На следующий день Виктор докладывал Адгокину о своём предложении. Идея позвонить в португальский банк удивила, но понравилась. Супругу Виктора пригласили оказать помощь. В кабинете Адгокина к телефону подключили записывающее устройство, и Лена набрала номер. Автоответчик приятным женским голосом зачитал длинное меню. Ни один из пунктов не подходил. Автоответчик предложил перейти в другое меню, что она и сделала. Потом ещё в одно. Наконец, Лена добралась до возможности поговорить с представителем банка. Зазвучала приятная мелодия, которая на несколько секунд оборвалась, и автоответчик сообщил, что она двадцать четвёртая в очереди. Прошло ещё минут пятнадцать, и музыка совсем прекратилась. Мужчина с невероятным китайским акцентом спросил на английском, с кем имеет удовольствие говорить. На счастье, фамилия Коста была короткая. Лена произнесла по буквам и со второго раза была понята.
– Пожалуйста, назовите кодовое слово, – попросил сотрудник банка.
– Gene, – ровным голосом произнесла Лена.
– Что бы вы хотели узнать? – послышалось в трубке.
Все вздохнули с облегчением. Догадка была правильной. Выяснилось, что Коста сделал крупную ставку в букмекерской конторе за полчаса до своей смерти. Стало ясно, что Барков фиксирует не все ставки, чтобы часть денег утаить от налогообложения.
– Надо на этого Баркова налоговую натравить. Может это иметь отношение к гибели Косты, как думаешь? – спросил Адгокин.
– Такая вероятность есть, но улик никаких. Нужно съездить в «Счастливый случай» и составить список владельцев кредитных карт, которыми платили, когда там был Коста. Возможно, это свидетели или даже подозреваемые, – заметил Виктор.
Адгокин поблагодарил Лену за сотрудничество, и она поехала назад в свой магазин. Ситуация складывалась самым лучшим образом. Теперь у неё был компромат на Баркова. Она была уверена, что у него есть информация о Педро Косте или он даже причастен к его гибели, если, опять же, как говорил её муж, это не несчастный случай.
– Что-то вы к нам зачастили, – заметил Зольников с раздражением, когда Виктор снова появился в конторе.
Новый просмотр записей с камер опять ничего не дал, но Виктору показалось, что ему дали посмотреть не всё.
Проверка информации о ставках по кредитным картам принесла результат. У Виктора появился список из двадцати человек, которые были в «Счастливом случае» в одно время с Костой.
Глава 10. Актриса
На следующий день Виктора ожидал неприятный разговор у начальства. Список возможных свидетелей или подозреваемых был слишком большой. И опять ни одной улики.
– Двадцать фамилий! Где мы будем всех искать, капитан? Половина не ночует в гостиницах, куда заселились, – отреагировал Адгокин на сообщение Виктора.
– Василий Иванович, у Косты в кармане нашли использованный театральный билет.
– Ну и что? До начала чемпионата ещё несколько дней. Хотел убить время.
– Возможно. Но он первый раз в Москве. Русского не знал, а купил билет в городской театральной кассе. Коста не просто думал, как развлечься. Ему наверняка нужен был именно этот спектакль. Зачем?
– Виктор, послушай, – приставив ладонь ребром к горлу, взревел Адгокин. – Ты меня допёк со своими идеями. То у тебя нейросеть на службе в полиции, то за уликами в театр собираешься. Иди, но чтобы был план, как будешь искать эту двадцатку из «Счастливого случая».
В театре Виктор попросил посадить его в первом ряду – ровно на то же место, на котором сидел погибший. Он читал в журнале, что для того, чтобы понять поведение человека в какой-то ситуации, нужно точно повторить все его действия в это время.
Администратор извинился, что необходимое место занято, и выписал контрамарку только на вход в театр. Для Виктора поставили стул в первом ряду, но в проходе.
Пьеса была знаменитого классика и рассказывала об одном из трагических событий истории средневековой Европы. В центре повествования находился конфликт двух женщин. Они принадлежали к противоборствующим религиям. Одна являлась католичкой и находилась в заключении, а вторая стояла во главе своей церкви на островах, которые были под её властью. Королева-протестантка мучилась принятием решения о казни своей пленницы-католички, которая тоже имела королевский титул. Красивая узница не хотела умирать, но оказалась жертвой политических распрей. Остальные персонажи разделились по своим симпатиям к соперницам. Последовали интриги, заговоры, предательства и любовь. Наконец, после неудачного покушения королеве-протестантке подсунули документ и перо. Она сгоряча подмахнула указ о смерти, и красавице отрубили голову.
Режиссёр-новатор в постановке полностью убрал первый акт пьесы. Добавил новых действующих лиц – двух шутов, которые были без слов, чтобы не менять классический текст. Они показывали пантомимы, в которых пародировали других персонажей, и таскали чёрную голову какого-то монстра. Вероятно, в этом был намёк на трагический конец красавицы для тех немногих зрителей, которые не были знакомы с этой известной историей. Персонажи проговаривали свои реплики с какой-то резкостью, которая иногда была почти истеричной. От этого стихотворный текст почти полностью лишался плавного звучания. Во время действия из глубины сцены, как из омута, появлялись актёры, тоже все в чёрном. Из всех декораций присутствовали только несколько стульев с высокими спинками. Всё делалось для того, чтобы зритель почувствовал состояние дискомфорта двора королевы-протестантки и даже испытал отвращение к нему. Особенно примечательна была сцена, где молодой обожатель королевы-узницы транспортировал её записку к более удачливому сопернику из окружения королевы-протестантки в своей заднице. Этому сановнику пришлось действовать буквально как проктологу, чтобы вынуть послание. Костюм молодого обожателя соответствовал моде XVI века. Поверх обычных, обтягивающих ноги штанов, похожих на спортивные, виднелись широкие и очень короткие, как шорты. Сверху – куртка с объёмными рукавами и большим отложным воротником. Сзади виднелся короткий плащ. На голове он носил шляпу с перьями.
Первые минут сорок мрака на сцене готовили зрителя к появлению прекрасной королевы-узницы, которая должна была стать тамошним «лучом света в тёмном царстве». Так и получилось. Героиня не просто вышла на сцену, а спустилась на люстре откуда-то сверху, и, конечно, платье на ней было кипенно-белое. Но режиссёру удалось продемонстрировать ещё больше контраста с окружающим е? миром. Красавица была чернокожей.
«Наверное, это грим», – подумал Виктор с восхищением.
Актриса играла с невероятной энергией. Виктор, который сидел рядом с рампой, ощущал это в полной мере. В один из моментов она подошла совсем близко к месту, где он сидел. Худенькая, небольшого роста, правильные черты лица, острый носик и выразительные глаза, в которых был какой-то особый магнетизм.
«Ирина Петрова», – прочитал Виктор имя и фамилию актрисы в программке.
Для удобства иностранцев на стену над сценой проецировали текст пьесы на английском языке.
«С места, где сидел Коста, читать было невозможно. Русский он не знал. Следил ли он вообще за действием?» – начал рассуждать Виктор, когда вспомнил, что здесь всё-таки по делам службы.
Тем временем на сцене молодой обожатель объяснялся с несчастной узницей, которую вроде бы хотел спасти. Он произносил слова о любви, которые сопровождались такими движениями, что это было похоже на попытку изнасилования. По всей видимости, режиссёр хотел этим сказать, что обожатель добивается королевы-узницы больше из тщеславия, чем от любви. Ирина Петрова с растрёпанными волосами опять оказалась в метре от Виктора, и ему показалось, что он почувствовал тепло её тела.
«На Косте был длинный шарф, и вообще он импозантный мужчина. Сидел совсем близко. Могла обратить на него внимание. Надо спросить», – подумал Виктор.
Впрочем, его тянуло с ней поговорить, даже если бы это ничего не дало следствию.
Виктор вошёл в гримёрную. Ирина Петрова сидела за столиком так, что в отражении зеркал Виктор мог видеть её одновременно в фас и профиль, как на фотографиях из уголовной картотеки. Она была без грима, но тон лица оставался тёмным, как и во время спектакля. Виктор понял, что кожа цвета густого южного загара не новаторское искусство режиссёра, а актриса действительно мулатка.
– Вы не знаете этого человека? – сказал Виктор и показал фотографию убитого.
– Нет, – ответила Петрова, – а кто это?
– Это португалец. Он был на вашем спектакле, а на следующий день его нашли мёртвым в машине рядом с цирком на Цветном бульваре.
– Какой ужас! У очередной «Лады» опять тормоза отказали?
– Нет, это был бронзовый «Адлер» – часть памятника Юрию Никулину.
– Сейчас, во время чемпионата мира, иностранцы на каждом шагу. У нас в зале для них даже синхронный перевод пьесы на английский проецируют, если вы заметили, на стену над сценой, – проговорила Ирина.
Её лицо изменилось и стало таким, как его видел Виктор в пьесе, когда она узнаёт о предательстве возлюбленного.
– У него был билет на первый ряд, – не отводя взгляда, заметил Виктор. – Оттуда текст прочитать невозможно.
– Может быть, он знал русский и ему не нужен был перевод?
– Нет, не знал. Мы это уже проверили. Он сидел в первом ряду почти один. Белый шарф, бабочка вместо галстука. Вы не могли его не заметить!
– Могла! – усмехнулась Ирина. – Открою секрет. Я никогда не смотрю в первые ряды партера.
– Интересно, а куда?
– В стену под балконом.
– Значит, ваш взгляд ни для одного из зрителей?
– Когда на сцене – то да! – пожала плечами Ирина. И тут лицо её изменилось, глаза стали жалобными. – Виктор! Я же могу вам довериться?!
– Говорите, это очень важно.
– За мной кто-то следил!
– Когда?
– Вчера, после спектакля. Если португалец действительно приходил из-за меня, то я могу быть следующей жертвой! Вы можете меня защитить!
Ирина посмотрела в глаза Виктору. Он видел этот взгляд час назад во время её страстного монолога о любви.
– Да!
Глава 11. Долги отдавать надо
В то время как Виктор в театре изумлялся игре Ирины Петровой, Анатолий заканчивал очередной платный теннисный урок с Барковым на открытом корте элитного клуба. На его загорелом лице выделялись тонкая полоска усов и наглые мелкие глазки, которые вполне подходили этому двадцатипятилетнему повесе. Он играл в теннис с детства, но невысокий рост помешал спортивной карьере. Анатолий выучился на инженера, но работа по специальности показалась ему нудной, и он стал частным инструктором по теннису. Жизнь текла легко, и это ему нравилось. Но особой страстью Анатолия была карточная игра. Место, которое закатали под корты, когда-то было пустырём на территории ведомственного стадиона, где летом царствовали сорняки, а зимой выглядывали из-под снега старенькие разломанные гимнастические снаряды. В те времена рядом, в манеже, школьники бегали по полу, который был покрыт регуполом, стометровки и прыгали в длину и высоту. В 90-х вонючее резиновое покрытие содрали, а вместо школьников появились солидные мужчины с теннисными ракетками. Часть помещения отдали под бар, сауну и тренажёрный зал, где наиболее красивые бывшие школьницы оттачивали фигуры в ожидании появления новых ухажёров.
…Анатолий продолжал аккуратно направлять мячи под удар справа и брал с лёта все мячи, которые летели в аут. В результате ему удалось добиться, что счёт в сете был 4:3 в пользу Баркова, который в свои сорок три года поддерживал хорошую физическую форму и мог сильно ответить, если мяч летел ему прямо в ракетку. Как почти любой мужчина, он был нетерпелив, и ему хотелось, чтобы присутствовал элемент соревновательности. Анатолий как опытный инструктор учитывал настроение клиента и на занятиях играл с Барковым на счёт. Оставалось минут десять. Анатолию пора было показать мастерство опытного игрока, и он быстро выиграл три гейма подряд.
– Шесть-четыре, – произнёс Барков немного разочарованно.
Он знал, что никогда не выиграет у Анатолия, но странным образом продолжал надеяться.
– Отлично поиграли, пошли в сауну. Я зарезервировал время, – покровительственно предложил Барков и «надел» одну из своих улыбок.
Анатолий, как всегда, с благодарностью согласился. Конечно, попариться после физической нагрузки приятно. Но он чувствовал себя немного неловко, когда в баре напитки оплачивал Барков.
Для устройства сауны помещения не пожалели. Кроме парилки, в ней имелась комната отдыха, небольшой бассейн, душевая и даже спальня с огромной кроватью, на которой ярким пятном выделялось розовое покрывало.
Анатолий и Барков отбыли положенные двадцать минут на деревянных лежаках при температуре девяносто градусов. Воздух был сухой, и дышалось легко.
– Может, плеснуть воды на каменку? – предложил Барков.
– Да, конечно, – согласился Анатолий без энтузиазма.
Он был не такой большой любитель сауны, как Барков, и возможность оказаться в один миг во влажных тропиках Анатолия не увлекала.
– Вижу, что это не по тебе, пошли выпьем чего-нибудь, – сказал Барков.
В комнате отдыха они открыли пиво и принялись травить анекдоты.
– «Девушка, это не вы вчера на корпоративе танцевали в одном нижнем белье?» «Я? В нижнем белье? Вы, наверное, рано ушли», – начал Барков.
– «Вот мы почти и пришли!» – сказал Сусанин, срывая на ходу банан, – подхватил Анатолий. – Было у физрука четыре сына: первый, второй, первый, второй, – тут же добавил он следующий анекдот.
Барков рассмеялся, и они выпили ещё, уже почти как друзья.
– В принципе, я нормально отношусь к поездкам на работу, но ждать восемь часов, чтобы поехать обратно, – это реально утомляет, – продолжил анекдоты Барков.
– Банкомат на запрос баланса выдал: «Держитесь»!
– Подсудимый, что вас побудило ограбить банк?
– Он первый начал! – совсем развеселился Анатолий.
– Кстати, о деньгах. Когда вернёшь? – спросил Барков серьёзно.
Это был карточный долг, расплатиться с которым помог Барков, но теперь Анатолий был должен крупную сумму уже ему. Единственно, радовало, что его пока не поставили на счётчик.
– Илья Аристархович, конечно, отдам. Немного подождите.
– Долги отдавать надо! – сказал Зольников.
Он стоял в дверях и пристально смотрел на Анатолия.
– Пожалуй, тоже с вами попарюсь, – добавил он.
Зольников разделся, и они втроём направились к парной. В коридоре рядом с прозрачной входной дверью он пощёлкал клавишами на пульте управления и установил температуру сто градусов.
– Люблю, когда горячо, – заметил Зольников и хитро подмигнул Анатолию.
– Я сейчас, – сказал Барков и вернулся в комнату отдыха.
В следующий момент Зольников впихнул Анатолия в парную и плеснул из ковша огромную порцию воды на каменку. Потом захлопнул дверь и приставил враспор швабру.
Анатолий успел закрыть глаза, но пар обжёг лицо. Кожа покрылась потом, и сразу стало трудно дышать. Он бросился плечом на дверь, но та, естественно, не поддалась.
– Откройте! – закричал Анатолий.
– Долги отдавать надо.
Барков оставался в комнате отдыха. Он не любил методов Зольникова, но предпочитал не вмешиваться.
– Отдам деньги, откройте!
Дышать стало совсем тяжело, и Анатолий чувствовал, что ещё немного и он потеряет сознание.
– Когда?
– Через неделю. У меня есть план.
