этом должен быть в первых рядах. А на девичнике, думаешь, по-другому? Нет, брат, то же самое. И куда ты тогда поперся? Если уверен в ней, зачем контролируешь?
Наставник подошел к Сергею и легонько стукнул его по лбу.
– Хоть теперь понял, голова садовая, сколько проблем создал и себе, и другим? Сергей, будь мужиком, в конце концов. Ну-ка, встряхнись! Не сиди сиднем, завязанные узлы сами не развяжутся. Действуй, действуй, дорогой! – Алексей Иванович посмотрел на часы. – Э-э, что-то засиделся я у тебя, пора на дежурство. Давай лапу, Сергей Владимирович.
И Алексей Иванович вышел, плотно прикрыв дверь.
Несколько секунд Нестеров сидел неподвижно. Потом резко встал, сделав плечами движение, будто сбросил с себя тяжкий груз, сложил бумаги в сейф и набрал Любин номер. Никто не ответил. Оставалась единственная возможность узнать, где она, через Леночку Заславскую, застать которую дома в воскресенье, впрочем, было нереально. Однако ему повезло, «русская красавица» сама взяла трубку. Для начала отчитала Нестерова как следует, сравнив с определенным длинноухим животным с длинным хвостом, но тем не менее сказала то, что он хотел услышать:
– Да нет ее в Москве, они всем КБ уехали в дом отдыха… Какой? Откуда я знаю, как он называется? Они и меня приглашали, но я не смогла, у меня тут семейный переполох, проблемы с братом… Встречаться мы должны были на Белорусском вокзале в девять тридцать, потому что в десять идет электричка… Да, не знаю я, до какой станции! Люба говорила, там спортивная база то ли штангистов, то ли олимпийцев, они у меня все на одно лицо!
Больше Нестерову выжать из нее ничего не удалось, но и за это, как говорится, спасибо.
Сергей поднялся к дежурному по Управлению. На «вахте» был Петров, ходивший лет десять в оперативных дежурных. Он сразу сказал, что по Белорусской ветке есть только одна база олимпийского резерва – тяжелоатлетов – в районе станции Усово.
– Петров, откуда ты знаешь?
– От верблюда. Поработаешь с мое, еще не то узнаешь. Оперативный дежурный должен обладать максимальным объемом знаний по всем направлениям и быть готовым в любое время сообщить необходимую руководству информацию. Вот так, молодой! Понял? Если тебе нужно в Усово, расписание справа в коридоре.
Нестеров, пораженный немыслимой осведомленностью капитана Петрова, в недоумении пошел к двери, и вдруг услышал:
– Сергей! Ты что, поверил? Вот чудило! Да у меня дача в Усово рядом с базой!
В коридоре на стене Нестеров нашел расписание движения электричек по всем направлениям и схему железных дорог.
Действительно, с Белорусского вокзала есть утренняя электричка на Усово в десять ноль две. Это совпадало с тем, что говорила Леночка. Круг поиска сузился. Усово – конечная станция, к тому же ветка-одноколейка, а это повышает шансы встретить ее прямо там.
«Выезжают всегда после обеда, – рассуждал Нестеров. – Посмотрим, точно, есть такой поезд на Москву, в пятнадцать двадцать семь, а следующий уже в двадцать ноль одна, но это поздновато. Значит, остается – пятнадцать двадцать семь. Теперь для меня: ближайшая электричка на Усово в тринадцать тридцать пять… Обалдеть! Сейчас уже двадцать пять минут первого! Мне же, кровь из носу, надо успеть! Они с этой электричкой в Москву будут возвращаться».
На вокзале у грузин за бешеные деньги Сергей купил красные гвоздики и завернул их в «Московский комсомолец». Бегом рванул на платформу, вскочил в отходившую электричку. В Усово он был без пяти три. На платформе в ожидании поезда на Москву стояло человек пять мужиков и теток с какими-то баулами, корзинами. И Сергей Нестеров. С гвоздиками в газетке.
На пригорок, метров за сто пятьдесят, выехали и остановились три автобуса с надписью на борту «Турист»; из дверей посыпалась молодежь. Китаева с подружками вышла из второго автобуса, стали разбирать вещи, потом она, подняв голову, посмотрела в сторону железнодорожного полотна.
– Девчонки, везет же некоторым, кого-то встречают. Посмотрите, как красиво! По белому снегу идет молодой человек с красными цветами…
Татьяна Иванова тоже посмотрела в сторону платформы и совершенно буднично сказала:
– Люб, ты хоть очки носи, что ли. Это ж Нестеров твой идет.
Сердце ее упало и разбилось на мелкие кусочки, она и сама теперь видела, что к ним навстречу идет ее Сереженька.
– Все, девочки! – прошептали губы. – Я погибла. Наверное, это – судьба!
В вагоне Нестеров сидел в окружении ее подружек, травил анекдоты, рассказывал смешные истории. Все хохотали и веселились, а Люба с цветами на коленях смотрела на него и тихо улыбалась.
«Господи! Откуда ты взялся на мою голову! – думала она. – Видно, никуда мне от тебя не деться, если даже здесь меня нашел… Да и не хочу я никуда пропадать и тебя никуда и никогда не отпущу».
Зима 1976 года. Семушкин
Нестеров шел от Бульварного кольца по улице Дзержинского к зданию Комитета и на ходу прикидывал, что надо сделать из обязательной программы, чтобы часикам к десяти вечера все-таки оказаться дома.
Народу на работе осталось немного. Руководство, как ни странно, уехало, а на месте секретаря с видом большого начальника сидел Семушкин, дежуривший по отделу. Увидев Сергея, он недовольно фыркнул.
– Ты б еще полпервого ночи пришел.
«Вот засранец, – подумал Нестеров. – Какое твое собачье дело, Семушкин, когда мне приходить и уходить? Лучше сиди и не питюкай, Наполеон недобитый!»
В кабинете, обложившись бумагами, работал Муравчик.
– Сань, привет! Опять эпистолярное творчество? Мы пишем, пишем, пишем… – пропел Нестеров на манер детской песенки. – Эх, «собрать бы книги все и сжечь»!
– Шутки шутить изволите, Сергей Владимирович! Сам знаешь, без этого нам никуда.
Муравьев посмотрел в документ, который писал, и пришлепнул его ладонью.
– Надо передохнуть… Как дома, как сынуля?
– Замечательный мужичок! От горшка два вершка, башкенция вот такая здоровая! Еще не говорит, но понимает абсолютно все.
Нестеров сел на край своего стола.
– Приехала к Любаше Лида, лучшая ее подруга. Сидят, ля-ля разводят, наследник тут же на ковре в машинки играет, потом Лидуня говорит: «Люб! В горле что-то пересохло, у тебя вода кипяченая холодная есть? Будь дружком, дай, пожалуйста». Нельзя же отказать в такой малости самой лучшей из подруг, и Любочка спокойно транслирует ее просьбу: «Олежик! Сходи на кухню, возьми на раковине большую синюю кружку, поставь на стол, там же стоит чайник, из него нальешь половинку и принесешь тете Лиде». Тот молча встает и выходит из гостиной. Задушевная подруга недоуменно спрашивает: «Ты с кем сейчас разговаривала? Хочешь сказать, что он действительно принесет воды? Люб, ты меня разыгрываешь? Да он до стола не дотянется». «Не волнуйся, стул подставит и достанет. Что ты переживаешь? Сейчас увидим». Пока судили-рядили, смотрят в дверях стоит Олежка. Нижнюю губку прикусил от усердия, в двух руках зажата синяя кружка с водичкой. Подошел и аккуратненько протянул ее тете Лиде. Та – в шоке. – Сергей сиял от счастья, как начищенный пятак. – Жалко мало видимся: ухожу на работу, он еще спит; прихожу – он уже спит. Я у него как легенда: вроде есть, но вроде и нет.
– Не ты один, у меня та же песня. Домой попал вчера только в одиннадцать, девчонки спят, сел ужинать на кухне. Ставит моя Ирина передо мной макароны с мясом и чуть не плачет: «Саша, у тебя совесть есть, в конце концов? Я тут гуляю с Леночкой и Стешенькой и слышу, как тетки на скамейке говорят: «Господи! Какая жалость! Такая молодая, красивая женщина, двое детей и без мужа». Надоело мне видеть тебя только по ночам. Хоть в выходные можешь с девчонками позаниматься?» И что я ей скажу? Где они, Серега, наши выходные?
– Где-где? В Караганде, у тетки на плите!
Не успели отзвучать последние слова, как распахнулась дверь, и образовался взбудораженный Боб Сомов.
– Слушайте, будет хоть какая-то управа на Семушкина или нет?! Что ж он всех воспитывает, указания раздает, командир недорезанный! Вы представляете, этот рыжик хренов, без году неделя в Комитете, стал меня учить, как правильно дела подшивать, как квартальные планы готовить! Димке сделал замечание, что тот оформляет документ с нарушениями положений инструкции по делопроизводству. И все это с таким выпендрежем… сил нет смотреть и слушать. Ребята, надо Семушкина проучить так, чтоб на всю жизнь запомнил, Спиноза кудрявая!
Нестерову идея понравилась,
– Нет проблем, я – за! Саня, ты как?
– Ты мою любовь к этому задаваке знаешь. Я готов, в разумных пределах, конечно. Что делать-то?
– Спокойствие, только спокойствие! – Нестеров почувствовал себя в ударе. – За свою жизнь я уже поставил три спектакля по собственным сценариям, один в средней школе и два – в Высшей. Это будет четвертый. Надеюсь, не последний. Кто еще живой в отделении?
– Старшинов.
– Четверо… Нормально, больше и не нужно. Зови сюда Диму… – Сергей ненадолго задумался, что-то припоминая. – У нас же сейчас мероприятие какое-то в Воронеже? Да? Спасибо, Александр Николаевич, ты, как всегда, в курсе событий. – Нестерова охватил творческий порыв. – Итак, в Воронеже проходит Всесоюзное совещание представителей землячеств стран латиноамериканского континента. Мы имитируем угон пассажирского самолета участниками этого мероприятия – гражданами Боливии и Чили, членами леворадикальной группировки… пусть будет «Амигос пур либертад» – «Друзья свободы». При этом угон самолета, следующего рейсом Аэрофлота из Воронежа во Франкфурт-на-Майне, произойдет с целью передачи террористическим организациям Ближнего Востока материалов особой важности, похищенных из сейфа начальника нашего отдела Ляпишева. В этой ситуации руководство КГБ СССР через дежурную оперативную службу потребует от нас в лице ответственного дежурного Семушкина принять неотложные меры и остановить проклятых террористов.
– Серый, ты обалдел? Когда это из Воронежа самолеты за рубеж летали? У них только кукурузники. И как можно что-нибудь украсть у нашего Ляпишева из сейфа?
– Слушайте, ребята, вы какие-то скучные, зашоренные. Ложь должна быть чудовищной, только тогда в нее можно поверить. Слушайте меня… – Сергей начал режиссировать. – Боб, открой двери в нашем кабинете и в вашем, напротив. Прямая видимость есть? Отлично! Распределяем роли следующим образом: я – един в двух лицах.
Начинался театр одного актера.
– Первое мое лицо – помощник ответственного дежурного по Комитету государственной безопасности СССР майор Крячков, который действует, то есть звонит по телефону оперативной связи по вашей отмашке из кабинета напротив. Второе лицо – это я сам в своем любимом кабинете, вместе с вами обрабатываю Семушкина.
Тут же Нестеров распределил и другие роли. Сначала – Муравьеву.
– Саша, ты на своем месте и следишь за тем, чтобы наш объект не уходил от ответственности. Он же дежурный!
Подняв палец и глаза для большей значимости, он продолжил:
– В соответствии с положениями инструкции по несению дежурства в подразделениях КГБ СССР, в отсутствии руководства и невозможности осуществления связи с ним, дежурный является старшим начальником и должен принимать решения самостоятельно. В меру компетенции, конечно. Но Семушкин, думаю, про компетенцию не помнит. Александр Николаевич, не давай ему возможности связаться с нашими командирами.
Потом Старшинову:
– Дима, Дмитрий Сергеевич, родимый! Ты – у себя, твой аппарат оперативной связи будет телефоном помощника ответственного дежурного КГБ майора Крячкова и других дежурных любых родов войск и соединений. Ты принимаешь звонки. Можешь ничего не говорить и только слушать, но лучше все-таки поддерживать разговор. И еще. По сигналу Боба сам звонишь на мой номер оперативной связи.
И, наконец, Сомову:
– Боря, стоишь в проеме двери и передаешь сигналы Старшинову: звони или бери трубку и слушай. Но главная твоя задача – способствовать принятию Семушкиным самого неправильного решения из всех неправильных.
Нестеров всех захватил своей азартностью.
– Мужики, сценария, как такового, нет, действие построено на сплошной импровизации, главные роли я беру на себя, вы подыгрывайте. Может, конечно, ничего и не получится, но вряд ли. Семушкин должен купиться, никуда не денется. По местам!
Первую команду Сергей дал Муравьеву и Сомову:
– Саша, звонишь Семушкину и приглашаешь его на мой аппарат оперсвязи для разговора с дежурным по Комитету. Я – напротив. Боб, как только он придет, и Саня ему скажет о звонке, даешь сигнал, чтоб я, как майор Крячков, позвонил ему по оперативной связи и дал вводную. А дальше… Бог не выдаст, свинья не съест. Как поет наш Михалыч: «Возьмем винтовки новые!»
Муравьев по открытой линии набрал номер секретариата:
– Владимир Александрович, Муравьев… Давай срочно к нам, тебя дежурный по Комитету спрашивает.
– Пусть мне сюда перезвонит, я на месте, – исполненным достоинства голосом ответил Семушкин.
– А у тебя оперативная связь есть, аппарат ОС стоит?
Семушкин поперхнулся: он же сидел на месте секретаря отдела, какая там может быть спецсвязь?
– Не-а…
– Володь! Кончай мякину жевать, пулей сюда, если еще хочешь работать в Управлении. С ответственным дежурным по Комитету не шутят.
Через пятнадцать секунд Семушкин был в кабинете Муравьева и Нестерова.
– Что случилось-то? Почему меня?
– Никого из руководства нет, так что ты у нас самый старший начальник.
Зазвенела тревожно оперативная связь, Семушкин взял трубку:
– Слушаю.
– Это кто такой слушает? – Голос был грубый и требовательный. – Вы что, на даче отдыхаете или на курорте? Представляться не учили? С вами говорит старший помощник ответственного дежурного КГБ СССР майор Крячков. С кем имею дело?
– Дежурный по отделу оперуполномоченный старший лейтенант Семушкин! – Голос у Володи почему-то сел.
– Товарищ дежурный, доложите о местонахождении руководства подразделения!
– Заместитель начальника отдела полковник Зитин – в отпуске, начальник отдела полковник Ляпишев в девятнадцать часов отбыл домой.
– Кто из вас лжет, вы или Ляпишев? – услышал Семушкин в трубке и присел. – Жена вашего начальника заявила, что дома его нет, раньше одиннадцати он никогда не приходит. Он так и сказал, что едет домой?
– Никак нет. Он не говорил, я подумал, что…
– То есть это ваши домыслы? Вы хоть понимаете, что сообщили недостоверные сведения и тем самым дезинформируете руководство Комитета государственной безопасности? – Семушкин стал бледным, рыжие веснушки еще ярче проступили на лице. – Учитесь правильно и четко формулировать свои мысли, товарищ старший лейтенант.
– Так точно, товарищ майор! – Семушкин вскочил по стойке «смирно» с крепко зажатой в руке телефонной трубкой.
– Слушайте и фиксируйте.
Семушкин, схватив ручку и первый, попавший под руку лист бумаги, склонился над столом Нестерова.
– В восемнадцать ноль пять из Воронежа вылетел пассажирский лайнер ТУ сто тридцать четыре, выполняющий рейс Аэрофлота три единицы, двойка. Воронеж – Франкфурт-на-Майне, вопросы есть?
– Никак нет! Все понятно, три единицы двойка, Воронеж – Франкфурт-на-Майне.
– Хорошо… – в растяжку сказал «майор Крячков» и энергично продолжил: – По данным паспортного и пограничного контроля, иностранных граждан среди пассажиров рейса не было. Тем не менее после набора высоты командир корабля сообщил диспетчеру, что на борту находятся граждане Боливии и Чили, боевики организации «Амигос пур либертад». – Иностранные слова псевдо-Крячков произнес, запинаясь, почти по слогам. – Кстати, мне сказали, что в переводе это означает то ли «Борцы за свободу», то ли «Друзья свободы». Ваше мнение?
Семушкин, глубоко вздохнув, рубанул напрямки:
– У меня нет своего мнения на этот счет, товарищ майор, так как у меня английский, а это испанский язык.
Муравьев с Сомовым переглянулись: чтоб у Семушкина не было своего мнения? Да скорее реки потекут вспять!
– Плохо, товарищ дежурный, что вы не знаете испанского, очень плохо!
На лбу Семушкина «нарисовались» бисеринки пота. Однако «Крячков» ответной реакции на высказанное им порицание не ждал.
