Всю дорогу до дома я пыталась разбудить спящий мозг… Но без толку!
Мне было страшно настолько, что казалось, в любой момент начнётся какая-нибудь паническая атака! Прислушивалась к телу, ощупывала голову, пытаясь обнаружить следы удара… Конечно!!! Меня вырубили каким-нибудь топором по головушке моей пустой и беспечной, иначе каким образом ещё я могла оказаться пленницей в чужой квартире? Ну, не по доброй же воле и зову сердца туда пришла???
А ещё мне было очень стыдно… Щеки пылали, по шее ползли пятна, а ещё я почесывалась, как делала всегда в состоянии нервного возбуждения. Усердно пряталась за широким кожаным креслом, практически прижимаясь к окну, чтобы водитель не смог заглянуть в мои бесстыжие глаза, потому что я сама на себя смотреть уже не смогу никогда!
Дура! Дура! Какого хрена я не ушла сразу за Мишелькой? Ещё и в позорную игру перед бывшей пассией Дония позволила себя втянуть. Идиотка! Сожгу все свои дипломы, грамоты и расплавлю медали, потому что эти регалии могут сколько угодно всему миру доказывать степень моей образованности, но разве это что-то значит в реальности? Как умница, отличница, звезда факультета могла оказаться в такой ситуации? Вот именно! Только если она оказалась непроходимой, наивной дурочкой! А ещё если она является лучшей подругой Людочки Курочкиной. Точно! Люся! Она адвокат, вот пусть и защищает теперь мою попранную честь.
Я достала телефон, намереваясь набрать её, но он предательски пискнул и, моргнув красным значком разряженного аккумулятора, вырубился. Да что за день-то такой??? Нужно срочно обзавестись личным астрологом, нумерологом и прочими специалистами, чтобы знать, в какие дни выходить из дома категорически запрещается! Очевидно, вчера мне просто необходимо было лежать под кроватью с банкой мороженого и грудой шоколада. Но поздно, Ветерок, уже просто нужно смириться и попытаться разобраться.
– Владимир Петрович, спасибо вам огромное, – кинула в водителя воздушным поцелуем и, сграбастав платье за подол, чтобы не разошлась молния, выскользнула из салона.
– Герман Львович сказал дождаться и доставить тебя в целости и сохранности на свадьбу Царёва, – Вадим Петрович, очевидно, понял, что я смущена до предела, поэтому и делал вид, что увлечён настройкой медиасистемы, лишь бы только не поворачиваться в мою сторону.
– Спасибо, дядя Вадик, мне нужно минут…
– Я подъеду через час, – перебил он меня. – Успею машину помыть.
– Спасибо…
На свадьбу Царёва я просто обязана была приехать, иначе мой шеф меня убьет. Нет, сначала позорно уволит, а потом убьет! Я сама вызвалась быть ответственной за встречу гостей! Дура… Сто раз дура! А если честно, то мне просто хотелось показать, что я умею организовывать не хуже распиаренных чуваков из свадебных агентств.
– Ну и для чего мне всё это? – шипела, протискиваясь мимо консьержа по стеночке. – Я и так на хорошем счету… Да и Царёв мне не начальник. Вот вечно тебе, Ника, нужно влезть в бутылку, из которой без масла не выскользнуть…
Влетела в свою уютную квартирку, скинула платье и, не дернув бровью, отправила его в мусорное ведро. С глаз долой, предатель!!!
Я замерла на мгновение перед ростовым зеркалом, рассматривая свое отражение. Губы чуть припухшие, по краям небольшие корки, как у подростка, что целовался до рассвета на ветру. А от самой шеи по телу раскиданы небольшие засосы… Черт! Ну и маньяки пошли…
Встала под душ и позволила себе разреветься. По-настоящему, навзрыд. Выплескивая все эмоции, что клубком ядовитых змей шипели внутри меня. Куда в таких случаях идут? В полицию? В прокуратуру? К врачу? Тогда к какому? К психотерапевту, однозначно, иначе почему вместо того, чтобы зарыться в кипу одеял, я до сих пор собираюсь на это дурацкое мероприятие?
Вновь и вновь прогоняла вчерашний вечер по минутам, но без толку. Последнее, что я помнила – знойных брюнетов у стойки бара. Помню, как мы с Люськой подсели к ним, как весело болтали и пили дорогое шампанское, сладкие пузырьки которого с ярким ароматом абрикосов так приятно дурманили мои мысли. Помню красавчика, что так откровенно ко мне клеился, его руку, небрежно переброшенную через спинку моего кресла, и пальцы, играющие с бархатом бретельки. И все… Дыра!
Собиралась я, как заведенная. Даже не открыла створку шкафа, где висело специально купленное платье, потому что с моими позорными отметинами самое время в водолазный костюм облачаться.
Слава шопоголизму и щедрой зарплате, что платит мне Мирон! Из недр гардеробной я выудила совершенно новый шелковый брючный костюм красивого глубокого синего цвета, что совершенно волшебным образом оттенял цвет моих глаз так, что они вспыхивали неоновыми фонарями в беспросветной мгле. Быстро накрутила небрежные локоны, заколола их у висков шпильками, чтобы скрыть синяки, которые не удалось замазать корректором. Отошла вглубь коридора, откровенно любуясь отражением. Жакет подчеркивал линию талии, жесткие борта дерзко топорщились, красуясь рельефом декольте, а узкие брюки-дудочки открывали изящные щиколотки. Прелестно… И для кого ты стараешься? Уж не для маньяков ли?
И когда я почти была готова, из спальни раздалась трель телефона. Надевая босоножки с тонкими лямочками, я допрыгала до вибрирующего куска пластика и с облегчением выдохнула. Люсинда…
– Какого хрена…!!! – орала она в трубку так, что мои вялые попытки возмутиться вылетели в открытое окно. – Ника! Какого, мать твою, хрена???
– Не-е-ет… Ты тоже?
– Тоже что? – она вдруг снизила громкость и стала шептать в трубку. – Тоже проснулась в постели незнакомца? Тоже ничегошеньки не помню? Тоже бегу по центральной улице со сломанным каблуком, делая вид, что так теперь модно??? Что тоже?
– Фух… – я снова выдохнула и рухнула на кровать. – Люся, я тоже ничего не помню. Думала, что ты помнишь хоть что-то!
– Ты шутишь?
– Не до шуток мне, Милка. Я проснулась голой в чужой пустой квартире, позорно собрала шмотки и слиняла. Ты…ты…Ты думаешь, нас могли…?
– Глупости не говори, Ветер. Если нас увезли насильно, то должны быть свидетели, видеозаписи с камер, которыми напичкан наш город. Да и проснулись бы мы с тобой в одной квартире, а не в разных. И вообще, по статистике, жертвы насильника уже не просыпаются…
– Люся!!! – я вскочила и стала метаться по квартире, пытаясь успокоить сердцебиение. – Нас могли убить!
– Могли, но лично я еле ковыляю, и это не из-за туфли, мать её, за сорок тысяч, а потому что мне было вчера пипец как весело. Жаль, что я ни хрена не помню…
– Жаль??? Люся, я хочу напомнить тебе, что нас похитили, изнасиловали, и черт знает что ещё с нами сделали, а тебе хорошо было?
– Я надеюсь, что мне было хорошо, – горько вздохнула подруга, растеряв свой боевой настрой. – Не бойся, Сквознячок, мы обязательно разберёмся, что было вчера…
Мне вовсе не это хотелось услышать от подруги. Чувство тревоги с новой силой затянуло меня в омут беспомощности и собственного позора. Мне хотелось услышать от Люси подробную реконструкцию вчерашнего вечера, но её растерянность, слёзы и бурлящий гнев выбили последнюю ножку на моём косоногом стуле уверенности… Земля поплыла под ногами, и лишь трель телефона возвращала в реальность. Я всё узнаю… Точно узнаю.
Глава 5
Я почти не опоздала на свадьбу, почти не думала о вчерашнем и почти не собиралась плакать. Внутри поселился сверчок страха, что орал каждый раз громче пожарной сирены, как только оставалась одна.
С рассадкой и встречей гостей я справилась, поэтому позволила себе забиться в дальний угол фуршетной зоны, устроившись у высокого столика с бокалом «Беллини». Гоняла густую жидкость трубочкой, изредка прикладываясь губами к бокалу, и все время озиралась по сторонам, словно пыталась найти того, кто откроет этот ларчик воспоминаний.
Но моя удача сегодня, очевидно, уже налакалась шампанским и крепко спит. Что ей… Это же я проснулась в чужой постели и ни хрена не помню, а не она! И лишь трескучий стыд душил меня при каждом удобном случае.
Люся права, если бы меня изнасиловали, то вряд ли оставили одну в шикарной квартире в самом центре города без наручников и кляпа во рту. Такой беспечной безнаказанностью даже министр Северного полюса не может похвастаться, ведь сейчас не 30-е, журналистика свободна, порою даже слишком.
Нет! Я точно знаю своё тело, а оно мне при каждом шаге орёт, что вчера у меня был секс, а по ноющим мышцам и дрожащим ногам можно определить, что вполне бурный. Я крутила запястья, пытаясь высмотреть хоть малейшую потёртость от верёвки или шёлкового галстука, как у мистера Грея, но фиг… Кожа моя была ровненькой, без единого намёка на связывание. Чёрт! Замкнутый круг какой-то!
– Детка… Ты просто космос! – горячее дыхание и грудной голос выдернули меня из камеры смертников, куда я уже готова была себя загнать окончательно. Напряглась всем телом, а потом расслабилась, даже не повернув головы в сторону шутника Лёвки Дония.
– Лёва…Лёва… Ты юмористический кастрат, как бедный котик моей матушки, – растянула губы в самой лучезарной улыбке, как только друг, которого я знаю ещё со школы, вышел из-за спины. Сказать, что он был удивлен – ничего не сказать… Лёва откровенно таращился на меня так, что его глазные яблоки вот-вот должны были выпасть мне в бокал. – Как на тебя тёлки ведутся, а? Только на смазливенькое личико?
– Сквознячок, ты таблетку бесстрашия проглотила, что ли? Или терпение моё испытываешь? – Лёва забрал бокал из моих рук, подозрительно принюхался к коктейлю и наглым образом вручил стакан с соком, сдёрнув его с подноса пробегавшего мимо официанта. – Я ничего противозаконного не сделал, чтобы меня кастрировать!
– Ты меня втянул в авантюру!
– Ты сама согласилась, – он щурился, смотрел на меня так, будто пытался отыскать соринку в глазу, но я смело вздернула нос и отвернулась от его пытливого взгляда.
Какого чёрта он так пялится, будто знает обо мне что-то ТАКО-О-ОЕ, от чего сдохнуть можно прям здесь? А может, это он…???? Он и есть тот ненормальный маньячело?
Не-е-е…
«Ника, тебе сквозняком голову надуло, что ли???»
Дония я знаю ещё со школы, этот ловелас-охотник не «гадит» там, где ест. Я даже влюблена в него была до восьмого класса, пока он не разбил моё сердечко… Никогда ему этого не прощу! Да и живёт он в «Вишнёвом», кажется. Во всяком случае, я туда отправляю с курьером документы, когда Королёв просит.
– Согласилась? Что ты, мавр, знаешь о женском согласии? Да ты ж меня, как куклу, телепал по всему бару!
– Я не понял, – Лёва наклонился ко мне, дернул за руку, заставляя повернуться к нему, и уставился ТАКИМ взглядом, что душно стало почему-то. Его прозрачно-голубые глаза сверкали холодными искрами, он будто сканировал меня, пытался мысли прочитать. – Ты чё, головой ударилась, когда с кровати упала?
– Лёва, с какой ещё кровати? – попыталась выдернуть руку, но куда там… Этот длинноволосый мачо даже не думал расслаблять хватку, вдобавок прижав меня к столику второй ручищей, что уложил на пограничную с задницей зону. – Отпусти меня!
Черт… А может, он правда что-то знает? Так… Мы притворились перед его силиконовой стервой… А потом? Так… Помню, как сушила платье Люси в туалете… Но почему оно было мокрым? Че-е-ерт! Меня начало мутить, спазмы то подкатывали к горлу, то исчезали, а мозг сигнализировал паническим сигналом бедствия.
Пропала я… Бесповоротно пропала! Что со мной? Старость? Деменция? Альцгеймер? Я даже задрала вторую руку, чтобы оценить силу тремора… Но нет. Пальцы чуть подёргивались, и то от странного жара, что от подкашивающихся ног стал подниматься к копчику, куда медленно спускалась наглая ладонь Дония.
– Какого ху…– Лёва сжал губы, поймав свой мат на последнем слоге, опасливо обернулся, оценивая нечаянных свидетелей нашей «милой дружеской беседы», а потом наклонился так близко, что кончик его носа так щекотно стал скользить по щеке. – Ты ничего не помнишь, что ли?
– То, что мне нужно, я помню! – огрызнулась, намереваясь сбежать, потому что находиться рядом с ним оказалось чревато последствиями поцелуев и дальнейшим беспамятством. Меня бросало в жар, ноги подкашивались и так странно дрожали, а сердце подозрительно трепыхалось…
Ника! Только не это! Только не это! Не ведись на его мосю красивую и такой бархатный грудной голос… А ещё этот характерный только ему аромат ядрёного янтарного рома, чего-то древесного и одновременно пряного, и сладкого, почти фруктового… Я, оказываясь рядом с ним, словно в по-утреннему свежему лесу бродила, наполненному ароматом мелкого дождя, мха и прелой дубовой коры.
Даже не заметила, как закрыла глаза, вдыхая этот магический аромат, от которого растворились и моя тошнота, и головная боль, преследующая меня с самого утра. Лёвка в свойственной себе абсолютно наглой манере буквально щупал меня, уверенно спускаясь к заднице, а я, как безвольная букашка, продолжала слушать его шепот.
– И что же ты помнишь, Сквознячок…
– Что твоя дражайшая Лена Михална очень расстроилась, увидев твою наглую тушу рядом со мной, Доний. Ты не мог бы впредь отшивать телок без моей помощи?
– Ах… Вот так? – Лёва выдохнул и цапнул меня за мочку уха, беспардонно поигрывая с ней языком.
Я от возмущения открыла рот, хотела было дёрнуться, но он будто был готов к этому финту! Стиснул меня, как куклу, буквально вжимая в свое крепкое тело, явно не планируя отпускать. Чувствовала биение его сердца, тепло кожи, боролась с накатившей сонливостью из последних сил! В его объятиях было хорошо… спокойно. Я даже не поняла, как уложила голову ему на плечо, будто тело предало мой возмущённый разум, намереваясь уснуть в его объятиях прямо посреди торжества!
– Отвали от меня… Вон сколько рыбок в этом пруду, – говорила шёпотом, через силу, намеренно жалила его словами, не понимая, почему так хочется обидеть, задеть.
– Хм… А действительно.
– Вот! Иди, Левушка, сезон охоты на тупых сисястых баб объявляю открытым.
– Твои сисеньки все же в топе, – я слишком расслабилась, даже упустила момент, когда он нырнул лицом в довольно глубокий вырез пиджака и укусил меня за сосок!!!
– Блядина! – меня будто вырвало из сна!
Смотрела, как он, не обращая внимания, на любопытные взгляды гостей, копошится в моем декольте так некстати надетого на голое тело пиджачка, и готова была сквозь землю провалиться. Ко мне будто силы вернулись, вырвала руку и ка-а-а-ак саданула по его щеке, заглушив на мгновение музыку…
– Бля… – зашипел он, хватаясь за вмиг покрасневшую скулу. Я вжала голову в плечи, сама не понимая, чего ожидать от разъярённого Льва. Но, приоткрыв глаза, напоролась на его улыбающуюся моську. Да он, козлик, ещё и веселится? – Ника, я даже не думал, что ты такая дикая кошечка. Где твоё невнятное мурлыканье и стыдливо опущенные глазоньки, которыми ты меня каждый раз встречаешь в офисе Королёва?
– Вот и познакомились, – чувствовала, что краснею. Видела сотни любопытных взглядов и, как ни странно, больше всего боялась, что Доний сейчас сбежит, оставив меня наедине с этой хищной до сплетен толпой. – Ты мне не начальник, могу и коготки выпустить!
Ой, мамочки…
Но нет. Этого жеребца пощёчиной не спугнуть. В его прозрачных кристаллах глаз засверкало что-то новое, необычное и даже странное. Лёва рассмеялся, так красиво закинув голову назад, а потом и вовсе руку протянул.
– Идём, Сквознячок, я тебя проветрю.
– Доний, что в твоей головке, а?
– В голове моей опилки, – протянул он шутливо, как-то неожиданно ловко крутанул меня вокруг оси и, наперекор всем ожиданиям, прижал спиной к своей груди. – И ветерок.
– Боишься, что укушу? – даже не сопротивлялась, позволяя этому наглецу сплести наши пальцы. Откинула голову, закрыла глаза, вдыхая шлейф его аромата. Крепкая мужская грудь вздымалась как-то рвано, даже резко, но это не пугало, а наоборот. Я успокаивалась, тревога растворилась в глухом стуке его сердца, а мысли замедляли судорожный бег.
Не танцевала с ним с той чёртовой дискотеки в восьмом классе, на которой и осмелилась пригласить одного из самых популярных старшеклассников на белый танец…
– Боюсь, Ветерок, а то вид у тебя такой, будто мозг твой правда просквозило не на шутку, – зашептал он, а от его дыхания по голове забегали мурашки.
– А я думала, ты из тех, кто ни черта не боится, Лёва.
– Не боятся только дураки и глупцы, Никусь, а я за своё хозяйство ой как переживаю, а попка у тебя мягкая и такая безопасная…
– Урод ты, Доний, – рассмеялась и нарочно толкнулась задницей, правда, тут же отдёрнулась назад, когда так отчетливо наткнулась на его откровенную эрекцию.
– Ты же не думаешь, Сквознячок, что твоя шаловливая игра не возымеет эффекта? Признавайся, соблазнить меня решила? Поэтому так эротично коготки выпускаешь?
– Лёва, надо было тебе тогда, в восьмом классе, всю скорлупку раскрошить, – тихо посмеивалась я, все смелее и смелее прижимаясь. Лёва оказался весьма пластичным, в его движениях не было резкости, лишь плавный танец бедер и крепкие объятия.
– Какая идиллия, – Герман Львович как-то неожиданно выплыл из толпы танцующих. – Вот это я понимаю – дружба со школы, да?
– И не говори, – Лёва чмокнул меня в ухо, да так звонко, что перепонка задрожала. – А алгебру все равно за меня решать отказывалась. Королёву решала, а мне писю в тетрадке рисовала, мужскую, естественно.
– Потому что надо было учиться, а не зажиматься в раздевалке спортзала с Олями, Ленами и Катями! Да и старше ты меня на три года был.
– Заучка, что с неё взять? – Лёва гоготнул и пресек мою попытку вырваться из его мертвой хватки.
– А ты бабник!
– Звучит как оскорбление, тебе не кажется, Лев Саныч? – Керезь так загадочно улыбался, прикрываясь полупустым бокалом с чем-то янтарным.
– А я согласен с вами, Герман Львович, может, накажем?
Находясь спиной к этому шутнику, я не могла видеть его глаза, крутила головой, пытаясь понять, что он задумал.
– Как? Может, прилюдная порка?
– Герман Львович! Вы на чьей стороне? Профсоюзы ещё живы, я уверена, что найдется подходящий для бедной помощницы директоров-тиранов, – наигранно захныкала я, наблюдая за высоким кареглазым брюнетом.
Мой второй босс был настолько горячим мужчиной, что все, даже глубоко замужние дамы, бесстыже оборачивали головы ему вслед, а я внутри закипала от гнева несправедливости, отыскивая в толпе мою подругу Сеню. Хотелось орать, что занят этот ментор-выдумщик, и во всё горло призывать мужей внимательнее следить за шаловливыми жёнушками.
– Тогда, Лев Саныч, боюсь, вам придется справляться с этим ураганом в одиночку. Не хотелось бы проверок, – Герман осушил бокал, поставил его на столик и как-то понуро поплёлся в сторону паркинга. – Вадика я забираю, позаботься о даме. И на самолёт не опоздай.
– Есть!
– Ещё чего, я вызову такси, – я вновь попыталась освободить руки, но моё положение было настолько беспомощным, что пришлось сдаться.
– Ещё чего, – передразнил меня Лёвка и вновь стал кружить в танце. – Опять забудешь что-нибудь.
– И ничего я не забыла!
– Ну-ну…
