2582
Валерий Филатов
Мир уже не такой, какой привыкли видеть пятьсот лет назад. В нем правят транснациональные корпорации, безжалостная толерантность и оголтелый индивидуализм. Россия лишь полоска земли от Мурманска до Воронежа.Алексей, отправляясь на заработки в Ненецкую республику, совсем не ожидал, что попадёт к людям, несколько сотен лет живущим в подземелье.Не имея возможности добраться до дома, он вынужден жить среди них и познавать многое, что раньше ему не было известно.
Валерий Филатов
2582
«Коммунистическая идеология относится к разряду утопических в силу природы самого человека. В некотором роде, построение коммунизма можно назвать самым дорогостоящим и кровавым социальным экспериментом на земле, который больше не должен повторяться»
Выдержка из статьи в Википедии. 2020.
Глава 1
Осень, 2582 год.
Алексей проснулся от противного стука дождевых капель о металлический навес и машинально проверил внутренний карман в куртке – коммуникатор и пластиковый прямоугольник паспорта – на месте. Вздохнув, вывернул лацкан – шкала зарядки батареи, состоящая из десяти делений, показывала только половину крайнего слева. Выдохнув, выключил батарею и сел на досках, на эту ночь заменивших ему кровать и нехотя скинул за спину капюшон. Тут же нос и губы неласково обожгло холодным ветром.
Алексей поежился, потер щеки и огляделся. Рядом, прислонившись спинами к полуразвалившейся кирпичной стене, спали еще двое. Он не знал их имен – это было ни к чему. Если попадут вместе на тот небольшой теплоход, лениво покачивающийся на мелкой волне у пирса, то, может быть, и познакомятся. А так… Зачем забивать себе голову именами?
Дождь уже успел намочить площадь перед воротами в порт и смыл слой пыли с асфальта, обнажив уродливые трещины. Несмотря на ранний час перед воротами собралось с десяток таких же, как Алексей бедолаг, жаждущих попасть на последний теплоход в этом году, и которых, судя по красочному буклету, ждал сказочный мир в Ненецкой Республике. Алексей не верил в эти сказки, но зиму где-то надо было прожить и желательно не сдохнуть с голоду. А в России не то что зимой – в любое время года – выжить, стало проблемно. Даже чтобы устроиться дворником, надо было окончить университет и желательно – технический. Так что Алексею, с его четырьмя классами начальной школы оставалось только попробовать попасть на газовые буровые в Ненецкой Республике. И то, потому что туда везли морем бесплатно. Говорили, что в Республике Саха на золотых рудниках платят в разы больше, но туда добраться было и вовсе нереально.
– Малец, ну что там?
Алексей оглянулся. Один из тех двоих, что ночевали с ним под навесом, спросонья тер глаза и широко зевнул. Большой такой мужик, сильный. И на удивление – спокойный.
– Ничего, – ответил Алексей, отворачиваясь от холодного ветра. – Человек десять в очереди, не больше.
– Что-то в этом году желающих немного…
– Потому что оборзели эти ненцы, – раздался голос приглушенный капюшоном куртки. Это проснулся третий из компании, ночевавшей под навесом. – Платят гроши, а условия на буровых адские. Что заработаешь зимой, то летом на лечение уходит.
Большой мужик посмотрел на соседа с удивлением:
– А чего ты в порт приперся?
Капюшон медленно сполз, и Алексей вздрогнул от взгляда темных и злых глаз.
– Если пришел, значит надо.
Лёшка опять уставился на мокрую площадь, ожидая момент, когда створки ворот будут открываться. Тогда надо будет бежать к будке перед воротами, и вставать в очередь. Большой мужик подвинулся и тоже посмотрел в сторону порта.
– Даа, – протянул он с досадой, – народу и впрямь немного. Как бы этот пароходик человек пятьдесят вмещает. Придется ещё сутки ждать, пока желающие подтянутся.
Алексей недовольно сморщился. Ждать ещё сутки без еды и тепла совсем не радовало. Он сел так, чтобы площадь была видна, плотнее застегнул куртку и накинул капюшон, стараясь не думать о еде. У него было ещё немного денег на счету, но еду можно было купить только за территорией порта. Да и батарею подзарядить не помешает. С таким маленьким зарядом ночью он замерзнет.
– Эй, малец, у тебя есть коммуникатор? – большой мужик выглянул из-за угла стены.
Лёшка напрягся. Коммуникатор – это гаджет, который имел возможность выхода в Мировую Сеть и ещё много чего полезного для связи с различными службами. По нему можно было перевести деньги, заказать еду, одежду, поискать работу через объявления и даже подзарядить аккумулятор системы обогрева в одежде – только плати. Это была самая необходимая вещь после паспорта.
– А то мой совсем сдох, – пояснил мужик, виновато улыбнувшись.
– Мой тоже сдох, – сказал Лёшка. – И обогрев почти на нуле. Я даже выключил, чтобы заряда немного осталось.
Мужик хмыкнул, но что поделать – Лёшка знал, что свой коммуникатор в чужие руки отдавать нельзя категорически. Деньги с привязанного к нему счёта, улетят тут же.
– Опа! Ворота открываются! – крикнул мужик и сорвался с места.
Лёшка слегка опоздал. Пока посмотрел, пока соображал, а к воротам с разных сторон уже бежали люди.
– В очередь! – послышался окрик охраны из будки перед воротами.
Охранников было двое, и бежавшая толпа могла бы снести их, затоптав. Но за открывающимися створками стояли человек шесть с оружием наизготовку и невысокая женщина в меховом полушубке с капюшоном. На пули за воротами нарываться никто из бежавших мужиков не хотел. Там была ничейная земля, и законы были тоже – ничейные.
Лёшка побежал к выстраивающейся очереди.
Когда мужики выстроились, с ничейной земли подошёл таможенник в темно-зеленом длинном плаще. Сбоку висел корф с переносным сканнером и прибором регистрации. Сканнером проверялся паспорт, а прибором регистрации на чип паспорта вносилась отметка о пересечении границы.
– Сколько сегодня человек, мадам Нина? – обратился таможенник к ненке в полушубке.
Та медленно пошла вдоль очереди, негромко и гортанно разговаривая с кем-то через гарнитуру в ухе. Остановилась возле Лёшки, быстро оглядела его и вернулась за ворота к таможеннику.
– Тридцать один, – ненка протянула ему тонкую пачку евродолларов.
– Выбирайте, – улыбнулся таможенник, открывая корф и опуская туда деньги.
Он рисковал. Тех, кого бы оставили перед воротам, смогли бы деньги отобрать, наваляв и таможеннику и охранникам. Возвращаться на ничейную землю было ещё рискованней – ненцы могли бы просто его застрелить, отобрав корф.
Лёшка перестал думать об этом, когда к воротам подъехал броневик полиции и из него вылезли два рослых полисмена в легких брониках. Таможенник поделится с ними и спокойно уедет в управление порта.
Отбор пошёл. Очередь медленно двигалась. Ненка тщательно осматривала претендента на поездку, потом тыкала пальцем в таможенника, или взмахом ладони отгоняла соискателя от ворот. Таможенник, получив очередной тычок, сканировал паспорт и ставил отметку.
– Проходим. Следующий, – и, получивший отметку, уходил на ничейную землю, под дула автоматов ненецкой шестёрки. Присаживался на корточки.
Те, кто отметку не получал, ругаясь уходили с территории порта, подгоняемые охранниками из будки. Недобрые взгляды полицейских тоже стимулировали быстрый уход. Попробуй скажи им что-нибудь обидное и загремишь на бесплатные работы. А кормить будут «синтетикой» раз в день.
Вспомнив про бесплатные работы, Лешка поморщился. Хорошо ему тогда всего семь суток дали. «Синтетика», или синтетическая пища имела свойство не растворяться в кишечнике и вставала в нем пробкой, прирастая к стенкам. И тогда всю ночь из туалета доносились крики и стоны, а утром кого-нибудь гнали туда убирать кровавую пену и оттирать стены.
Тридцать первый пассажир на ненецкий пароход закончился на Лёшке. Мадам Нина ткнула в таможенника корявым пальцем и сказала: – Это последний…
Ворота закрылись. Ненцы построили отобранных в две колонны, и повели к причалу. Лёшка шел последним, тупо уставившись на серую длиннополую куртку впереди идущего.
Пароход был не новым, как казалось издали, а только заново покрашенным. На надстройках проглядывала ржавчина сквозь свежую краску, а палубу не удосужились даже помыть при входе в порт. Лёшка, не раз бывавший в портовых городах, удивился, что такое судно пропустили к причалу. Это ещё и настораживало. Как и насторожило отсутствие спасательных шлюпок.
– Проходи живей! – ткнул Лёшку дулом автомата ненец. – Нечего глазеть.
Всех россиян закрыли в небольшом трюме, где по углам стояли биотуалеты. Две тусклые лампочки светились на стене, освещая наложенные кучей надувные лежаки. Люди принялись лениво разбирать их и крепить к полу. Делали это молча, не мешая друг другу. Какой-то мужичок замешкался, пытаясь разобраться в простой механике надувания лежака. Крутил его и так, и этак, а потом растерянно остановился, выронив мягкий пластик. Никто не шевельнулся, не посмотрел в его сторону – все были заняты только собой. Мужичонка кое-как зарылся в складки не надутого лежака и, сбросив дешёвые стоптанные ботинки, тяжко вздохнул. По трюму разнёсся кислый запах потных немытых ног. Кто-то даже закашлялся.
– Придурок, надень ботинки!.. Ноги прикрой!..
Раздались голоса.
Лёшке было все равно. Он только ждал, когда начнут кормить. Судя по размерам судна, идти им предстояло дней пять, а учитывая волну, то и все семь. Для этих широт такое было странным. В навигацию путь от Архангельска до Нарьян-Мара – столицы Ненецкой республики, составлял от силы четыре дня. И то, на устаревших теплоходах. На современных судах и того меньше – максимум двое суток. Ненцы на этом пароходе что-то везли помимо рабочих на буровые, иначе, зачем их везли морем. По суше это было бы гораздо быстрее и дешевле.
Лёшку никто не учил делать анализ и выводы, применяемо к той ситуации, в которой он оказывался. За годы скитаний по северным районам России молодой человек сам учился думать, и порой он удивлялся, почему другие не могут этому научиться. Почему некоторые вещи, кажущиеся очевидными, таковыми кажутся только ему, а другие люди их вообще не воспринимают. Или не замечают.
Взять, хотя бы, сегодняшний отбор. Почему ненцы даже на ничейной земле вели рабочих на судно под дулами автоматического оружия? Кого ненцы боялись? Тридцати полуголодных и полузамерзших бродяг?! А что они могут сделать? Судно захватить?! А смысл? Кто судно поведёт и куда? Кончится еда и топливо на этом корыте, а дальше что? Посреди Белого моря без еды и топлива … Когда-нибудь найдут эту дрейфующую железную лоханку с промерзшими трупами.
Тут что-то другое.
Через люк сверху в трюм опустили два пластиковых термоса литров на двадцать каждый и мешок с одноразовой посудой. Человек десять самых голодных вскочили с лежаков и кинулись к термосам. Трюм наполнился сладковатым запахом синтетической еды.
Лёшка молча подошёл к мешку. Небрежно оттолкнув локтем выбиравшего посуду мужичка, поворошил содержимое и нашёл на дне большой пакет с сухарями. Наложил в тарелку несколько горстей и, прихватив бутылку с водой, вернулся на свой лежак. Не спеша, рассасывая сухари и запивая маленькими глотками воды, стал наблюдать.
Только четверо суетились возле термосов, черпая ложками синтетическую кашу. Остальные по примеру Лёшки, разобрали сухари и воду.
– Если так будут кормить, то зачем надо было рваться на эти буровые?
Вопрос прозвучал в никуда, будто задавший его человек говорил сам с собой. Каким-то странным образом этот мужик оказался рядом с Лёшкой. Да и ещё из тех, кто ночевал с ним у кирпичной стены около порта. Тот, кто просил у Лёшки коммуникатор.
– Если что-то не нравится, то можешь выйти на палубу и спрыгнуть в море, – посоветовал кто-то из обитателей трюма. – Судно пока стоит у причала.
– А почему я не смогу сойти на землю? – удивился мужик.
– Она ничейная, дебил, – последовал «любезный» ответ. – А море пока ещё территориальное. В воде не пристрелят. Ты не видел у ненцев стволы?
Но тут кто-то ещё решил вступить в беседу.
– Автоматическое оружие, вроде, запрещено. Почему у ненцев автоматы?
– Норвеги с ненцами договорились. Я видел, как с норвежского корвета грузили на эту лайбу два контейнера.
Разговор прибавился новыми голосами.
– А с ненцами можно поладить? Если там остаться…
– Не советую. Они нас не любят.
– А нас где-то любят?!
– Хватит синтетику жрать, уроды! Потом хрен заснёшь от ваших воплей в сортире!
Неожиданно заскрипела дверь и в трюм зашла мадам Нина в сопровождении трех ненцев.
Галдёж в трюме тут же прекратился.
Мадам величаво кивнула одному из ненцев и тот, отпихивая попадавшихся ему на пути людей, подошёл к Лёшке.
– Ты. Иди со мной.
Лёшка под молчаливые и заинтересованные взгляды вышел из трюма. Дверь закрыли, повернув колесо герметизации.
– Пойдем, мальчик, – улыбнулась мадам Нина Лёшке.
Он шёл за ней и, глядя на худые и кривые ноги мадам, обтянутые чёрной блестящей тканью, думал:
« Куда и зачем мы идём?»
Они прошли по узким коридорам судна и остановились у широкой двери в коридоре, выводившем на верхнюю палубу. На выходе маячил человек с автоматом.
Ненка резким жестом отпустила сопровождающих и втолкнула Лёшку в большую каюту с двумя иллюминаторами. Посреди каюты стоял стол, уставленный тарелками с едой и бутылками. Из большой чаши свисали гроздья винограда, обвивая крупные апельсины.
– Помойся, – мадам указала рукой на дверь в санузел, – а потом покушаешь.
Лёшка не спешил. Он внимательно осматривал каюту, будто чувствовал скрытую угрозу.
