«Вот это бабааа…» – выдохнул в голове встрепенувшийся Валера. Мой внутренний гоблин коллекционировал знакомства со странными людьми. С нелюдями, как оказалось, тоже. И наша новая пока еще незнакомая его заинтересовала. – «Это же старуха Изергиль, я отвечаю!»
Ты неправ, Валера, Горький тут ни при чем. Это скорее сушеный вариант бабушки Сирануш. Серый кардинал, маскирующийся под обслуживающий персонал. Если уж именно она руководила учебой императора… Высокая, худая, как палка, наглухо упакованная в темное платье с пышными юбками до самого пола скучного темно-коричневого цвета. Идеальная осанка с неподвижными плечами намекала не то на аристократическое происхождение, не вязавшееся с нарядом, не то на остеохондроз грудного отдела позвоночника и вынужденную позу. Черные с сединой волосы, стянутые в тугой пучок на макушке, намекали на почтенный возраст, длинные руки, чопорно сложенные на животе, и, главное, лицо намекали на то, что общение наше не будет особенно приятным. Лицо было очень запоминающимся, потому что неуловимо напоминало рыбью голову: выпуклые навыкате глаза бледно-зеленого цвета, маленький нос и очень недовольный большой рот, уголки которого смотрели строго вниз. Пожалуй, это был первый некрасивый вампир, которого я увидела в замке. Каких трудов этой женщине стоило добиться такого отталкивающего эффекта, я даже не представляю.
«Нарекаю тебя, страшная женщина, Рыбьей головой,» – торжественно изрек Валера, а мне стало стыдно за его черствость.
– Миледи да Ливро? Меня зовут мадам де Божоле. Я отвечаю за ваши занятия. Прошу пройти со мной, – голосом деревянной линейки заговорила дама.
И вот прямо спорить с ней не хотелось.
До библиотеки я в тот день так и не дошла. Честное слово, я хотела! Но не смогла.
Занятия представляли собой, к сожалению, не только нудные лекции, которые я по студенческой привычке проспала с открытыми глазами. Мне одногруппники даже как-то подсунули коллекцию фотографий, сделанных во время учебы, на которых я сплю между парами, на паре, в автобусе – где угодно. Однажды во время хирургической практики, когда нашу группу загнали в операционную на лапароскопическое удаление желчного пузыря, я заснула стоя и едва не рухнула лицом на пациента, потому что меня, как самую маленькую, поставили в первый ряд. Наши бравые парни успели меня поймать и быстренько и незаметно упихали назад, прислонив к стене и какому-то шкафчику, где я спокойно похрапывала приоткрытым ртом. Операция была очень интересной, спасибо, доктор.
На мою беду кроме теории была и практика. Бесконечные взмахи веером, этим беспощадным оружием массового мужского поражения. Стойка для стрельбы глазами, изящные положения рук, дефиле с толстенным томом по этикету, чтоб его собаки драли, контроль посадки головы и – о, наказание! – реверансы! К обеду у меня возникло четкое подозрение, что я тайно от себя самой разгрузила пару вагонов с углем. Мышцы спины свело от напряжения, между лопаток горело огнем, а ноги совершенно отказывались подниматься хотя бы на сантиметр выше пола. В свои покои я вползла сутулой псиной, старчески шаркая, и который уже раз за этот странный день мечтая умереть на месте. Упала на кровать лицом в подушку и почти сразу уснула. Минут на пять.
Влетевшую в комнату Лидку мне хотелось придушить, чтобы не стрекотала.
– Миледи, вы что, спите?! Но вы должны переодеться к обеду! – возмущенно воскликнула она, ловко уворачиваясь от вяло брошенной подушки. – Господин еще утром прислал вам самые лучшие платья, через полчаса обед, мы должны все успеть!
Видела я те платья, это пыточные инструменты с килограммами юбок.
– Оставь меня, старушка, я в печали! – простонала я, попытавшись спрятаться среди пышной россыпи оставшихся подушек. – На кой хрен, скажи на милость, мне переодеваться? Я что, воняю?
– Потому что так положено, миледи! Дама может перед своим мужем ходить хоть нагая, если это доставляет радость супругам, но в официальной обстановке она обязана быть образчиком вкуса и изысканности! – шпарила как по написанному служанка, вытряхивая меня из пышной юбки. А, понятно, откуда ноги растут, это явно цитата с «курсов для неблагородных невест», с коучем которых я имела счастье только что расстаться.
Разумеется, мне почти сразу стало неловко за собственную аморфность, и я, как смогла, приняла посильное участие в бессмысленной смене наряда. Теперь платье было насыщенного изумрудного оттенка с черными кружевами, оттеняющими многообещающе стиснутое декольте. Дышать получалось только поверхностно, где там до разумной практичности оборотней! Снять теплые штаны я отказалась категорически, как и толстые вязаные носки, оказавшиеся в числе прочего в ворохе вещей, одолженных моей расторопной помощницей. Туфли на них не налезали, и я совершенно определенно собралась выступить в продуваемый всеми ветрами коридор, начхав на одежный этикет. Он для йети, а не для мерзнущей меня. Кошачий глаз укоряющее поцокала языком, но убедившись, что это безобразие не высовывается из-под длинной юбки, все же повела меня на очередной прием пищи в прохладной компании.
Обед был… холодным. Вот вообще. На когда-то аппетитных кусках мяса тонким слоем блестел жир, мерзко размазываясь по зелени и овощам, с которыми сие непотребство было подано. Я не могла поверить собственным глазам и пока ковыряла вилкой свою порцию, внимательно поглядывала по сторонам. Ну, неужели все промолчат, что это есть невозможно? Ни фига, все кушали так, что за ушами трещало. Видимо, всеобщая нелюбовь распространялась только на каши. Холодное и твердое, как подошва, мясо вампиры с удовольствием поглощали бы и на завтрак, и на обед, и на ужин, который, судя по времени обеда, тут должен был быть вовсе ночью. За окном уже темнело, а я, несмотря на усталость и голод, не могла заставить себя проглотить ни кусочка дивного угощения.
Мне удалось наскрести себе какой-то овощной салатик с общего нетронутого блюда, видимо, не пользующегося популярностью.
– О, вы посмотрите, человечка не ест мяса, одну траву! – прошипело где-то на пределе слышимости.
– Да ты посмотри на нее, она же в любом наряде похожа на корову или даже свинью! И как только на траве возможно так растолстеть? Наверняка она болеет чем-то чисто человеческим, – ответил столь же тихий голос.
Я что, одна это слышу?
Император, увлеченно обсуждавший с сидящим рядом со мной мэтром де Энтрэ проблему таможенных пошлин для человеческих и гномьих кораблей, ничего и никого не слышал, кроме своего собеседника. Зато дядя-злодей напротив, я заметила, боролся с улыбкой, уткнувшись взглядом в собственную тарелку. Стало быть, не показалось. И источник быстро нашелся, будучи вполне предсказуемым. Сестры де Брие шушукались между собой, умудряясь каким-то образом донести свою гнусь до меня, оставляя императора в неведении.
Это было неприятно, хоть и ожидаемо. И странно, учитывая предварительный ликбез леди Ди. Если вампиры ориентируются в своих предпочтениях, прежде всего, на ауру, а не на внешность, что эти две мерзкие бабы делают в такой близи от самого одаренного мага страны? Или эта их гнусность придает им пикантность? Перчинку, так сказать?
«Ты смотри, сестренка, я этим курицам живо клювы начищу, научатся спокойную жизнь любить,» – злобно прошипел Валера, словно наяву пощелкивая суставами пальцев. – «С которой начинать?»
Ну, уж нет! Уподобляться этим ящерицам? Я себя не на помойке нашла, чтобы на гавканье отвечать гавканьем. По правде говоря, я просто не смогла сходу придумать что-то достаточно ядовитое, но приличное, напрочь отсекая варианты, которые азартно предлагал Валера. Однозначно, делать мне за обедом было больше нечего, так что я поднялась со своего места. Слуга едва успел отодвинуть мой тяжелый стул.
– Ваше Величество, у меня немного болит голова, я бы предпочла провести остаток вечера у себя, благодарю за приятную компанию, – кое-как собрала я разбегающиеся слова в одну фразу.
Император встал (с ним, как по команде, поспешно поднялись все жующие гости, наверняка думая обо мне недоброе), поцеловал мою руку, мило пожелав хорошего отдыха. Подол платья был длинноват, но пока я с ним справлялась, вовремя поддергивая и не паля неподобающее облачение моих мерзнущих ножек. Неслышно ступая по ковру толстыми носками, я засмотрелась на витражные окна, запнулась о нижнюю юбку, рассчитанную на более высокий каблук, и, потеряв равновесие, всем весом налетела на высокую спинку ближайшего стула, больно ушибив плечо. Кто там сидел, я не видела, но, по всей видимости, этот вампир запивал толком непрожеванное мясо вином, и никак не ожидал подлого нападения от неслышной меня. Несчастный поперхнулся и закашлялся, щедро оросив вином стол, высокую многоуровневую пирамиду фруктов и лица соседей напротив. Этими лицами по счастливой случайности оказались ящерицы де Брие, по-сестрински честно разделившие между собой рубиново-алые капли вперемешку с мелкими кусочками съеденного. Их пестрые, как перепелиные яички, лица перекосило отвращением и возмущением. Редкостно занимательные вышли гримасы, особенно, когда я заметила медленно сползающий по виску леди Миладивы кусочек огурца. Потом он – шмяк! – отпал на скатерть, а я зажала себе рот рукой, чтобы не заржать.
– Упс, прошу прощения, – придушенно извинилась я перед пострадавшим вампиром, сосредоточенно кашляющим в запоздало прихваченную салфетку.
Затем подхватила юбки, мелькнув серыми носками сорок пятого размера, и вылетела из трапезной.
Снаружи меня сходу взяла в оборот леди де Божоле. Смеяться резко расхотелось. Я никак не могла взять в толк: она что, именно меня ждала за дверями? Ей делать больше нечего? Всю обратную дорогу я куталась в поданную слугой шаль, которую сама вручила ему перед заходом в комнату, и выслушивала брюзжание Рыбьей головы. И шагаю-то я слишком широко, и спину-то держу недостаточно ровно, руками машу, как рабочий на стройке. и – о Великий Марэ – у меня что, шерстяные носки вместо туфелек?! Недопустимо, неподобающе, невозможно!
– Не может быть! Как я могла перепутать?! – ненатурально заорала я, задирая платье до колен и демонстрируя еще и подштанники. Хотела продолжить ломать комедию, но неожиданно для себя смачно чихнула, едва удержавшись, чтобы не высморкаться в подол. – Леди де Божоле, я не знаю, что говорит ваш этикет касаемо отопления, но существовать по вашим правилам в этом каменном сарае я не в состоянии. Да в катакомбах Лунь-Атуна было теплее, честное слово! Вы что, дрова экономите? Так закупите «горячие камни» у гномов, ну невозможно же не простыть в таких условиях! Вы-то сама в плотное платье одеты, под горло застегнуты, я почти уверена, что под юбками у вас нормальные рейтузы или что-то в этом роде, а не три веревочки с клочком кисеи! А меня рядят в дурацкие кружева, из которых даже мои титьки вываливаются, и хотят, чтобы я в этих вуалях и, прости Господи, органзах не мерзла! У вас тут термометры есть вообще? Вы в курсе, что у вас в коридорах не выше пяти градусов? Гарантирую, что это так! – под конец мой голос охрип, и я снова от души чихнула, не успев прикрыться.
Леди де Божоле потрясенно молчала и, кажется, не отдавая себе в этом отчета, вытирала тонким платочком щеку, на которую немного попало от моего богатого внутреннего мира.
– Леди не обсуждают нижнее белье там, где их могут услышать мужчины, – изрекла она, наконец, ничего более не прибавив, чем вызвала во мне жгучее чувство стыда.
Немолодая гувернантка всего лишь исполняет свои обязанности, пытается в кратчайший срок склепать из меня удобоваримую хотя бы для публики королеву, а я, понимаешь ли, соплятиной ей на щеку плюнула. Нехорошо.
– Прошу меня простить, – выдавила из себя, и до самой комнаты мы не обменялись более ни словом.
В комнате на постели меня ожидал толстенный том по этикету, который де Божоле поручила изучить в ближайшее время, а когда изучать надоест, положить его на голову и дефилировать по комнате в качестве тренировки. Гувернантка удалилась, мой желудок сопроводил ее уход горестной руладой.
– Ты шутишь, что ли? – заговорила я сама с собой. – Пока за столом сидели, ты не мог активизироваться? Хотя о чем я, этот белый застывший жир кого угодно веганом сделает, причем отнюдь не от сочувствия бедным зверушкам.
Но где-то же это было приготовлено и в тот момент было горячим? В замке непременно должна быть кухня! О да, кэп Очевидность, могла бы и раньше догадаться! И наверняка на первом или подвальном этаже, чтобы было легче таскать припасы на склады. Вдохновившись идеей, я с храбрым отчаянием очень голодного человека вышла из комнаты. И направилась к винтовой лестнице, проигнорировав основную, поскольку вряд ли главные коридоры могли вывести меня к подсобным помещениям. И не ошиблась. Через пару этажей холодный воздух каменного мешка наполнился запахами, а стены покрылись изморозью, как бывает при соприкосновении влажного пара и мерзлого камня.
Выход на этаж не был последним: далее лестница продолжалась куда-то вниз в темноту без окон, наверное, в подвал. Не хочется думать, что там есть темницы и, упаси Покровители, заключенные. Скорее всего, склады и винные погреба. Я непроизвольно облизнулась. Нет-нет, вы не подумайте, спиртное я употребляла редко, но попробовать настоящее вино, тем более, что не такие уж местные жители и отсталые, даже вон воду кипятят, не отказалась бы. Тем более, что мне его особо не предлагали, ограничиваясь ягодными компотами. А мне так захотелось глинтвейна! С пельменями…
Аппетитные запахи вели меня, как поисковую овчарку, вглубь длинного коридора, добротно освещенного бездымными лампами (еще бы, а ну как побежит служанка с бутылкой вина бесценного лохматого года производства, да и навернется, о корзину с картохой споткнувшись в темноте, и разобьет бутылку?). В дверной проем, где концентрация запахов была самая сильная и приобрела нотки превращающегося в угли дерева и подгоревшей мясной подливки, я повернула, набрав приличную скорость и немножко забуксовав, как кот на линолеуме. В кухне был сатанинский ад какой-то. Работники в одинаковых сереньких фартуках и косынках-банданах носились туда-сюда. Что-то жарилось, брызгаясь жиром, кипело и булькало с характерным "блоп-блоп", обжигало руки, кто-то ругался, кто-то с хищным звуком точил ножи. Лампы светили и здесь, но все равно было темновато из-за сильной концентрации паров в воздухе. С вентиляцией тут проблемы, ага, в качестве вытяжки служили три маленьких узких окошечка под потолком. Вентилятор у них не изобрели еще, что ли? Магия воздуха ведь у них имеется? Или какой-нибудь гномий артефакт?
В глубине кухни, оказавшейся весьма обширным, хоть и заставленным мебелью, помещением, стоял пустой стол рядом с тремя высоченными кувшинами, напоминающими греческие пифосы, к нему я и направилась. На меня никто не обращал внимания. Я же крутила головой, чтобы не быть ненароком зашибленной говяжьей тушей, например, которую мимо меня пронесли два дюжих молодых орка, как мне показалось, идентичных на лицо. Один из них подмигнул мне желтым глазом, проходя мимо. Приятно.
Стоило мне присесть, как один из кувшинов шевельнулся и превратился в высоченную орчанку средних лет, уперевшую мускулистые руки в покатые бока и надвигающуюся на меня с неотвратимостью айсберга на Титаник.
– Ты кто такая? Я тебя не звала. Зачем пришла на кухню? – недружелюбно поинтересовалась орчанка певучим контральто.
И половником размером с совковую лопату эдак ненавязчиво по широкой ладони похлопала. Из меня с перепугу полез Валера.
– Эй-эй, мать, ты чего? Я на запах пришел, нельзя, что ли?! С упырями же жрать невозможно, все холодным жиром уляпано, да еще мымры эти сисястые в уши дуют, аппетит портят, так я у вас похаваю, можно? – и желудок скорбно его поддержал мамонтовьим ревом.
Грозная оркская женщина расхохоталась.
– Мать, значит? Меня зовут Амади Абеба или тетя Ам. Так это ты гостья с ТОЙ стороны? Чего сразу после завтрака не пришла?
– А так можно было? – глуповато спросила я, глубоко раскаиваясь в несодеянном. В самом деле, и чего протормозила?
Орчанка засмеялась еще громче, даже уронила половник, который загрохотал по каменному полу, будто шлем от рыцарского доспеха. Страшно подумать, какого размера порции она им накладывает.
Через недолгое время передо мной парило и исходило безумно вкусным запахом рагу с каким-то темным мясом, кружка с облепиховым сбитнем и лепешка только что испеченного хлеба. О-о-о, как я вцепилась в это все! Месяц на бутербродах! Никто не заставлял, конечно, но лень-матушка не зря так называется.
Радостно урча, как голодный кот, я поглощала еду, забывая смотреть по сторонам. Когда глубокая миска была буквально вылизана кусочком лепешки, я сыто откинулась на спинку скамьи под жалобный скрип корсета. Представила, как выпрыгнет из него мое желеобразное брюшко, стоит только ослабить туго затянутую шнуровку и счастливо засмеялась. Возле моих ног из-под стола вынырнула детская головка с облаке светлых кудряшек, пару раз моргнула голубыми глазами-пуговицами и растянула рот в щербатой улыбке человека, недавно расставшегося с верхними молочными резцами. Маленький вампиреныш!
– А ты нормальная, я боялся, ты такая же дура, как остальные! – слегка коверкая «р» заявило мне это чудо, вскарабкиваясь сначала на скамью, а с нее мне на колени.
Я охнула: чудо оказалось весьма увесистым, и, хотя состояло в основном из коленок и локтей, кости у него были, по всей видимости, каменные.
– Ты кто? – да, я сегодня само остроумие.
– Эрни, – шмыгнуло носом чадо, не дав мне точного определения своей половой принадлежности.
– Эрни! – рявкнуло над ухом так, что мы оба подпрыгнули. – Ты где, постреленок, пропадал? Мать с ног сбилась, тебя разыскивая. Ты забрал ножи из кузни?
– Да, тетя Ам! – бодро отозвался мальчик, спрыгивая с меня снова на скамейку. – А можно я погуляю с этой девочкой? – и непосредственно ткнул в меня грязноватым пальцем.
– Ага, сейчас. Только помоги Гарольду лук почистить, потом займись котлом, я еще утром тебе о нем говорила, и вынеси, наконец, помои на скотный двор! – быстренько выдала повариха гору поручений поскучневшему Эрни.
Ссутулив плечики и притворно вздыхая, дитя медленно удалилось в сторону наибольшей толчеи. Я изумленно рассматривала малыша: он очень напомнил мне хоббита. Коричневые вытертые, но добротные штанишки на перекрещивающихся на спине лямках, кое-как заправленная рубашка с закатанными рукавами и, спасите мои придатки, босые ноги.
– Почему у него нет обуви? – спросила я у орчанки.
Та как раз присела за стол с другой стороны.
– А чего ему сделается? Он же вампир!
– Он?! – вампиренышем я его про себя назвала исключительно из-за временного зубного рельефа, пока не выросли постоянные резцы.
– Ну да, а что? Мать у него человечка, лицом он пошел в нее, но рожден от вампира, стало быть, вампир, – невозмутимо поведала Амади, роясь длинными красивыми пальцами в большой миске с горохом и выцепляя оттуда неугодные ей горошинки в ведро. – Опять, гады ползучие, наоставляли поврежденных семян. Червяков они, дикари неумные, за приятную пищевую добавку считают, – беззлобно ругалась она на неизвестных гадов, – а тете Ам следи, чтобы упыри не потравились.
Мне было смешно. Ну да, наверняка, особенности кухонь для разных рас сильно отличаются, что хорошо для одних, неприемлемо для других.
– Почему к упы… то есть к императорскому столу пища подается настолько остывшей? Нести далеко?
Амади махнула на меня стручком, выуженным из миски.
– Нет, конечно! Упыри просто любят есть холодное. И вообще устойчивы к холоду. Такая особенность расы. Поэтому Эрни бегает полураздетый всегда. Горячее их обжигает сильнее, чем людей. Поэтому я и удивилась, почему ты не пришла раньше, до завтрака я о тебе и не знала. Ты откуда появилась-то? И как тебя угораздило?
Как-то вот так, глупо и случайно. Шла-шла, устала, легла спать, очнулась – другой мир.
И знаете, я ей все-все рассказала. Кроме того, что в собственной голове я далеко не одна. Леди Ди ворчала, считая, что не стоит первой встречной относительно доброй женщине вываливать всю подноготную. Но мне показалось, что Амади можно доверять.
– Ты правильно поступила, девочка, что рассказала. Ты знаешь что-нибудь об орскской магии огня?
– М-м… Джи что-то вскользь говорил о храмах и огне, но сам он им не обладал, так что я практически ничего не знаю.
Перед нами снова стояли полулитровые кружки горячего сбитня, а мое расслабленное тело в вертикальном положении поддерживал только корсет. В целом по консистенции я была как Джабба Хатт.
– Бедный мальчик ошибался. Огонь горит в душе каждого орка. Впрочем, что с него взять, он вырос в глухих местах. Много знаний было утеряно. К сожалению, еще больше знаний было спрятано теми, кто сейчас окопался в Храмах. Ргава покинул наш народ, не иначе. Дети перестали чувствовать огонь внутри, а храмовники убеждают всех, что он остался лишь у избранных. Это все ложь. Я покинула Торгвальд, когда мне было тридцать шесть, совсем юной девушкой. Пересекла Срединное море между Торгвальдом и Залтаном на корабле пиратов, нанявшись в последний момент поваром. Их кок накануне получил удар ножом в печень в трактирной драке. Вообще орки не любят воду. Мой огонь проснулся в пути, когда кое-кто из команды догадался, что парень-орк вовсе не парень. Судно почти не пострадало, вовремя затушили, но трогать меня уже опасались. Так я попала в Залтан. И знаешь, что самое страшное для настоящего орка? Соврать. Истинный огонь Ргавы не терпит лжи. Совсем. Он сжигает того, кто его носит. Жрецы Торгвальда лгут, но они все еще живы, и я понятия не имею, что там у них за огонь. Но это не благословение Ргавы уж точно. Тебе не нужно бояться меня, гостья с ТОЙ стороны. Я не умею лгать, и я хочу помочь тебе. Но в ответ я также хочу слышать правду. Понравился ли тебе наш главупырь? Согласна ли ты стать его невестой и женой?
Да, нет, нет.
Говард де Глоттарини
Носки? Серьезно?
Я не знаю, плакать мне или смеяться. Все, что случилось за обедом, напоминало качественную комедийную постановку. Отчасти так оно и было. И я бы отдал должное мастерству главной героини, как отдаю его моим ручным змейкам, но она точно не играла. Цепь случайных обстоятельств, настоящие эмоции, на которые я нарочно попросил девочек ее вывести, чтобы аура, наконец, избавилась от этой скорбной грязи. И не был разочарован. Ее эмоции полыхали разноцветной радугой, очень яркой, красивой. Аура Дианы напоминает бабочку.
И эти носки. Они меня просто доконали. Хотя все правильно, она же человек, а они вечно мерзнут. На отборах человечек практически не бывало, у них аура узкая и бледная, к тому же в Киренике многомужество и матриархат, им вообще нет нужды ехать в наши «шовинистические страны».
Если для вампира вообще применимо понятие «влюблен», то это именно то, что я сейчас испытываю. Бесконечное любопытство, интерес. Я переполнен эмоциями миледи Дианы, но готов впитывать их снова и снова. Все присутствующие в зале вампиры оказались раздавлены словно бы приливной волной, настолько ярким был этот выброс. Не все одинаково хорошо умеют чувствовать, не все могут насладиться столь изысканным букетом. И не надо. Это моя личная загадка. Моя головоломка. Моя прелес-сть.
Глава 3 Слышу, вижу, запоминаю
Диана
– Хххэ-э…
Мое утро началось с того, что некто увесистый прыгнул мне на живот острыми коленками. От неминуемой смерти меня спасло только теплое толстое одеяло, которое вечером притащила Лидка после того, как я, стуча зубами, ее об этом попросила. В моей спальне пылал камин, но, то ли ветер дул в окна, то ли подморозило, после того, как за окном окончательно стемнело, и я уютно устроилась у камина в гнезде из одеял и подушек, чтобы честно почитать учебник, коим снабдила меня недобрая гувернантка, но меня стало потряхивать от холода. Кошачий глаз возникла в дверном проеме, чтобы помочь собраться к ужину, который ожидаемо был назначен около десяти вечера. Но я и помыслить не могла о нормальной еде, все еще переваривая обильный поздний обед у Амади. Уточнив, не будет ли невежливым отмазаться от этой трапезы, и получив утвердительный ответ, я попросила теплое одеяло, какой-нибудь горячий напиток и легкие закуски. В целом мое отсутствие на ужине после жалобы на головную боль вполне оправданно, так что я бросила переживать по этому поводу.
Сама я к тому времени переоделась в теплую пижаму, найденную в гардеробной. Обрадовалась ей, как родной. Мерзко-розового цвета, с маленькими кошачьими мордами она была теплой, мягкой и уютной до невозможности. Словом, остаток вечера прошел именно так, как я люблю: чтение книги с картинками в теплом коконе из одеял вприкуску с вкусняшками (крошки прилагаются, ага). Одиночество воспринималось как благо, слишком много на сегодня знакомств и переживаний. Зато не скучно, это уж точно. И воронка в груди почти не ноет, слишком меня захватили текущие проблемы.
Определенно, я из тех людей, которых можно отвлечь от негативных переживаний, как ребенка, новыми впечатлениями. И я не считала, что предаю память дорогих моей душе нелюдей. Кому будет легче, если я целыми днями буду рыдать в подушку? Никому, так что остается собрать сопли в кулак и выбраться из этого дворца с наименьшими потерями.
Леди Ди и Валера поддерживали меня, вяло переругиваясь между собой. Эльфийка, любительница постельных приключений, предлагала все-таки познакомиться поближе с императором до того, как будет осуществлен план побега. Тем более, в более приватном разговоре с ним можно получить некую информацию, что теоретически может помочь. Валера соглашался, что да, познакомиться можно и ближе, но не целиком, а отдельными частями, скажем, мое колено и его клыки.
Впрочем, клыки у вампиров были скорее пикантной особенностью строения зубного ряда, чем оружием. Небольшие и аккуратные, они вряд ли могли порвать чье-то горло, наоборот, при совместных трапезах я успела убедиться, что они создают определенные проблемы с откусыванием, из-за чего вампиры активно пользуются ножами и любят все шинковать на очень-очень маленькие кусочки.
Книга оказалась не просто скучной. Это был совершеннейший ужас и кошмар. С таким усилием я, наверное, только нормальную физиологию на втором курсе читала. Почему-то именно с этим таким важным для врача предметом наши отношения не сложились с первой лекции. Постепенно я втянулась, но процесс чтения учебника превращался в периодическое заполошное «Божечки, я опять уснула лицом на книге!». И отпечаток шрифта на щеке, ага. Сейчас было то же самое. Я засыпала на раскрытых страницах, где недурственно прорисованные изящные особы общались с иллюстраций языком жестов веером. Идея «тайного» языка, про который написано в учебнике, была мне чужда. Зачем, спрашивается, нужны такие сложности, если можно словами через рот поговорить? А если все вокруг тот язык жестов знают, то в чем тайна? Либо тебя не поймет адресат, либо твое послание прочитает любой, кто его увидит.
Место прикрепления брошки на парадной ленте, высота надевания императорской диадемы для мероприятий различного уровня, закон «голые плечи – закрытые ноги». Все это было несложно, к тому же отчасти воспроизводилось и в Земных правилах этикета. Но зачем, Святые позвонки, зачем мне это знать? Можно подумать, я, в самом деле, приобрету некое политическое или общественное влияние. Да не смешите мои подковы, иго-го. Ну, какая из меня представительница правящей династии?
Окончательно отчаявшись что-то запомнить, я в виде куколки (не той, что красивая Барби, а той, что червяк-трансформер в твердом футуристическом панцире) уползла спать на кровать. Если честно, я бы и на полу осталась, но побоялась, что продует. Про теплоизоляцию стен, несмотря на нормальную канализацию и «очищающие» артефакты, тут и слыхом не слыхивали. Впрочем, такой проблемы у вампиров и не было. Они легко переносили низкие температуры и могли в тонких платьях плясать на снегу босиком, если уж очень приспичит. А вот сауна или баня могла бы, наверное, в момент любого из этих хладнокровных привести как минимум к тепловому удару и обмороку.
Но прямо сейчас моей задачей было удержать выдавливаемые кишки на положенном месте.
– Эрни, слонопотам угловатый, слезь с меня! – прохрипела севшим голосом. Стало быть, все-таки простыла. Не до боли в горле, но голос сейчас явно не мое сопрано, а ломкий и неустойчивый, но тенор.
– Ой, а ты разными голосами можешь говорить? – искренне заинтересовалось дитя, сползая на свободную часть гигантской кровати. – А мурчать, как дядя Рэст, сможешь?
– Могу, конечно. Еще раз по вашему замку пройдусь в очередном дурацком наряде – и мурчать, и квакать, и чихать так, чтоб мух сбивать в полете, научусь, – настроение с утра не отличалось благодушием. – Ты чего тут делаешь? И как вообще попал в мою комнату?
