Екатерина Бердичева "Деревня Тюмарково"

Когда Сережке был выдан инвентарь, и он ушел вместе с решившей ему помочь собакой, из другого дома вышла еще одна бабушка. И, наконец, представила себя и соседку.

– Серафима Александровна! – Так звали первую бабушку. – А вот я – тетя Надя.

– Екатерина. – Я сложила у груди ладони и поклонилась. Похоже, бабушкам мое приветствие пришлось по душе, поскольку заговорили они весьма охотно. Но быстро и с непривычным акцентом.

– Кланя-то, хозяйка, хорошая была. Подругами мы были. Вместе на ферме работали…

– А тут есть ферма? – Удивилась я.

– Была… – Вздохнули обе. – Все было. Совхоз-то наш миллионником был. И конюшня своя, и свинарня, и овчарня. А какой телятник! Вода была… и горячая, и холодная. Кран откроешь – течет!

– И в домах? – Недоверчиво спросила я, разглядев у горизонта водонапорную вышку.

– Трубы начали класть… – Сказала тетя Надя. – Но кончился Советский Союз, а вместе с ним – наш совхоз. Дорогу-то он строил!

– И этот асфальт до сих пор жив? – Поразилась я.

– Да-да! – Дружно закивали обе. – Клали, чтобы в любую погоду молоко с фермы до центральной усадьбы на машине возить. Там завод по переработке стоял… А еще у нас был клуб, своя самодеятельность, кино!

– Школа, детский сад, больница с родильным отделением!

Кажется, им хотелось поговорить с незнакомым человеком о наболевшем: не таких уж далеких временах, когда тут жили множество людей. Вечерами, после работы, собиралась молодежь. Танцевали под гармошку, пели частушки и влюблялись. Играли веселые свадьбы, и на свет появлялись дети.

– А сейчас тут живем только мы. – Снова вздохнула Серафима Александровна. – Пенсионеры.

Но выразить свое соболезнование мне не удалось, поскольку пришел облепленный снегом Серега и довольно улыбнулся:

– Траншея прокопана! Апартаменты ждут!

Явившаяся следом Манька отряхнула на тетю Надю снежные звезды, усыпавшие черную шерсть.

– Ой! – Та присела. – Она меня не укусит?

– Нет. – Сережка прислонил деревянную лопату к крыльцу. – Собака – тоже человек и не тянет в рот что попало!

– Ну, пойдем, взглянем…

Я развернулась и через несколько шагов углубилась в прокопанный ребенком тоннель высотой по пояс. Маня бежала впереди, сзади скрипели валенками любопытные старушки. А риелтор, пытаясь улыбаться на морозе, уже ждала нас на пороге.

***

Терраса была небольшой, аккуратной, но… просевшей. Поставив в памяти галочку, я поднялась по ступеням вверх. «Мост» – так называется коридор в деревенских домах, был широким и просторным. Четыре двери вели из него в четыре стороны. Та, через которую мы вошли, была парадной и открывалась на юг. Прямо перед нами была северная фанерная дверка.

– Там – кладовка. – Заметила мой взгляд тетя Надя. – Там, – махнула она рукой на запад, – двор. А здесь…

Восточная дверь была открыта риелтором.

– Здесь – жилые помещения! Проходите! – Девушка пропустила нас с Сережкой вперед, и, оттерев старушек, вошла следом за нами.

И тут я увидела залитые солнцем стены, крашеные половицы, печку… Дом приветствовал меня своей улыбкой и очень хотел понравиться. Даже стало как-то грустно: хозяйка уехала, а он остался один. И лишь воспоминания о минувших днях оживляли его бесконечное одиночество.

– Смотрите! – Потянула меня за рукав девушка. – Тут – печка. Два в одном: русская и подтопок. Видите батареи? Натопите и в любое время года в доме тепло и уютно! А еще здесь две комнаты: спальня и зала. Тут – кухня. Где мы с вами стоим – столовая! Места много!

Не слушая восторженных восклицаний, я подошла к окну. За стеклом остатки красных рябиновых ягод клевали снегири. Это было так красиво: снег, дерево и прыгающие по веткам птицы!

Однако, посмотрев на подоконник, я задумалась.

– Дом ведь не бревенчатый и даже не из бруса? – Спросила я старушек.

– Щитовой. – Покивали они. – Совхоз строил, когда деревня сгорела. Аккурат, в Пасху!

– Значит, дом холодный. – Сделала я вывод. – Как же вы в таких м-м-м… хибарах живете?

Старушкам мой вопрос не понравился, но ответили честно.

– Привычные мы. – Сказала Серафима. – Дров, да, надо много. Так нам чурбаки привозят, а сыновья приедут, да наколют. Хотели потом новые избы ставить, только все начало разваливаться уже в восьмидесятых. А куда мы денемся? Хорошо, хоть это жилье есть.

Я перевела взгляд на риелторшу. Скривившись, она смотрела на бабушек в предчувствии того, что день будет прожит напрасно.

Погладив белый подоконник ладонью, я вздохнула. Не смотря ни на что, дом, да и сама деревня, мне понравились. Соседки – тоже, поскольку кроме любопытства, на их лицах была написана приветливость без капли вредности.

– Что с садом-огородом? – Повернувшись к окну спиной, я почувствовала, как греют куртку солнечные лучи.

– Чудесный яблоневый сад. – Тут же влезла Серафима. – Там, в конце огорода. Конечно, на земле давно ничего не сажали, но, если захотите, можно нанять лошадь с плугом.

– А речка? – Искоса посмотрела я на девушку в шапке с помпоном.

– В трех километрах через лес – Талица. А через поле – Святошна.

– И можно купаться? – Влез мой парень.

– Святошна маленькая. – Улыбнулась Серафима. – Как ручеек. А на Талицу мы ходили после сенокоса. Там – белый песок и теплая чистая вода. А еще – береговые стрижи.

– Помнишь, каким был пруд за графским дворцом? – Мечтательно прижмурилась тетя Надя.

– Тут есть дворец?! – Тут же сделал стойку сын.

– Нет. – Покачали платками старушки. – В шестидесятых годах все сломали. И дворец, и церкву. А ведь она была красивой: горящие золотом купола сияли за двадцать километров! Возвращались мы с базара и сразу видели дом… А теперь и моста, и дороги короткой нет. Все заросло. Один лес да бурьян.

Бабушек стало жаль. Вся их хорошая жизнь, пусть даже трудная, осталась в воспоминаниях. Хотя, если честно, я им немного завидовала. Мои родители редко кого-то звали в гости. А все мои друзья охаивались матерью только по звуку голоса в телефонной трубке. Это было в детстве. Юность меня встретила штурмом Белого дома и талончиками на покупку водки. Только став взрослой, я смогла позволить себе роскошь поиска ответов на непростые вопросы «почему так». Прочитав множество литературы на интересующую тему, я все-таки нашла ответ. Он прост, но, вместе с тем, невероятно труден в понимании, а тем паче, в исполнении: на одном конце человеческой драмы находится вечное «хочу», а на другом – любовь. Глядя на бабушек, я поняла, что интуитивно каждая из них вывела для себя формулу равновесия, в которой не было зависти, но присутствовала радость каждого дня. Пусть трудного. Иногда – невыносимо тяжелого и болезненного. Но на востоке снова всходило солнце и согревало лучами уставшую душу. А земля-кормилица одаривала плодами и покоем. Все было в их жизни правильно: рождение нового человека, радость совместного труда и праздников. Тихое упокоение под золотыми крестами, когда наступал срок. Все-таки не зря я потратила выходной день на такую нелегкую дорогу!

Улыбнувшись дому, я вышла на улицу. Манька с Серегой уже сидели в машине и пили горячий кофе. Бабушки дружно охнули:

– Идемте, мы вас покормим! Путь-то дальний! А то, может, заночуете? В доме диванов хватит!

Искренне поблагодарив за заботу, я покачала головой и показала на скатившееся к горизонту солнце.

– Нам пора. Спасибо за рассказ и лопату!

– Ой, подожди, деточка, сейчас я пирожков принесу! – Вдруг вспомнила тетя Надя. – Недавно пёкла, с яйцом и луком. С капустой! В дороге поядите!

И не давая отказаться, чуть ли не побежала к своему дому.

Пакет был большим и пах так, что мой ребенок сглотнул голодную слюну.

– В русской печке пёкла! – Улыбнулась старая женщина. – Кушайте на здоровье да приезжайте к нам снова!

– Мы будем ждать! – Серафима Александровна поправила свой зеленый платок, на прощание коснувшись узловатыми пальцами Манькиных ушей.

***

Дорогой мы ехали молча. В лесу уже стояли синие сумерки, так что пришлось включить дальний свет. И снова сугробы вспыхнули миллионами ярких искр.

– Ну как? – Осторожно спросила барышня-риелтор, когда Маня и сын заснули на заднем сидении.

– Впечатление… двойственное. – Честно сказала я. – Место низкое. Я видела тонкие кривые осины и что-то из ивняка. Они любят мокрую землю. Дом… Он, согласитесь, холодный. Даже с учетом печки. Зимой в нем жить нельзя. Крыльцо придется поднимать. И это я еще не видела крышу и подпол. Наверняка в таком месте он всегда сырой. Значит, переводы гнилые. Строительного рынка поблизости нет. Откуда везти материалы для ремонта?

– Как хотите. – Поджала девушка губы. – Могу скинуть десятку. Но не больше.

– Я подумаю.

– У меня есть другие клиенты! – Обидчиво сказала она.

– Хорошо. – Сейчас мне было немного не до нее. Датчик топлива медленно, но верно опускал стрелку к красной зоне. И это меня волновало больше, чем дом.

– В Вашем городке есть заправка? – Поинтересовалась у нахохлившейся девушки.

– Нет. – Равнодушно сказала она. – Только на трассе. В двадцати километрах от поворота.

Мне стало… не по себе. Ночь. Мороз и заглохшая машина. Сознание услужливо нарисовало картинку: яркое утро и два замерзших трупа. Вернее, три, поскольку Маня нас не бросит.

– А срезать путь можно?

– Да. – Кивнула та. – Сейчас будет площадь… Вот тут остановите. Видите? – Ее палец ткнул в сторону неосвещенной улицы. – Едьте туда. Километров через десять будет поворот налево. Там перекресток, не промахнете. Еще десять километров через лес – и трасса. Несколько сот метров до заправки. Счастливого пути!

Хлопнув дверью, она накинула на голову капюшон и понеслась в сторону своего дома. К теплу, пирогам и телевизору. Я проводила ее взглядом и, включив передачу, развернулась на застывшей площади. Почему-то в голове проскочила мысль о том, что при всей своей нелюбви к бреду, которым нас кормят из голубого экрана, именно сейчас я бы что-нибудь посмотрела. Может, старый, знакомый до каждого жеста, советский фильм. Один из тех, которым в свое время восхищались бабушки. Тогда – молодые и красивые девчонки.

Сын проснулся, когда я повернула налево и въехала в лес.

– А мы где? – Поинтересовался он, глядя в лобовое стекло на снежную феерию: похоже, хорошая погода, бодрившая нас днем, закончилась, и с небес пошел тихий снежок. Он был невероятно крупным и каким-то сказочным. Поэтому я старалась думать только о приятном и не смотреть на стрелку уровня топлива, дрожавшую между желтым и красным.

– Мам… – У сына глаза были зоркими, в отличие от меня, в детстве читавшей под одеялом с фонариком. – Похоже, Маню все же придется запрягать. Ты вообще знаешь, в какой стороне наша дорога домой?

Я посмотрела на спидометр. Обещанные девушкой десять плюс десять километров давно закончились. Кажется, шел четвертый десяток.

– Скоро, Серень. Осталось немного.

– Тогда где мы?

Я почесала нос. Черт его знает! Но точно в России, поскольку на перекрестках нет указателей, а у редких деревень – названий.

– Девушка сказала, скоро трасса.

– Ты-то сама в это веришь? – Голос моего парня был тихим. – Ей так хотелось срубить деньжат в надежде, что ты не заметишь никаких недостатков. Видала, как она морщилась?

– Это – ее работа, сын.

– Врать, что все прекрасно?

– Так живет торговля.

– И ты?

– Я работаю в сфере услуг.

– И ваши мастера никогда не обманывают клиентов?

Я промолчала. Еще как обманывают!

– Это неправильно. – Подумав, сказал Серега. – И не надо оправдываться, что так делают все. Уверен: те бабушки никогда не врут!

«Вроде взрослый парень, а наивный». – Вздохнула я и, улыбнувшись, сказала:

– А давай сыграем в игру…

– Какую? – Заинтересовался он.

– Привели нас сюда колечко и карта… Предлагаю загадать: если мы дотянем на остатках топлива до заправки, значит, дом ждал именно нас. Если нет… Больше в эту сторону не посмотрю.

– Если не дотянем, тебе и глядеть не придется. – Сын поделился последним пирогом с Маней и со мной. – Нас тут найдут, в лучшем случае, только после праздников!

– И все-таки! – Я протянула ему оттопыренный мизинец. – Чур-чура, чур-чура! Едем в гости со двора! – Дружно сказали мы, соединив пальцы. – Кто не тронется никак, тот – растяпа и дурак! Едем, едем в гости к деду…

– Я доеду! – Выкрикнул мой сын.

– Я доеду! – Рассмеялась я и расцепила наши пальцы.

– Мама! – Сын вдруг привстал с сиденья. – Смотри: впереди – огни! Там трасса! Давай быстрей!

***

На заправку, находящуюся в трех километрах от поворота, мы въехали своим ходом. А там, заправив полный бак, по асфальту рванули в сторону города. Сын, включив радио, громко подпевал всем, кого слышал. Маня спала. А я так хотела домой, в теплую кроватку! Встречные фары немногочисленных машин слепили усталые глаза. Похоже, я переоценила свои физические возможности. Но два часа дороги, как и все на свете, все-таки закончились. Вбегая в подъезд, ключ от двери я держала в руках. Кажется, мы так устали, что даже не захотели ужинать. Хотя, какой ужин в половине первого ночи?

А утром на наш с Маней диван забрался Сережка.

– Ма-ам! Ты все спишь? Солнце встало. Птички – тоже. Я хочу есть и не только пироги.

– Тогда свари нам кашу. – Буркнула я, пытаясь накрыться с головой.