Женя, как во сне, сделала шаг ему навстречу, потом еще один, так, что они снова оказались близко-близко – лицом к лицу, губами к губам, грудью к груди – и склонилась, обвисла на нем, точно пьяная. Угасающее сознание услужливо подкинуло старинное словечко: сомлела. Сом… ле… ла…
Роман подхватил ее на руки и куда-то понес, но возможно, это было уже частью сна.
***
– Эй… милая… милая… давай… открой глазки… – кто-то настойчиво тряс Женю за плечо и одновременно слегка дул ей на веки. – Эй, красна девица, проснись, не то все веселье пропустишь!
– Роман… – Женя разлепила ресницы, проморгалась, приподнялась на локтях… и вздрогнула: вокруг нее сгрудился целый десяток разновозрастных женщин, от свежих дам в возрасте «чуть за сорок» до бабулек, каждой из которых можно было дать на вид от восьмидесяти до ста. Одеты они были празднично, в нарядные и пышные, но старомодные платья, некоторые скрывали лица за масками, а в сложносочиненных прическах чего только не было воткнуто: перья, ленты, черепаховые гребни, алмазные заколки и шпильки с жемчугами…
– Где я?.. – испуганно спросила Женя, посмотрела прямо перед собой, направо и налево, однако Романа так и не обнаружила.
Пестрое дамское собрание заволновалось, заколыхались юбки, перья и прически, мелодичные голоса принялись повторять на разные лады:
– Очнулась! Очнулась!
Круглолицая и кудрявая старушка, нарумяненная как актриса варьете, и примерно так же одетая, подсунулась поближе и весело подмигнула:
– Ну что, краса ненаглядная? Болит головушка?
– Нет… но где я? – повторила Женя и села – тетеньки заботливо поддерживали ее, и сходу отпихивать их казалось невежливым. – И… где Роман?.. Это он… меня сюда привел…
Дамочки снова заколыхались – на сей раз от смеха, и все, как одна выглядели страшно довольными:
– Ромка! Конечно, Ромка… кто же еще? Это он у нас всегда за красавицами хаживает!
– В каком смысле?..
Реплика «красы ненаглядной» вызвала у теток новый приступ бурного веселья. Вопрос, конечно, был риторическим – Женя прекрасно понимала, в каком… голова у нее кружилась, все тело сковал тяжкий страх и пронизывал такой холод, словно она долго пробыла в ледяной купели. Перед глазами плавало странное голубоватое марево, похоже, в напиток, коварно предложенный ей темноглазым красавчиком, все же был подмешан наркотик.
«Так… что же делать?.. Надо встать… Для начала надо хотя бы встать на ноги…»
– И то верно! – кудрявая старушенция, непостижимым образом прочитав ее мысли, энергично закивала. – Нечего разлеживаться-рассиживаться… вставай! Именинник заждался… пирог вот-вот подадут, а сперва плясать пойдем!
Она припомнила, что говорил Роман, и не удержалась от вопроса:
– Именинник? Дедушка?.. Здесь у вас… вечеринка в честь именин дедушки?
И снова вокруг заплескался мелодичный смех, точно она непрерывно и удачно острила:
– Дедушка!.. Дедушка!.. Кому дедушка… а кому и Дунай Дунаевич, здешних мест хозяин!
«Дунай Дунаевич?.. Что за странное имя?..Они тут все, что ли, под наркотой, или… где я, все-таки?!..»
Жене опять не по-хорошему вспомнились страшные сказки, мистические романы и фильмы ужасов, где героиня, обманутая и завлеченная в ловушку, попадала на ведьмовской шабаш, а то и на бал к самому Сатане… она тайком попыталась перекреститься, но бойкая старушенция крепко держала ее за правую руку – не вырваться:
– Ты не бойся, девонька, не стесняйся… никто тебя здесь не обидит, не тронет, да смотри, сама никого не обижай! – и властно махнула своим товаркам:
– Шшшшшш, сороки болтливые, трещотки, ну-ка, рты позакрывали! Не видите, что ли – краса наша оробела, обмерла, ну как ее такую плясать вести?..
«Да не собираюсь я плясать, и на вечеринке вашей дурацкой быть не хочу!» – чуть не закричала Женя… но пересохшее горло не пропускало наружу не то что крика, но и обычных слов. Она отпихнула назойливую старуху, кое-как встала с широкой, гладко отполированной деревянной скамьи, с резной спинкой и ножками, что служила ей ложем все время обморока или сна, и сделала попытку пробиться наружу, из круга пышных причесок, вычурных платьев и масок, прохладных рук и навязчивого запаха духов.
Глаза ее успели привыкнуть к полумраку, и теперь ей удалось получше рассмотреть большой круглый зал, с расписными стенами и серебристыми зеркалами в простенках, с витыми разноцветными колоннами, подпиравшими высокий потолок в виде полупрозрачного голубого купола. Если смотреть снизу, возникала иллюзия, что зал – это дно огромного аквариума… а веселящиеся дамы в разноцветных нарядах, с перьями и вуалями, были подобны стайкам экзотических рыбок.
«Роман… где же Роман?..» – тоскливо дрогнуло сердце.
У Жени было к нему множество вопросов, и очень сердитых, но в то же время она чувствовала, что если этот соблазнитель и предатель окажется рядом, ей море будет по колено… никакие старухи или дед со странным именем Дунай ее не напугают.
По залу, разнося напитки и подносы с лакомствами, тут и там скользили бледные девушки с длинными распущенными волосами, в венках из белых цветов, в одинаковых снежно-белых платьях с голубыми поясами, в причудливых ожерельях, составленных либо из красных бусин и жемчужин, либо из золотых монет… на память сразу пришло слово «монисто», когда-то вычитанное у Гоголя, а вслед за Гоголем сразу же вспомнились панночки, ведьмы и утопленницы.
«Ах, ну да! Рома же говорил про костюмированную вечеринку…» – Женя едва не рассмеялась, сообразив, что «утопленницы» – просто-напросто официантки, обслуживающие мероприятие, и загримированы и наряжены по прихоти чуднОго деда. Подобные костюмы больше подошли бы для Хэллоуина или Масленицы, но с другой стороны – рядом Волга… Серьезная река, как справедливо заметил Роман.
Судя по убранству «имения», нарядам и размаху праздника, с обилием хрусталя и драгоценностей, денег у Роминого дедушки куры не клевали, и на свои именины он не поскупился.
«Кто же он такой, интересно?.. Банкир, нефтяной магнат?.. А с чего ему сидеть в городишке, который он, похоже, может купить целиком, вместе с жителями… если уже этого не сделал…»
Ей опять стало холодно и неприятно при мысли о богатом самодуре, творящем все, что в голову взбредет, и, может, нарочно выбравшем маленький уединенный Плёс, чтобы никто не мешал его странным развлечениям, с похищениями людей… в которых ему помогает внук, выступающий в качестве приманки для легкомысленных и легковерных девиц.
«Надо выбираться отсюда, немедленно… но как?.. Понять бы для начала, где я нахожусь, в какой части Плёса…»
Женя украдкой ощупала карман ветровки, что все еще была надета на ней. О, радость: мобильник был на месте! – но демонстрировать его определенно не стоило… Найти укромный уголок, потемнее, и проверить, есть ли связь – вот и первая задача.
Увы, решить ее было совсем непросто: старушки-веселушки не собирались оставлять ее своими заботами, позволили осмотреться – и тут же погнались, и заново окружили, стали тараторить, наперебой обещать разнообразные удовольствия и чудеса на «празднике праздников», куда ей повезло попасть по особому приглашению… и благоволению… и чему-то еще… Все ее слабые возражения, что она никуда не приглашалась, и вообще это ошибка – наверное, Роман ее с спутал с другой девушкой, которая, возможно, все еще ждет своего проводника- встречались мелодичным смехом, и чуть ли не аплодисментами.
– Какая скромница! Нет, ну какая скромница! -с упрямством заезженной пластинки повторяла кудрявая старушенция. – Вы гляньте, бабоньки, вы только посмотрите, сестрицы, посмотрите на нее!
– Да уж смотрим, смотрим! – ворковали ее товарки. – Наглядеться не можем! Ты, Дана Светлановна, с костями ее не съешь – нам оставь!..
«Дана Светлановна… час от часу не легче…»
Присмотревшись к ней самой, Женя с изумлением заметила, что роскошные волосы цвета платины не являются ни париком, ни шиньоном, и не выглядят покрашенными… И пергаментное лицо, с тонкими чертами, покрытое сетью мелких морщин – порою менялось и становилось совсем юным, белым и гладким, а всего поразительнее были яркие живые глаза, цветом похожие на брызги лазури. Смотрели они остро… будто душу насквозь прокалывали, манили наружу тайны и секреты.
– Бабулечки! Тетушки мои дорогие! – прозвучал вдруг позади знакомый приятный голос. -Что ж вы так насели на мою ладу… на нашу гостью? Совсем ее заговорили, напугали… с толку сбили!
Женя резко обернулась и увидела Романа. Ей бы следовало закричать на него, дать пощечину, устроить скандал, пригрозить милицией и всеми карами земными, если ее немедленно не отпустят, и не вернут туда, откуда украли… но она не могла и слова вымолвить, впервые увидев его на свету – точно онемела от красоты. Ох, недобрая была эта красота, отнимающая волю, погибель сулящая… и все же Женя тянулась к ней всем своим сердцем, всей душою, все телом, как продрогший мотылек к пламени свечи.
Визуализации:
1.Гостевая усадьба, сад:
https://c.radikal.ru/c35/2001/b8/db48d12648c2.jpg
2. Ночной Плёс:
https://a.radikal.ru/a03/2001/49/a973a0317ada.jpg
3. Первый поцелуй Романа и Жени:
https://c.radikal.ru/c06/2001/26/1fe27ae7620c.jpg
ГЛАВА 4. Золотое монисто
Бабушки и тетушки заговорили все сразу, и так громко, что могли бы перекричать две вороньих стаи. Роман не успевал поворачиваться, чтобы отвечать каждой пожилой особе, жаждущей персонального внимания; любвеобильные родственницы напирали справа и слева, и почти оттерли «прекрасного принца» от Жени… Она не столько разозлилась, сколько испугалась, что он снова исчезнет и лишит ее шанса выбраться, и отчаянно вскрикнула:
– Рома!.. Роман!
Он тотчас оставил игры в бальный этикет и оказался рядом:
– Тише, Женечка… все хорошо… не шуми.
– Ну где ты пропадал?.. – она не узнавала своего голоса: таким жалобным и слабым он был, не ярче комариного писка…
Роман спокойно взял ее руки в свои и прижал к груди:
– Я все время был здесь… неподалеку… Разве я мог тебя оставить?
– Мог! И оставил!.. – Женя схватилась за него, как за спасательный круг, повисла на локте и сжала так, что любой на месте Романа поморщился бы от боли – но стойкий парень и глазом не моргнул.
На нем была все та же кипенно-белая рубашка, но вместо вишневого галстука на стройной шее красовалась элегантная бабочка, а старомодный пиджак на плечах сменился самым настоящим фраком. Такие Женя видела только в костюмных фильмах, да еще на конкурсах бальных танцев. Широкоплечий и длинноногий похититель девиц, с на удивление узкой талией, и в самом деле выглядел как профессиональный танцовщик – о таком партнере по вальсу или танго можно было только мечтать…
«Эй, опомнись!.. Нашла время любоваться!»
Жене пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести от Романа взгляд и уставиться на что-нибудь менее прекрасное и волнующее. Неожиданно ей пришла на помощь Дана Светлановна, что коршуном налетела на ясного сокола, и принялась безжалостно клевать:
– Ромка, негодник! Тебя -то самого по каким закоулкам носило, сорванец?! Дедушка тебя уж сто раз спрашивал…
– Вот он я, бабушка, не бранись. И дедушку уже видел, не тревожься… а сейчас за Женей пришел.
– В добрый час, внучек! Пришел – так и забирай, твоя гостья – тебе и развлекать ее до самой зари! – Дана плавно повела рукой, и Женя невольно попятилась – словно из шелкового рукава старушки, как в сказке, мог вытечь ручей и вылететь белоснежные лебеди. Ничего такого, конечно же, не случилось, только перья закачались в прическах Даниной свиты…
Заиграла бравурная музыка, что-то среднее между джайвом и русской плясовой, и пестрый круг вокруг Романа и Жени тотчас пришел в движение, заколыхался, распался – «бабоньки», во главе с Даной Светлановой, разлетелись в стороны, как вспугнутые жар-птицы:
– Танцы! Танцы!
Оркестра нигде не было видно, но не было и ди-джея, что колдовал бы за пультом, менял диски и регулировал звук… Стереосистемы тоже не наблюдалось, да и музыка больше напоминала «живую», чем идущую в записи. Через несколько мгновений послышался и хор – чистые, хрустальные женские голоса, слаженно поющие:
– Говорила мама мне
Про любовь обманную,
Да напрасно тратила слова.
Затыкала уши я,
Я её не слушала,
Ах, мама, мама,
Как же ты была права!
Ах, мамочка, на саночках
Каталась я везде,
Ах, зачем я в полюшке
Повстречала Колюшку,
Ах, мамочка, зачем…
Исполнение было превосходным, не то что любительское караоке на кооперативе…
Нарядные старушки носились в танце – дай Бог молодым, мели юбками, трясли перьями, взвизгивали от восторга, и выделывали такие фигуры, что глаз не отвести. Откуда-то взялись и молодые танцоры с танцорками, и, разбившись на пары, в свою очередь принялись весело носиться по залу, сплетая свой собственный узор.
Замигали разноцветные огни, в их свете зал, одежда и лица танцоров окрашивались то синим, то зеленым, то ярко-алым, то малиновым, то серебристо-голубым… по полу скользили широкие лучи, ловя в прицел то одну, то другую пару, то кого-нибудь из старух.
У Жени от этой свистопляски закружилась голова, она пошатнулась и еще крепче вцепилась в Романа, умоляюще прошептала:
– Уведи меня отсюда, пожалуйста!.. Куда угодно…
– Как пожелаешь, лада, – улыбнулся своей странной улыбкой, свободной рукой обнял за плечи и увлек за собой, так что она и спросить не успела, что он еще придумал.
***
Они почти бежали по длинному извилистому коридору, где одна стена была сплошь покрыта цветными ракушками и подсвечена странными лампочками, похожими на маленькие факелы, а другая – наполовину прозрачная, представляла собой «экраны» нескольких гигантских аквариумов. Среди шевелящихся, как щупальцы спрута, зеленых и голубоватых водорослей мелькали темные силуэты крупных рыб, проносились серебристые стайки мелких рыбешек, порою важно проплывали пятнистые черепахи с округлым панцирем…
Обустройство и содержание домашнего «подводного царства» наверняка обошлось деду Романа в целое состояние, но Женя успела понять, что Дуная Дунаевича такие мелочи не смущают. Ирина наверняка посоветовала бы ей не упустить свой шанс, держаться поближе к Роме-красавчику и его экстравагантному дедуле, не ломаться и быть посговорчивей: богачи, конечно, народ капризный и не всегда приятный, но если получается им угодить – за свои капризы готовы платить, не скупясь…
«Если не будешь высокоморальной дурой, за один присест закроешь свою ипотеку!» – голос Иры звучал в ушах как наяву. – «Парень -одно загляденье, и пусть его дедушке сто лет в обед – едва ли он окажется намного противнее Иваныча! И никаких „не могу“: закроешь глаза и будешь думать об Англии… то есть – как поедешь в Англию, или куда захочешь, когда закроешь свой долбанный кредит!»
«Нет, нет…» – Женя замотала головой, чтобы вытряхнуть этот голос из мыслей, избавиться от него… в груди теснило, и не хватало воздуха – наверное, из-за того, что они идут слишком быстро… и понять бы еще, куда он, в самом деле, ее ведет!..
– Роман! Стой! – она уперлась ногами в пол, отказываясь подчиняться его воле, и заставила тоже остановиться, взглянуть на нее… ох, лучше бы она этого не делала, по крайней мере – здесь, в полутемном и узком пространстве, где они волей-неволей оказывались совсем близко друг к другу.
– Нам надо поговорить…
Роман притиснул Женю к ракушечной стене, оперся ладонями по обе стороны от ее головы, склонился ниже, так что она почувствовала губами его прохладное дыхание, и тихо спросил:
– Что ты пытаешься мне сказать? Почему не хочешь быть здесь?
– Потому что ты затащил меня сюда обманом… Ты не должен был так поступать! Что было в том стакане?
В полумраке глаза его мерцали, как драгоценные камни, губы казались темными лепестками хищного тропического цветка, а мелодичный низкий голос завораживал, как магическое песнопение:
– Я не забрал бы тебя без твоего согласия… Не бойся… Пока ты со мной, никто не причинит тебе вреда… здесь у нас весело.
– Где -«здесь»?.. Я же понятия не имею, где нахожусь!..
– Имеешь. Ты на вечеринке в честь именин моего деда – как я и обещал. В его летней резиденции.
Жене хотелось кричать, но воздуха по-прежнему не хватало, и она шептала отчаянно, цепляясь за его руки, плечи, за гладкие отвороты фрака:
– Это ничего не объясняет, Рома!.. Нет, не объясняет! Твой дедушка… кто он? Почему его называют «здешних мест хозяином»?..
– Тетушки, как всегда, преувеличивают… но дедушка Дунай и в самом деле имеет влияние на все местные дела, с ним считаются.
– Местный «авторитет»? – она решилась спросить прямо. – Вроде… вроде дона Корлеоне?..
