И то – здесь было чем заняться: Крош, только начинающий познавать мир, Лис, растущий вместе с Крошем и требующий не меньше внимания и терпения, каждый день разная Динка – вечная загадка для Сени. И вдумчивый, работящий Сеня – радость для Дины. И все они вместе друг для друга! Жизнь была замечательно интересна!
Глава 4
Спайк торопился на еженедельное заседание совета директоров компании.
С утра моросило. Серое небо тяжело лежало рваным ватным одеялом на крышах домов. Когда Спайк сел в машину и выехал со стоянки, дождь усилился и теперь лился рекой по лобовому стеклу. Машины обдавали друг друга фонтанами грязной воды. Серость и мерзость. Настроение было отвратительное.
Постановление правительства, опубликованное в утренней газете, которую он, как обычно, просмотрел за завтраком, не просто усложняло жизнь, оно ставило под угрозу само существование их с братом семейного бизнеса. Если следовать всем предписаниям функционеров, то главной задачей станет элементарное выживание компании. О прибыли говорить не приходилось. В такой ситуации лучший выход – остановить фабрику, заколотить окна и двери и уехать куда-нибудь подальше – до лучших времен.
Кто в этом случае будет платить налоги, если все закроются и разъедутся? И как они намерены пополнять бюджет? На что жить собираются?
Бессмысленно, вредно, негодно, абсурдно. Он перебирал в голове слова, которые могли бы охарактеризовать нововведения. И все больше закипал от ярости. Чем они там думают, чертовы популисты. Кому хотят угодить? Этим юродивым, которые нигде не работают и целыми днями стоят с написанными вкривь и вкось плакатами возле мэрии, выкрикивая сорванными голосами бессмысленные лозунги.
«Питомцы тоже хотят жить! Они молят вас о помощи! Чтобы понять, есть ли у животного душа, нужно самому иметь душу!»
Милосердия они хотят! Видите ли, общество созрело, чтобы не только удовлетворять собственные потребности, но и видеть и уважать нужды других, соблюдать чьи-то там права и ценить их жизнь.
Он вспомнил вчерашнюю встречу, организованную в мэрии для представителей крупного бизнеса. К нему подошел заместитель мэра Нильс Мари.
– Нет, нет, конечно же, речь не идет о запрете, дорогой мой! Вы же понимаете! Речь идет о некоторых нововведениях. В духе, так сказать, сегодняшнего дня. И только! – говорил ему Нильс. – Вы же понимаете! Как мы без вас. Моя жена разорвет меня на части, если узнает, что я хотя бы косвенно виноват в проблемах вашей фабрики, – он улыбнулся и похлопал Спайка по спине. – Общество гуманизируется, назовем это так, и теперь безболезненность некоторых процедур – главное требование оппозиции.
– И как они это себе представляют? – устало пожал плечами Спайк.
– Может быть, газ? Просто пускаете в загон газ. И уже с обездвиженных тел берете все, что требуется по технологии.
– Вы тоже стали выражаться более чем осторожно, – сказал с грустной улыбкой Спайк.
– Я вынужден, мой дорогой. Вынужден. Такое время! Закрывать глаза на протесты сейчас, значит, обречь себя на еще большие опасности в ближайшем будущем.
Он помолчал.
– У вас есть дети, Спайк?
– Дети?.. Нет. Мы с женой пока хотим пожить для себя. Дети – это большая ответственность.
– Вот-вот, и я о том! Дети – огромная ответственность. Моя младшая дочь завела себе питомца, привязалась к нему и теперь мучает меня вопросами, на которые я не могу дать ответ. Она считает, что мы слишком жестоки к ним. Ей двенадцать лет. И она не одна такая!
Слишком жестоки! Спайк вцепился в руль машины с такой силой, что мышцы свело.
Впереди, вдоль обочины, мелкой неуверенной рысцой трусил один из тех, для кого требовали гуманности и защиты, – грязное, тщедушное существо, один вид которого вызывал брезгливость и отвращение. Конечно, в одиночку он слаб. Он даже жалок. Но, когда они собираются в стаи, горе тому, кто окажется на их пути. А эти их ночные тусовки с воплями и криками. А то, что они разносят немыслимое количество инфекций и паразитов, которые сами являются разносчиками заразы. А во что они превращают мусорные контейнеры – потрошат, разгребают, выворачивают в поисках пищи! И вот теперь, из-за этих недоносков – под нож все, что они с братом создавали пять лет!
Злость поднялась в душе Спайка огненным валом.
– Сейчас я тебя шугану, гаденыш. Развелось вас тут без меры. Никого не боятся. Идет себе, как по проспекту!
Он ударил по газам, и грязное существо на обочине едва успело отпрыгнуть в кусты из-под колес машины.
Глава 5
Лис пропал в теплый, солнечный день конца сентября.
После дневного сна Динка вышла на прогулку с Лисом и Крошем, а обратно вернулась с ревущим во все горло сыном, требующим немедленного возвращения питомца.
– Убежал, – сказала Динка Сене вечером. – За деревья, за деревья, помнишь, там тополя стоят в ряд, между кустов, за гаражи. И все – как не бывало. Звала его, звала. Кричала. Все напрасно.
Сеня поморщился. Лис убегал и раньше.
– Где поводок? – спросил он.
– Так с поводком и ушел!
– Может, поймал кто-то?
– Все может быть!
Лиса искали весь вечер. Был обследован каждый клочок территории вокруг домов и гаражей. Сеня сходил за железную дорогу, которая отделяла их городской многоэтажный район от дачного – с садами и огородами. Он расспрашивал встречных, заглядывал в чужие дворы и прислушивался к каждому подозрительному звуку. Он звал, он кричал. Все было напрасно. Лиса и след простыл.
Сеня вернулся домой, когда стемнело, – усталый и расстроенный. Он злился на Себя, на Динку, на Лиса, на весь белый свет. Он не предполагал, что за восемь месяцев успеет так сильно привязаться к питомцу.
– Все, – сказал он раздраженно. – Живности больше в нашем доме не будет! Не умеем следить, нечего и заводить!
Динка молчала, чувствуя свою вину. Лис, конечно, был своевольным и бестолковым, но и она успела полюбить его.
Крош и вовсе души в нем не чаял. Сколько совместных игр было организовано, какие восхитительные шалости затеяны и осуществлены! Какое количество безобразия и беспорядка сотворено! Смириться с пропажей Крош не желал. Вечером он отказался от ужина. В девять часов Динке не удалось уложить его в кровать. Он ждал Сеню, но, после наполненного переживаниями дня, не дождался – уснул, привалившись к стене в коридоре напротив входной двери.
С исчезновением Лиса работы у Динки стало меньше, свободного времени больше, но радости это не принесло. Все жили, будто в ожидании чего-то.
Бара появилась у них через два месяца после пропажи Лиса. В воскресенье Динка с Сеней и Крошем отправились на рынок за какой-то мелочью для дома.
Через неделю начиналась календарная зима. Снег лег окончательно, до весны. День был холодный и ослепительно-солнечный, прозрачный.
До рынка они добирались на стареньком промерзшем насквозь, дребезжащем трамвае. Трамвай от остановки покатился вниз, вниз, в лог, засыпанный снегом. На склонах стояли заснеженные, дымящие печными трубами деревенские домики, сараи, местами покосившиеся заборы. Крош смотрел в окно, провожая взглядом меняющиеся картинки.
– Лис! – закричал он вдруг на весь вагон. – Мама, там Лис!
Динка увидела небольшое рыжее существо, сидящее возле ворот дома.
– Нет, сынок, это не Лис. Лис большой, а этот, смотри какой: маленький совсем.
– Нет, Лис! Это Лис, мама!
К счастью, в это время трамвай медленно, тяжело, с громким скрежетом, выбрался из лога, повернул вправо и остановился у ворот рынка. Сеня подхватил ревущего во все горло Кроша и вместе с ним – быстро-быстро – вывалился из вагона.
На рынке яблоку негде было упасть. Теснота и шум. Толпа валила валом, как на демонстрации, следи только, чтобы не потерять друг друга.
Они прошли уже полрынка, а Крош все никак не мог успокоиться, бубнил что-то себе под нос, всхлипывал.
Динка нашла, наконец, посуду того цвета и фасона, которую искала, и остановилась посмотреть-поторговаться. Сеня отошел к соседнему прилавку, рассматривая разложенные в ряд складные ножи.
Вдруг Динка услышала крик сына, такой пронзительный и отчаянный, что у нее похолодело внутри. Она оглянулась. Кроша рядом не было. Расталкивая толпу, Динка бросилась на крик, пробилась сквозь толпу, и… выдохнула с облегчением, увидев сына. Крош был цел и невредим. Он стоял спиной к Динке и, закидывая голову назад, самозабвенно верещал на немыслимо высоких нотах. Это был крик самой чистой, самой светлой, самой отчаянной радости. К груди он крепко прижимал маленький пушистый комочек.
– Смотри кто у меня! – сказал он, увидев мать.
– Какой чудесный питомец!
Она была счастлива уже тому, что обнаружила сына в добром здравии.
– Где ты его взял, малыш? Кто его хозяин? Давай-ка вернем это чудо на место!
Но не тут-то было! Рынок вновь огласился отчаянным воплем, но теперь это был не крик радости. Совсем наоборот – это был рык воина. Крош готов был сражаться с каждым, кто попробовал бы разлучить его с его бесценной ношей. Попытка подоспевшего Сени тоже закончилась неудачей: рев сына набирал мощь и силу, взлетал до небес. На них оборачивались посетители рынка.
Хитроглазый продавец смотрел на Динку с Сеней, не скрывая радости.
– Вашему малышу нужен друг, – сказал он.
– У него был друг, – хмуро глядя на продавца, ответил Сеня. – Большой, красивый и ласковый. И звали его Лис. Несколько месяцев назад он потерялся.
– Это очень печальная история, – подтвердила Динка, вздыхая.
Крош взглянул на родителей и крепче прижал к себе питомца.
– Осторожно. Не сделай ему больно, – сказала сыну Динка.
Она смотрела с мольбой на продавца: что же делать?
– Такое иногда случается с друзьями, – примиряющее сказал продавец. – Бывает – теряешь друзей. Но это не значит, что нельзя завести нового друга. Вы же не обижали того, прежнего?
– Конечно, нет! – вскинулась Динка. – Мы любили его!
– Вот видите! Любили! Это видно. У вас хорошая семья. И хороший малыш.
– Не заговаривайте мне зубы, – сказал Сеня строго. – Нам нужно идти. Заберите, пожалуйста, питомца.
– Я пробовал, но ваш сын не хочет с ним расставаться.
– И что же теперь делать? – Динка не понимала, как предотвратить скандал.
– Возьмите его, – сказал продавец. – Поверьте моему опыту, я хорошо разбираюсь в жизни: ему будет хорошо с вами, а вам – с ним.
– Он мой! – заявил Крош решительно.
– Тише, тише, не дави его, – Динка пребывала в полной растерянности.
Она погладила кареглазого питомца по пушистой голове.
– Он такой милый, – обернулась она к Сене. – Может, все-таки возьмем его!
– Лис тоже был милый, – напомнил Сеня.
– И ему было хорошо с нами! – упрямо наклонила голову Динка.
Это был знак: когда Динка вот так упрямо выпячивала лоб, спорить с ней было так же бессмысленно, как с Крошем. К тому же, Сеня был один, а его оппонентов – трое, даже четверо -питомец крепко-крепко, всем телом, прижимался к сыну.
С рынка уходили вчетвером. Динка забыла про свои разноцветные миски, а Сеня даже не вспомнил о складных ножах. Зато Крош светился от счастья.
Дома обнаружилось, что питомец – девочка. Толстенькая и неуклюжая.
– Баржа, – сказал Сема. – Очень похожа! Может, так и назовем?
– Баржа – это слишком, – усомнилась Динка. – Она же девочка. Пусть будет Бара, Нейтрально и необидно. И Крош научится, наконец, выговаривать букву «р». Крош, скажи Баррра!
Крош наклонил голову к плечу и произнес: «Баррррра!». При этом щека его смешно завибрировала, затряслась в унисон рыку.
Все засмеялись
– Получается! – заверил Сеня.
– Еще как! – засмеялась Динка. – Уже месяц тренируемся рычать. Теперь быстрее пойдет!
– Пойдет! – радостно подтвердил сияющий Крош.
– Ну вот, Бара только появилась в доме, а всем уже стало весело, – сказала Динка. – Значит, правильно мы сделали, когда взяли ее!
– Посмотрим, что будет дальше, – с сомнением произнес Сеня.
А дальше было совсем нескучно. Крош с Барой в паре обладали огромной разрушительной силой. Они росли вместе и порой вытворяли такое, что Динке выть хотелось. Топот, гогот, вечный беспорядок, и пыль до потолка. Крош не отходил от своей новой подруги ни на шаг. Вместе шалили, вместе гуляли, вместе спали.
На их веселые, не умолкающие ни на минуту вопли в гости то и дело забегали соседи, дети соседей, соседские питомцы.
Через год на этот нескончаемый праздник бытия прибыла еще одна персона: у Динки с Сеней родилась Стася, сестрв Кроша.
Динка, до тех пор полумама по душевному вольному полету, вмиг присмирела, притихла, радостно и удивленно разглядывая миниатюрную дочку. С этого дня она прилепилась к детям и мужу уже полностью и безусловно, сделавшись серьезной и ответственной мамашей. Сеня только удивлялся: куда девались женские капризы и перепады настроения. Динка, как по волшебству, стала – сама добродетель: заботливая, преданная, внимательная и нежная.
Глава 6
