– Восьмой.
– Тогда вам выходить первой. Прекрасная погода сегодня, не так ли?
– О да.
Еще несколько ничего не значащих фраз… Билли начал подумывать: не попытаться ли познакомиться поближе, когда она вдруг испуганно округлила глаза, глядя мимо и выше его головы.
– Что это? Дым? Неужели пожар…
Этого только не хватало! Уильям Коэн обернулся взглянуть на вентиляционную решетку. И ничего не увидел. Да и не мог увидеть – никакого дыма не было. А в следующее мгновение к его шее у затылка приложили некий предмет, раздался негромкий треск…
Передумав останавливать лифт на «своем» этаже, женщина нажала кнопку отмены, затем – десятого. При этом, крепко прижав потерявшего сознание риэлтора к стенке кабины, не дала ему упасть. Наверху к компании присоединилась та самая клиентка, последняя в карьере и жизни Билла. Вдвоем они без труда поднесли его к перилам роскошной лестницы, позволили подошвам ботинок плотно отпечататься на полу, пальцам на перилах, а затем перевалили в проем. Спустя три секунды внизу грохнуло.
Две женщины, о чем-то разговаривая, вышли из дома, не обратив внимания на тело, застывшее на дне лестничной клетки. Наверное, не заметили – ведь лестница имела еще два пролета, ведущие в подвал старого солидного здания. Труп оказался вне прямой видимости от входа. Обнаружил его утром следующего дня служащий водопроводной компании, пришедший для планового контроля счетчиков.
Причина смерти казалась совершенно очевидной – падение с высоты. Скорее всего, имело место самоубийство. В разговорах за стаканчиком погибший неоднократно говаривал приятелям: тот страшный сентябрьский вторник навсегда в его памяти, просто жить порой не хочется…
Единственная наследница, младшая сестра мистера Коэна, в день трагедии проходила курс реабилитации в наркологической клинике и к его поступку не могла иметь никакого отношения. Она, разумеется, лучше всех знала своего брата. Он был очень добр к ней, любил, заботился и воспитывал. Прямо отец родной.
Сотрудникам полиции удалось выяснить: в психическом отношении Уильям бывал неуравновешен. Сказывался давешний теракт, не иначе. Расследование пришло к однозначному выводу – бизнесмен испытывал психологический дискомфорт, злоупотреблял алкоголем и во время очередной депрессивной атаки покончил с собой. Ничего особенного. В трудное время живем…
Косвенное подтверждение удалось получить и в баре, где роковым вечером покойный риэлтор провел час перед смертью. Со слов бармена, Билли был чем-то серьезно расстроен. На его дежурный вежливый интерес хмуро бросил: «Проблем гора, хоть в петлю лезь…» Повеситься довольно непросто, да и некрасиво – неизбежны всякие неопрятности вроде непроизвольного мочеиспускания, дефекации, высунутого языка… Тогда бедолага, приняв для храбрости, вернулся к своей конторе, постоял у перил, решился и кинулся вниз.
Давно обрушившиеся «близнецы» нашли еще одну жертву.
Август 2016, остров Котлин
Капитан Стеклов, ответивший на утренний Борин звонок, казался раздосадованным. Судя по обилию пыли на ботинках и потной физиономии, он нашагал по окрестностям не один километр. И – без результата.
– Здравия желаю! – спецкор строевым шагом приблизился к усталому поисковику, – Поздравлять, похоже, пока не с чем?
– Вольно… Угадал. Прочесали весь заказник, и ни хрена.
– А может, он в море улетел?
– Нет, это вряд ли. Авиаторы сказали, сброс был над батареей. Ветер, конечно, менялся… Нет, если бы в море – уже прибило бы. Прибойную полоску мы посмотрели хорошо.
– А как вы ищете? Под каждым кустом?
– Не смеши, а? На кой нам под кусты? Тут скорее надо НА кусты-деревья глядеть. У него же парашют! Ты его вообще когда-нибудь видел?
– Кого? Тришина?
– Хренишина, елы-палы! Па-ра-шют!
– Ну да, белый, шелковый…
– Ох, и за что тебе там в твоем «Кошмаре» деньги платят? Их давно не из шелка делают. И не белый у него. Основной – красный, запаска – желтый. Но оба – большие, квадратов по двадцать. Ни с чем не спутаешь.
– А мне сказали, основной не раскрылся…
– Кто сказал? А, так ты уже на Бычьем побывал?
– Угу. В «Альбатросе» с выпускающим погутарил. Он сказал, если бы хоть один из куполов раскрылся, они бы сверху засекли. А так – нет.
– Тогда еще хуже. Эти, добровольцы, выдохлись уже. Еще на час их хватит, и буду сворачивать. Надо переинструктировать, чтоб искали не тряпку, а конкретный… результат.
– А где ты так быстро волонтеров навербовал? Красный крест?
– Смеешься? С этим крестом надо дня три договариваться. Там, в летном клубе, хозяева связались с физруками ближних школ, лицея. Мальцов из десятого класса собрали. Чего им на каникулах зря по улицам шляться? Нам помогут, заодно свежим воздухом подышат. Со старшими, понятно. Десятка два набралось, хватит. По тройкам разбили, прочесываем вдоль и поперек.
– Мишаня, не в службу, а в дружбу… Как найдете, свистни, а? С меня причитается! У нас сегодня полный цейтнот.
– Цейтнот? А я думал, ты мне компанию составишь.
– В чем? Я же за рулем…
– Тебе бы все пить-гулять! Я тут в одно местечко хочу наведаться.
– Далеко?
– Рядом. Вон в той рощице шалашик. Там Блесна и обитает.
– Кто такая?
– Не такая, а такой. Местная достопримечательность. Бомжик.
– Миклухо-Маклай? А почему Блесна?
– По зубам. Увидишь – не забудешь. Голливуд отдыхает. Днем свет божий затмевает, ночью землю освещает…
– Да ну? А зачем он тебе?
– Мы ищем, а он, может, уже знает, где наш прыгун валяется. Пошли, а?
– Пошли.
Шалаш был замаскирован на славу. Если бы участковый не знал точно, где искать, Борис прошел бы в двух шагах и не заметил. Аккуратное сооружение, органично вписанное в пейзаж, казалось его неотъемлемой деталью. Приподняв грязный брезент, закрывающий вход, капитан позвал:
– Блесна! Коля, ты дома? – не дождавшись ответа, Стеклов заглянул внутрь.
Глянул и Боря. В шалаше никого не было. Ложем хозяину служило старое заднее автомобильное сиденье, имелся складной табурет. Позади берлоги – небольшое кострище с давно остывшей золой.
– Промашка вышла. А жаль.
– Розыск объяви… Толку нам с него…
– Ты думаешь? Может, и никакого. Давай, кати. Свистну.
Глава девятая
август 2016, остров Котлин
Журналистская интуиция не подвела – второй день поисков не дал ничего, и только на третий, под вечер, один из волонтеров, уже возвращаясь к пункту раздачи чая с бутербродами, заглянул под выворотень у болота. Обрадованный старшеклассник позвал товарищей, и вскоре у находки толпилась вся группа. Последовали одиночные и групповые фото и видео для выкладки в сеть, селфи и тому подобное.
Примчавшийся капитан попытался навести порядок, но сразу стало ясно: если и были какие-либо следы, то после подростковой тусовки их точно не осталось. Бренные останки теперь уже профессионально сфотографировали во всех мыслимых ракурсах, извлекли на свет Божий, еще поснимали. Кроме извещенного первым Бориса явилась бригада телевизионщиков и представители конкурирующих бумажных изданий.
Образовавшаяся на берегу пруда небольшая толпа усиленно жестикулировала и хлопала в ладоши, но не от восторга, а пытаясь разогнать слетевшийся гнус. Окрестные лягушки диву давались: кому придет в голову отмахиваться от еды? Сама в рот лезет, знай высовывай язык, лови и наслаждайся. Странное создание – человек. Пришли, машут, высматривают…
Разглядывать по большому счету было нечего. Труп – он труп и есть, к тому же не слишком свежий. Очевидную странность в амуниции жертвы мигом разъяснил один из знатоков, державший на плече видеокамеру.
– Все понятно! Суицид!
– С чего ты взял? – поинтересовался Борис.
– Я ж в десантуре служил, – снисходительно бросил бывалый, – Он стропы отрезал, и хана.
– Как отрезал? Сам себе? Чем?
– Ну, брат, ты даешь! За что тебе Гришка деньги платит?
Борис едва сдержался. Всего за сутки ему который раз давали понять: он не кто иной, как зажравшийся дармоед. «А судьи кто?» – хотелось воззвать в ответ, но на обиженных, как известно, воду возят. Прикинуться олухом для дела полезнее.
– Просвети балбеса…
– Каждый парашютист имеет при себе спецнож. С кнопкой. Стропорез, понял? Чтоб, если стропа перехлестнется, ее чик-чирик. Вот. А этот – видишь, все одним махом отшарашил. Что-то его допекло, а лучшего способа угробиться не придумаешь. Так-то, Боря.
Действительно, стропы запасного парашюта были ровно, словно бритвой, отрезаны вблизи места крепления к ранцу. Шансов выжить после такого и вправду не было. Ни одного.
При этих словах бывшего десантника на двух лицах, до того хмурых и сосредоточенных, проступило явное облегчение, граничащее с неподобающей в этом случае радостью.
Одно лицо Борису было хорошо знакомо – облегченно вздохнул капитан-участковый. Раз самоубийство – не надо никого больше искать, рыть-копать. Труп есть, а дела – нет. Такой вот счастливый парадокс.
А вторым испытавшим падение груза с души был представитель аэроклуба. Он удовлетворенно кивнул «знатоку».
– Да, молодой человек, вы правы. Ситуация ясная. Сам, больше некому.
Его удовольствие было еще понятнее, чем полицейское. Если отказ одного парашюта, основного, в природе встречается, пусть и нечасто, то чтобы два – явный перебор. И тогда – виноват укладчик, однозначно! А с чего бы клубному ветерану, абсолютно надежному отставному служаке, портить парашюты, обрекая спортсмена на верную смерть?! Так что – сам, сам и только сам! И временно отстраненного мастера надо, принеся положенные извинения, возвращать на рабочее место. Он после такого казуса станет еще втрое внимательнее. Не бывает худа без добра!
Борис был уверен на все сто – никакого намерения сводить счеты с жизнью у бизнесмена-прыгуна не было. Значит, все не так просто. Но со своими умозаключениями решил не высовываться.
– Тогда получается, этот купол… крыло… должно быть где-то здесь?
– Ну да. Надо хорошенько пошарить. Но, если свалилось хоть в этот пруд – черта с два его найдешь… А наверху ветер приличный, могло и в залив унести. Если он срезал стропы хотя бы на километровой высоте – запросто. Ищи-свищи…
Скептичные речи доморощенного эксперта и впрямь сопровождались негромким посвистыванием со стороны пруда. Оглядевшись, журналист установил источник аккомпанемента: на дальнем краю водоема плавала утка в сопровождении стайки уменьшенных сереньких копий. Они-то и пищали. А больше прочих обратил на себя внимание один птенец, покрупнее остальных и с забавным чубчиком.
Этот барражировал неподалеку от занятых делом людей, то и дело поблескивая в их сторону бусинками глаз. Ни дать ни взять птичий папарацци. Может, у них, пернатых, есть свои масс-медиа, и он как раз сейчас занят подготовкой сенсационной статьи… И вчера, и позавчера был тут, на месте событий. Все видел, все знает. Эх, вот бы с кем побалакать! Хохлатому наверняка нашлось бы о чем насвистать бескрылому собрату по перу…
Сам Боря свистать не собирался, а вот поискать – решил твердо.
апрель 2016, Москва
Бездарь, болван, бестолочь… Это далеко не полный перечень и не самые обидные из прозвищ, которыми награждали Артура в детстве, отрочестве и юности. И потом, в пору взросления, во время учебы в колледже, университете, самостоятельной деятельности. Да, «деятельности». Ибо работой то, чем он занимался по жизни, назвать было нельзя.
А почему? Да потому… Не всем же стремиться в президенты, министры и капиталисты. Вот его, аккуратного, образованного, хозяйственного и почти непьющего, вполне устраивало нынешнее «статус-кво». Умело изображая выше перечисленные достоинства, на самом деле он был полным, абсолютным лентяем. Жизнь идет себе, и ладно. Не надо об этом думать. Хочется поразмышлять – возьми кроссворд, судоку какое-никакое, комп включи. Займи мозги.
Став благодаря удачной женитьбе начальником мелкого отдела в крупном министерстве, он постепенно втянулся в суетную, но безбедную чиновничью стезю. Плыл по течению, а женушкин папашка при нужде всегда выручал. Тесть, в отличие от большинства коллег и друзей-приятелей, всегда держался на плаву. Помогало бывшему партийному функционеру непостижимое чутье, позволявшее старику извлекать пользу даже из неприятностей.
Во время дефолта, распылившего состояние и бизнес кучи народу, сам комбинатор не просто не утратил, а многократно умножил и капитал, и влияние. Всего разок промахнулся, отдав дочку за придурковатого сыночка такого же умника из старых приятелей. Не зря говорится – и на старуху бывает проруха. Зять оказался ходячим недоразумением, лопуха пришлось вести по жизни за ручку, как малое дитя. Зато был послушен, не выпендривался, пил умеренно и к старшим относился уважительно. И жену вроде бы любил – во всяком случае, в открытую по блядям не шастал, охотно принимал участие в воспитании потомства. Внучата получились здоровые, росли умницами.
К родне относился уважительно, с почтением, всегда радушно принимал; в общем, внешне казался вполне приличным. А чего еще надо? Систематические вечерние посиделки допоздна в кабинете объяснял «делами работными», но родственник, много лет занимавший в ведомстве крупную должность, отлично знал – какая там к черту работа!
Мелкий чиновный деятель, подобно многим коллегам-бездельникам, любил поиграть на компьютере, а дома такой возможности не было. Вот он, выпроводив секретаршу, и гонял по экрану разные стрелялки, ну, и на неприличные сайты заглядывал. Ему было невдомек – все манипуляции с ведомственными машинами строго контролируются и учитываются. Покровитель, будучи в курсе экспедиций подчиненного, об этом даже не намекал. Пускай детка тешится. Не вредит, не продает – уже хорошо.
Вот и сегодня ровно в восемнадцать ноль-ноль Эльвира Леонидовна, наведя образцовый порядок на своем столе, заглянула к начальнику.
– Артур Васильевич, заместитель министра просил напомнить…
– Знаю, знаю. Материалы практически готовы. Сейчас окончательно просмотрю, и все. Вы идите, не беспокойтесь.
– Хорошо. До свидания!
– До свидания, – едва дверь за секретаршей закрылась, начался штурм очередного уровня «Танковой атаки».
Увлеченный перипетиями игры, он не сразу заметил: в кабинете опять кто-то появился. С неохотой нажав «паузу», оторвался от экрана и вздрогнул. На него с интересом смотрела симпатичная стройная блондинка.
– Вы ко мне?… Здравствуйте…
– Добрый вечер.
– Как Вы… По какому вопросу?
– Помогите, пожалуйста! – губы незнакомки задрожали, на глазах показались слезы, – Мне сказали, только Вы сможете…
– Погодите, не плачьте… Я… Все, что в моих силах…
