Егор Владимирович Мартынов "Гиблый путь"

«Намучилась бедная, целый день не доенная».

Он принёс из дома ведро тёплой воды и принялся, было, обмывать ей вымя. Как же он удивился, обнаружив мягкую, морщинистую плоть без каких либо признаков молока.

«Чёрти чё», – громко выругался Данил.

Он ещё раз пощупал корову, дабы твёрдо убедиться в отсутствии молока. Она повернула к нему голову и виновато замычала. Данил пожал плечами и обмыл пустое вымя. Поставив перед Скотиной ведро с пойлом, он пошёл домой, тщательно заперев дверь на засов.

«Может, та дурочка её в лесу доила?» Данил вспомнил, как однажды напившись до беспамятства, забыл подоить корову. Тогда она своим мычанием всю деревню среди ночи подняла. Вымя у неё раздулось сильно, и жар начался.

Раздражённый и голодный Данил занялся приготовлением позднего обеда: сварил картофель в мундире, достал из подпола банку прошлогодних огурцов. Поел с жадностью, запивая остатками самогона. Захмелел на старые дрожжи… Лёг передохнуть, не переставая мысленно возвращаться в лес.

Он не знал, стоило ли ему рассказать кому-нибудь о случившемся. Могут не поверить или, ещё хуже, сочтут его самого тронувшимся.

Бесцельное лежание на топчане не приносило Данилу ощущение отдыха, напротив, ноги и спина занемели и начали ныть ещё сильнее. Он ворочался с боку на бок, но так и не смог отключить мозг от ненужных мыслей.

За окном мелькнула милицейская фуражка.

Данил соскочил с топчана и в спешке открыл дверь.

На пороге появился участковый и с озадаченным видом заявил:

– Здорово, Данила, я к тебе по делу.

– Здорово, – пробормотал Данил, удивлённый неожиданным визитом участкового. – Случилось чего или так, по пустяку?

– Да какие тут пустяки, – выдохнул милиционер, – тут беда.

Он без приглашения прошёл к кровати и бухнулся на неё без сил. Приподняв фуражку, он вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони:

– Давай собирайся, понятым будешь.

Внутри Данила всё похолодело от дурного предчувствия:

– Убили что ль кого?

– Да я и сам толком ничего не знаю. Генка Сидоров прибегал, сказал, у Петьки Лапина ребёнок пропал. – Он устало посмотрел в окно. – Вот такие дела. Пока следователь из центра не приехал, мне нужно место происшествия осмотреть. Понятно?

– Непонятно, – замотал головой Данил, жалея, что выпил самогона опять не к месту, – Петькиному ребёнку, вроде, месяца два отроду. Он же младенец, как он мог пропасть?

– А хрен знает, – отрезал участковый, переводя взгляд с окна на Данила. – Вот и я говорю, не тяни резину, собирайся. Будем по горячим следам искать, сам он не мог уйти.

Данил не стал испытывать и без того слабые нервы молодого участкового на прочность. Быстро натянул гимнастёрку, пригладил редкие волосёнки рукой:

– Всё, я готов.

– Ну, всё, так всё, – пробормотал тот, с тяжёлым вздохом поднимаясь с кровати. – Пошли.

Возле Петькиного дома собрался любопытный народ: бабы, дети, старики. Они ждали появления милиционера, а завидев его издали, сразу бросились, наперебой выпытывать о случившемся.

По его растерянному лицу Данил понял, что участковый не готов к неистовому напору охочих до сплетен баб. Он глупо улыбался, прижимая папку к груди, повторяя каждой заглядывающей ему в лицо женщине: «Мы сами ещё ничего не знаем». Любознательные ребятишки повисли на заборе, заглядывая в ограду.

Из распахнутой настежь двери дома разносились вопли и причитания Петькиной жены.

Идиотская улыбка сошла с лица милиционера, с суровым видом протиснулся он между скученных баб, открыл калитку. Данил едва поспевал за ним следом.

Хозяин заранее закрыл собаку в конуре, она злобно рычала в щель, почувствовав чужаков.

Из сеней им навстречу выскочил взъерошенный Петька и испуганно затараторил:

– Бабка здесь, я её держал до вашего прихода.

Участковый обменялся с Данилом удивлённым взглядом, но ничего не сказал, лишь торопливо прошёл в дом, увлекаемый взволнованным до предела Петькой. Данил шёл за ними следом.

На кухне у стола сидела местная знахарка, баба Нюра. Она окинула вошедших спокойным взглядом, и, как ни в чём не бывало, приветливо им кивнула.

Участковый ответил ей тем же и заглянул в комнату.

Данил вежливо поздоровался с бабкой и, натыкаясь на спину милиционера, нетерпеливо заглянул поверх его плеча.

На полу посреди комнаты лежала Петькина жена, Вика. Она свернулась калачиком, обнимая двумя руками веник, и заходилась истошным криком.

Петька протиснулся между участковым и Данилом, метнулся к ней и приподнял за плечи.

Она села и на мгновение перестала кричать. Посмотрела вокруг себя невидящим взглядом, громко всхлипывая.

«Молодая, совсем девчонка», – подумал Данил, и сердце его сдавило от жалости.

Тем временем участковый прошёл в комнату и сел на диван, снимая фуражку.

Петька поставил перед ним стул, на котором он тут же разложил все необходимые бумаги.

Данил молча наблюдал за его приготовлениями, боясь взглянуть на Вику, опять начавшую рыдать.

– Бабка Нюра здесь зачем? – резко спросил участковый. – Она свидетель?

– Так ведь она виновница, – процедил сквозь зубы Петька, а его жена, икая и всхлипывая, энергично затрясла головой.

Участковый недоверчиво перевёл взгляд с Петьки на Вику:

– Не понял. Она что ли похитила вашего ребёнка?

Супружеская чета дружно закивала в ответ.

С сомнением в глазах, ошеломлённый милиционер посмотрел на стоящего в дверях Данила, тяжело вздохнул и выпалил:

– Ну что же, рассказывайте по порядку, я буду записывать.

– Кому рассказывать-то, – неуверенно уточнил Петька.

– Кто дома присутствовал в момент, когда бабка Нюра украла вашего сына, тот пусть и рассказывает.

Петька озадаченно почесал макушку, видно, слова участкового поставили его в тупик:

– Так это, оба мы дома были, – пробормотал он, испуганно поморгав глазами.

– Ну, если оба, тогда рассказывай лучше ты. От Вики, я думаю, толку будет мало, – твёрдо сказал участковый, и Вика, подтверждая его слова, завыла громче.

Милиционер резко ударил по табурету кулаком:

– Всё, хватит, тихо! – громко крикнул он, призывая всех к порядку. – Успокойся, Вика, найдём мы твоего малыша. – Он повернулся к Петьке, раздражённо сверкнув глазами и указал ему на стул.

Петька суетливо присел на краешек, не смея больше пошевелиться без разрешения, положил руки на колени, приготовился к допросу.

– Просто рассказывай всё по порядку, – сказал участковый, для большего эффекта чётко проговаривая слова.

Он взял авторучку, пододвинул к себе листок бумаги, всем своим решительным видом показывая, что приготовился слушать.

– Ну, не знаю, с чего начать, – тихо пробормотал Петька, виновато оглядывая присутствующих и не найдя в них поддержки, прерывисто заговорил: – Ну, в общем, заболел Витюня.

– Какой возраст у ребёнка? – сразу перебил его участковый.

– Так Вы ведь знаете, Василь Васильевич, – быстро сказал Петька и осёкся под хмурым взглядом участкового. – Четыре месяца ему.

«Быстро время летит», – подумал Данил, тоскливо вспоминая Свету: «Вроде вот только родила, а глянь, уже четыре месяца прошло»!

– Так вот, – сбивчиво и невнятно продолжал свой рассказ Петька, – значит, живот у него болел, плакал всё время. Долго плакал и кричал сильно, две недели, кажись. Патронажная сестра приезжала из города, на уазике, сказала, живот мягкий, стул нормальный, чего плачет, мол, не знаю. Может грыжа у него? Так, Вика, было? – спросил он у жены, та только и смогла обессилено махнуть головой, подтверждая слова мужа. – Сказала ещё, что хорошо бы бабушку пригласить, чтоб грыжу заговорила. Ну, я понятно, сначала-то не придал значения её словам. Ну, раз живот у Витюни мягкий, чего волноваться-то, – пролепетал он, разводя руками, и подобострастно вгляделся в лицо участкового, – врач, он ведь завсегда знает, болеет ребёнок или нет. А в бабкины сказки я не верю, – он, было, расхрабрился, выпрямился, расправил плечи и снова поник, – да только Витюня орёт и орёт, всю ночь орёт, весь день орёт. – Он махнул рукой в сторону жены, – вон и Вика совсем спать перестала, замучил он её. Ну и позвали бабку Нюру, чтобы она грыжу заговорила. Вот так всё и было, – закончил он трагическим тоном, опустил голову, и плечи его задрожали.

– Понятно, – сказал Василий Васильевич серьёзно, – что дальше было?

– А что было? – с вызовом воскликнул Петька, поднимая голову. – Вы вон лучше у неё спросите, – сердито мотнул он головой в сторону кухни.

– Мы её позже опросим, сам давай рассказывай, – настойчиво проговорил милиционер, пресекая споры, тормозящие ход дела.

Прежде чем Петька продолжил рассказ, Данил, уставший стоять в дверях, тихо, не заостряя на себе внимания, прошёл в зал и уселся на диван рядом с участковым.

– Да я и сам не понял, что произошло, – начал оправдываться Петька, как будто его подозревают в преступлении. – Она зашла, осмотрелась кругом, по комнатам зашныряла, принюхиваясь. А Витюня всё кричит и кричит. Она подошла к кроватке, взяла маленького на руки, так он совсем криком изошёлся. Выгибаться начал, лицо всё раздулось, покраснело. А потом она его как кинет об пол, грохот страшенный. Я грешным делом подумал, всё, убила она его. Он ведь маленький совсем, – Петька вытер рукавом предательски заблестевшие глаза, зашмыгал носом. – Подскочил я к ней, а на полу веник. Нет Витюни, – он пожал плечами и посмотрел на участкового, наблюдая за его реакцией. – Да вон и Вика подбежала, схватила её за космы. Говорит, ты что наделала, изверг, ребёнка об пол кидать. А потом посмотрела на пол, да как завизжит. Я поначалу растерялся совсем, не понимал, куда Витюня пропал. А Вика опять её за космы потянула. Где Витюня, орёт, куда Витюню дела?

Внимательно слушая Петьку, участковый даже привстал от неожиданности:

– Не понял, – пробормотал он хрипло, – и куда она его всё-таки дела?

Петька снова развёл руками в недоумении:

– Это Вы у неё спрашивайте.

– Она его в веник превратила, – истерично завизжала до сих пор не промолвившая ни одного слова Вика, – и, давясь слезами, прибавила, – а нам сказала, что не было ребёнка.

– То есть как не было? – мигом отреагировал участковый.

– Вот и я говорю, как не было? – затараторил Петька. – А она, не было и всё тут.

Теперь уже с места привстал Данил, пытаясь понять, розыгрыш это или на самом деле правду говорят. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь негромкими всхлипываниями.

В напряжённом молчании Данил чувствовал себя глупым, не зная, как реагировать на бредовые заявления.

– Так, – многозначительно сказал Василий Васильевич и брови его дугой сошлись на переносице, – бабка Нюра, поди сюда.

Из кухни послышался скрип стула и тяжёлое кряхтенье.

Она, прерывисто дыша, вошла в комнату. Все уставились на неё, кто с ненавистью, кто с изумлением.

«Бабка, как бабка», – отметил про себя Данил, окидывая её любопытным взглядом с головы до ног.

Даже под шквалом пронизывающих её глаз она уверенно сложила морщинистые руки на груди и замерла, ожидая вопросов участкового. По лицу не пробежало и тени волнения. Спокойная, седая.

Милиционер застыл в нерешительности, точно строил в уме сложную систему допроса.

– Ну что же баб Нюра, – выдавил он, наконец, – присаживайтесь.

Он учтиво убрал со стула листки бумаги и выдвинул его на середину комнаты.

Бабка, осторожно переступая через ноги сидевшей на полу Вики, грузно опустилась на стул, придерживая рукой поясницу.

Участковый громко откашлялся, глянул зачем-то в окно и начал слегка подрагивающим голосом:

– Давайте, баб Нюр, рассказывайте, где ребёнок?

– Дак, не было ребёнка, – сказала она смиренно.

– Как понять, не было, когда родители говорят, что Вы взяли его на руки, – проговорил он терпеливо.

Бабка подалась вперёд, заглядывая в глаза участковому:

– Дак, я не ребёнка взяла, – промолвила она спокойным тоном, искренне удивляясь тому, что её не понимают.

– А кого? – уточнил Василий Васильевич. – Кого тогда вы взяли на руки, если ребёнка не было?

– Дак, веник.

– Какой веник? – сказал участковый громче, поддаваясь искушению перейти на крик.

– Дак, вот же он, веник, – показала бабка на пол, не замечая раздражения милиционера.

– Я вижу, что веник на полу. Я спрашиваю, куда делся ребёнок?

В комнате на какое-то время опять стало тихо. Все напряглись, ожидающе наблюдая за бабкой.

Она, смущённая озлобленными взглядами, поёрзала на стуле и твёрдо заявила: