Брат жениха. Цена измены
Иман Кальби
– Знакомься, малыш, это Алекс, мой старший брат. А это Дана, моя невеста, – с энтузиазмом представил нас Игорь.Я замерла, кажется, забыв, как дышать.Алекс молча кивнул, посмотрев на меня так, что внутри все похолодело. – Простите, отойду, – произнес Игорь, смотря на дисплей пищащего телефона.Стоило нам остаться вдвоем, Алекс придвинулся ближе, чтобы я могла расслышать сквозь громкую музыку ресторана его хриплый голос.– Дана… Красивое имя… Жаль, что я не знал его, когда…Нас отделял только стол, но я даже на расстоянии чувствовала его дыхание. Горячее. Порывистое. Порочное.Внутри все сжалось от страха разоблачения и шока нашей неожиданной встречи. Ведь я думала, что она больше не повторится…– Значит, родственниками будем, Дана?, – усмехнулся, прожигая.Знала бы я тогда, сколько всего будет скрыто в той усмешке, такой же кривой и извилистой, как пути нашей судьбы… Какую цену я заплачу за свою измену…
Иман Кальби
Брат жениха. Цена измены
Пролог
-Ты боишься? Почему дрожишь?– его голос низкий, глубокий, с хрипотцой.
Молния платья едет по позвоночнику, заставляя чувствовать, как по оголяющейся коже бегут мурашки. Я вздрагиваю, когда одно его выверенное движение руки заставляет наряд упасть к ногам. Чувствую горячее дыхание на затылке. Он, должно быть, слегка наклоняется и всасывает мой запах- я кожей ощущаю, как ноздри этого идеального римского профиля поглощают меня, мою ауру, мою волю.
Я теперь в одних трусиках. Со всей силы сжимаю прутья решетки на окне руками. Нас двое в темной комнате. Этот мрачный помпезный дом в стиле тяжелого люкса похож на тюрьму, пусть и шикарную. Порок здесь впитался в венозно- красную тканевую обивку стен. Она нарочито мягкая- чтобы глушить удары сердцебиения. Потому что неважно, по какой причине ты сюда попала- происходящее здесь- это слишком, это через край.
Что я здесь делала? Что хотела доказать себе и миру… Почему внутреннее «я» снова и снова толкает меня на очередное безрассудство? Почему плохая девочка во мне снова побеждает?
Дана, опомнись, наконец… Хватит… Это сумасшествие. Порочное, дикое сумасшествие.
Разум на секунду проясняется… Вдруг я отчетливо вижу происходящее со стороны. По телу пробегает дрожь уже не возбуждения, а самой настоящей паники. Я в комнате с совершенно незнакомым человеком, который раздел меня почти до гола и хочет от меня понятно чего, судя по упирающейся мне в поясницу каменной твердости… Надо бежать…
–Извините, я… Я не готова.– пищу невнятно, резко разворачиваясь и стыдливо прикрываю грудь. Разум немного прояснился- а с ним появилась и стеснительность,– это… ошибка…
Ресницы подрагивают. Как хорошо, что глаза частично скрыты маской. Так он не увидит моего страха и смятения. И стыда. Ненавидела эти три чувства. С детства ненавидела. Может, именно поэтому я здесь?
Мужчина хмыкает, порочно кривя идеальный рот. Мои слова его, казалось, даже не тронули. Просто белый шум… Его маска давно валяется на полу. Он не боится того, что его узнают. Создается ощущение, что он вообще ничего не боится…
–Это игра такая? Решила меня еще сильнее завести? Не нужно, красотка. Я и так возбужден до предела… Есть в тебе какая- то противоречивость. Вроде бы робкая и пугливая, да только это на поверхности. Внутри у тебя огонь… Горячая, ненасытная, без царя в голове… У меня на такое чуйка… Как увидел тебя, сразу решил, что сегодня трахну. Иди сюда…
Он в буквальном смысле разлепляет мои руки, зажатые в замке. Наклоняется прикусывает сосок, заставляя вскрикнуть и дернуться.
Мое робкое «нет» тонет в его жестком смехе. Смехе победителя, опьяненного похотью.
–Забудь слово «нет», пока ты подо мной. Я не знаю отказа, наивная… Раньше думать надо было. Теперь дороги назад нет.
Поднимает, как пушинку, над землей. Три больших размашистых шага- и я лежу распластанной на кровати.
Его мощные бедра зажимают мои, не позволяя сдвинуться с места. Один рывок- трусики на мне превращаются в кусок тряпки, которые он отшвыривает.
–Расслабься и получай удовольствие, красотка. Тебе понравится… Ты ж за этим пришла… Новых ощущений захотела. Дам я тебе таких новых ощущений…
Глава 1
Неделей раньше
Вечерело. За окном снова снег. Как мы вообще живем в таких условиях? Как я вообще здесь живу? На синтетических витаминах в борьбе с авитаминозом и дефицитом солнца. На двух чашках крепкого кофе до десяти утра, после которых все равно тянет ко сну. На мечтах о долгожданном лете, таком же далеком, как предстоящий отпуск, ибо работодатель не будет работодателем, если не выжмет до него из тебя все соки, а если ты сам себе работодатель, то дело еще хуже- ты просто живешь работой и не можешь позволить себе от нее оторваться…
Белое безмолвие- невнятное, местами слякотное, с небрежным оттенком серости, оголяющее все неприглядное. Делающее даже из милых дачных коттеджей какие-то кривые гнилые зубы. Я не любила зиму, даже не так. Ненавидела. Но парадоксальным образом мне приходилось терпеть и жить там, где добрых шесть месяцев зима…
Правда, разве только это мне приходилось терпеть? Вся моя жизнь- это цепочка клишированных действий, подчиненных каким-то универсальным социальным правилам и критериям. Помните «премудрого пескаря» из школьной программы у Салтыкова-Щедрина? «Как бы чего не вышло»…– вот девиз моей жизни. Ни вправо, ни влево- только по центру. Только по правилам, чтобы достойно, чтобы как у хороших людей…
Прикладываю горячий лоб к холодному стеклу и жмурюсь от мимолетного облегчения. Как же нестерпимо с утра болит голова. Послать бы все к черту и уехать на Бали серфить, или в Кению на сафари, или хотя бы в Египет, смотреть на цветные кораллы и злиться от приторно сладкого «Наташааа» вслед. Но я никуда не уеду, конечно. Сейчас я возьму себя в руки, нащупаю в сумочке завалявшуюся на дне таблетку от головной боли, натяну на лицо дежурную улыбку, поправлю разметавшиеся волосы в идеальную укладку голливудскими волнами, выйду к гостям, обниму деда, поцелую жениха и стоически выдержу все то, что приготовил мне этот вечер. Ради Него выдержу. Нет, не жениха, конечно. Ради дедушки. Я вообще все в своей вот этой «правильной» жизни терплю из-за него. Не хочу расстраивать, не хочу заставлять нервничать и не спать ночами. Он не заслужил такой дрянной внучки, как я. Но что есть, то есть… Главное, что мы друг у друга есть. Никого больше нет, а мы есть… Остались вопреки всему.
Меня вырастил дед. В самые сложные годы- в переходный период, во время гормональных скачков, поступления в институт и на протяжении всей учебы в нем- он был со мной. Правда, до недавних пор с нами была еще и бабушка, но с ней почему-то такой же близости у меня не получилось. Как говорил дед, она никогда не принадлежала семье полностью. Преподаватель русской словесности в институте, она была вечно завалена тетрадками и методичками, все время повышала квалификацию, все время уходила с головой в освоение ярких новинок современной литературы, «чтобы не отставать от новых поколений», как любила говорить.
Пошевелилась и услышала, как скрипнула старая половица. Помню воскресные вечера на даче, с самоваром и баранками, когда стол на пахнущей теплым деревом веранде накрывали павлопосадским платком, а звон разговоров и посуды не стихал до поздней ночи. Если меня спросят, чувствовала ли я себя когда-нибудь счастливой? Да, чувствовала. Вот в такие вечера. Когда в доме было много народу, в их веселье можно было поймать ощущение счастья и того, что все будет хорошо.
Потом, с уходом сначала родителей, а потом и бабушки, этот дом опустеет до пронзительной боли в груди, словно бы там была дырка и гулял ветер, завывая. Горе умеет обеззвучивать мир вокруг тебя и делать нестерпимо громким мир внутри.
Но мы все равно очень любили дачу с дедом, пусть всякий раз, в летний послеобеденнный зной, когда на Николиной горе становилось безмятежно и тихо, когда затихали даже неугомонные работники с Средней Азии, спешившие побыстрее реализовать сложные архитектурные задумки новоиспеченных хозяев-нуворишей в нашем стародачном месте – и только наглые мухи нарушали покой нашего СНТ, сердце щемило от неимоверной тоски и одиночества. Мы улыбались друг другу, но оба чувствовали эту ничем и никем не восполнимую пустоту. Одну пустоту на двоих. Может быть, моя свадьба заполнит эту пустоту… Дед был уверен, что да… Поэтому начать заполнять мы еще решили именно с дачи- из множества гламурных вариантов остановились на том, чтобы провести мою помолвку среди высоких зимних сугробов за окном, в аромате старого дерева нашего семейного гнезда, которое опустело слишком рано…
–Хочу, чтобы детский смех снова слышался в этих старых стенах, Даночка,– улыбался он мне своими добрыми глазами в оправе испещренных морщинами век, когда благословлял на брак, – пообещай деду, что не будете тянуть с потомством, как это сейчас модно у вашего поколения.
Я улыбаюсь и обещаю.
Хотя сама про себя думаю- я и дети… Разве есть в этом мире более нелепое словосочетание?
Сейчас на даче и правда шумно. И правда есть ощущение, что сюда снова вернулась жизнь и веселье. Гости уже прибыли, еда сервирована, играет живая музыка. Все-таки дедушка у меня эстет, бабуля всегда говорила, ее школа. Улыбнулась, вспомнив об их паре. Вот кто и правда всю жизнь душа в душу… Вот с кого бы брать пример… Все вроде бы и правда как раньше, но дежа вю никакого нет. Нет, как раньше не будет. Есть вещи, которые меняются безвозвратно. Потому что происходит что-то такое безвозвратное, что назад уже не повернуть…
–Даночка, вот ты где,-слышу позади приятный мягкий тенор моего Игоря.
–Иду, зай,– отвечаю, оборачиваясь на него и улыбаясь.
Игорь- мечта любой девушки. Красивый, успешный, добрый и заботливый. В свои тридцать лет уже возглавляет адвокатскую контору. Занимается неизменно выгодными экономическими преступлениями. Заядлый спортсмен, любит искусство и театр. Начитанный, культурный, вежливый…
Нас познакомил дедушка. Вернее, так получилось, что мы встретились на его юбилее. Отец Игоря был сослуживцем деда еще по линии Следственного комитета. Работали вместе. Оба начинали с младших должностей. Оба прошли большой путь. Дед дослужился до прокурора города. Вениамин Львович, его надежный зам, сменил дедушку, когда тот вышел на пенсию. Они не особо дружили за пределами работы- по крайней мере, я никогда ничего особо не слышала про этого самого Вениамина Львовича, но год назад на юбилей деда они с женой пожаловали, да еще и сына с собой прихватили, якобы, за компанию, отдать должное моему дедуле.
Пришли не просто с супругой, а с сыном. Не хочу перегибать палку и говорить, что Мантуровы специально, в сговоре с дедом, подстроили так, что мы познакомились с Игорем. На худой конец, мы ведь могли совершенно никак не отреагировать друг на друга, а в итоге все получилось. Но факт остается фактом- мы вместе уже полгода. Окружающие на нас не нарадуются- какая красивая пара. Дедушка и его родители совершенно счастливы. Сегодняшний день- логичный исход. То, к чему все шло. То, чего так сильно от нас ждали… Мы станем женихом и невестой. Игорь повесит мне на палец огромный булыжник- а я убеждена, что это будет именно булыжник- большой и сверкучий. Ведь у Игоря все правильно и чинно. Дорого и сердито. Наверняка, Тиффани, наверняка пару карат. И я перейду в новую категорию женских каст – касту невест.
Но ведь это только полдела… Дедушка, казалось, немного расслабившийся от того, что все-таки удалось меня окольцевать, снова напряжется. Потому что после достижения одной цели у него появится новая- поскорее выдать меня замуж. «А там уж и умирать можно»,– ненавистная мною и такая любимая им самим фраза.
На самом деле, я наоборот все делаю для того, чтобы он пожил подольше. Чтобы не нервничал за меня, понимал, что я как за каменной стеной, что у меня достойный муж с достойной работой…
–Это хорошо, что Игорь- адвокат. Значит, не сопляк какой-то. Работа уважаемая и неопасная. А вдвойне хорошо, что занимается экономическими преступлениями, а не всякими там поножовщинами и грабежами…– менторски говорил дед,– я такого насмотрелся за свою жизнь, Дана… Следствие выглядит захватывающим только на экране телевизора в детективных сериалах… Если есть возможность держаться подальше от этой грязи, стоит держаться… Вообще, все так или иначе связанное с человеческим кровопусканием- это зло.
–А разве не деньги- самый мощный и грязный стимул для преступлений,– думала я риторически, тут же вторя себе,– хирурги, спасающие жизни, ведь тоже пускают кровь. Но вслух молчала. Зачем мне его лишний раз нервировать? По-своему он был прав. Работа у Игоря всегда найдется, какими бы ни были времена. Значит, будет стабильность. В том числе и в высоком заработке. А разве не такой нужен жених для любимого чада? Состоятельный, уважаемый, успешный, но в то же время, нормальный мужик, а не какой-нибудь Джеймс Бонд заморский…
–Пойдем к гостям?– вырывает меня из мыслей Игорь, прижимая к себе и целуя в шею жарким влажным поцелуям. У него очень красивые губы- сочные и полные. Я любила их целовать. Любила, когда они целовали меня… Рассеянно киваю, делая ровно все то, что я планировала за минуту до его появления.
Снова ловлю вид из окна. Вижу, как безмятежно под окнами кружит снег перед тем, как слиться с сугробами. В этом году он выпал очень рано. Еще только середина ноября- а уже глубокая зима, которой ни конца, ни краю. Сейчас наступит темный вечер, включатся фонари- и снег, наконец, засверкает.
Я тоже так хочу. Не сверкать, кружиться. Тоже хочу вырваться из этих условностей. Поддаться порыву ветра. Освободиться. Быть легкой, невесомой, эфемерной.
Но я не буду этого делать. Потому что это неправильно, ненормально. Потому что никто из окружающих меня не поймет. Потому что тем самым я могу сделать больно тем немногим людям, кто дорог мне и кому дорога я. Я хочу быть хорошей и буду. В конце концов, именно из совокупного понимания того, что есть хорошо, а что есть плохо и складывается наш образ, наше место в этом мире, то есть мы сами.
Возвращаемся с Игорем к гостям. Здесь столько тепла и счастья- искреннего, красивого, заряжающего. И я кажется тоже заряжаюсь. Проникаюсь этой энергетикой, пропитываюсь. Я все-таки счастлива. Чувствую у себя на талии его большую теплую руку. Пробегается по мне любовным взглядом. Я знаю, он любит.
«Мужчина должен любить свою женщину. Души в ней не чаять. В этом есть женское счастье», – помню завет бабушки. И она, конечно же, права, потому что счастье и гармония в спокойствии, уюте и верности. Вот такой была семья моего деда и бабки. Такой не была семья моего отца и матери… Думаю о них, и, как всегда, внутри все холодеет, а перед глазами начинают бегать черные точки…
На самом деле, это не самое страшное мое состояние. Раньше бывало хуже. До обмороков, панических атак посреди ночи, приступов удушья и паники. Теперь, спустя годы работы с психологом и с самой собой, я научилась прятать те страхи, прятать те воспоминания, прятать ту себя… Стоп.
Не хочу сейчас об этом. Я в настоящем. В моменте. Рядом со мной любящий мужчина- мечта каждой. Его родители идеальные и тоже без ума от меня. Мы уважаем друг друга. Впереди теперь только счастье и радость… Счастье и радость…
Запала хватает еще часа на полтора. Красивые тосты, веселые шутки, задорные танцы… Я счастлива…
Произношу это про себя как мантру, но чувствую, как идеальная улыбка застывает в неестественном оскале, а взгляд становится стеклянным. Знаете, это как когда пленка старого магнитофона заедает на одном месте. Снова и снова повторяясь нелепым звуком, чуждым, анахроничным, хотя он вроде бы и часть общей композиции.
Лизка выхватывает это мое состояние. Она чувствует меня лучше других. Родственная душа.
–А невесте нужно носик припудрить,– громко хохочет и утаскивает за собой в ванную.
–Ты что?– озабоченно спрашивает, стоит только дверям уборной за нами закрыться.
Подхожу к крану и не обращая внимание на макияж, мочу лицо. Воду делаю холодной-холодной. Настолько, что пальцы сводит. Холод снаружи обычно смывает холод на душе.
–Просто перенервничала, Лиз. Все нормально… Хочу быстрее, чтобы вся эта свистопляска закончилась. Все на меня смотрят, напряжно.
–Дан, вообще-то это твоя помолвка… Может снова к психологу, а? Ну ты уже не первый раз впадаешь в оцепенение…
Я отмахиваюсь от нее.
–Что мне твой психолог… Все, что могла, уже от него получила… Еще и Игорь не дай Бог узнает. Не хочу, чтоб он думал, что я психичка…
–А ты и не психичка… ты просто пережила сильный стресс… В наше врем иметь психолога- это как иметь своего парикмахера или стоматолога.
–Да, сильный стресс…– повторяю я про себя и чувствую, как камень на груди становится больше и тяжелее. Он тянет меня вниз. Я захлебываюсь. Но понимаю, что дело-то вовсе и не в воспоминаниях о родителях. Дело во мне. В моем настоящем. В этой гребанной помолвке. Я боюсь. Я чертовски боюсь, а сама не понимаю, чего…
– Дан, что с тобой а? Ну, хочешь, уедем? Прям сейчас сбежим… Как в детстве.
Я снова вытираю лицо холодными мокрыми руками. Начинаю ровно дышать. Успокаиваюсь.
– Всё нормально. Просто… Тяжесть какая-то на сердце всякий раз, как думаю про нашу свадьбу. Я любою Игоря, Лиз. И знаю, что с ним мне будет идеально. Мягкий, заботливый, участливый, верный… Именно такой, каким не был мой отец…
–По-моему, ты загоняешься,– выдыхает облегченно подруга, видя, что я вроде бы как прихожу в кондицию,– просто предсвадебный мандраж. Еще бы… Ты ведь жизнь делишь на «до и после». Это ведь два разных мира. И понимание того, что он рядом с тобой теперь навсегда. Многих пугает эта самая константность в отношениях. Постоянство длинную в жизнь. Вот тебя и клинит. Выдохни. Сосредоточься лучше на мыслях о свадебном платье или на медовом месяце. Мы ж не в Средних веках, Дан. На худой коней, всегда можно снова штампануть паспорт и… даже не брать фамилию мужа, кстати… Моя мама вот так рассуждает как раз: три раза была замужем, никогда фамилию не меняла. Говорит- меняла бы полжизни провела в инстанциях по смене документов…
Я улыбнулась Лизке. Классная у нее была мама. В меру веселая, в меру серьезная. Мы с Лизой дружим со школы, поэтому и Еву Васильевну я знаю давным-давно. К ней всегда можно было и на блины прийти, и в грудь поплакаться о неразделенной любви к одиннадцатикласснику. А после того, что случилось в моей семье, она на несколько лет вообще заменила мне так важную девочке при переходе из детства в юность женскую опору. С ней я узнала про месячные, про прыщи от гормональных всплесков, о том, как надевать колготки, чтобы на них не было затяжек и о многом-многом другом, девичьем.
В дверь санузла постучались.
–Дан, все нормально с тобой?-голос Игоря был беспокойный. Бедный парень. Второй раз за вечер вытаскивает меня из моего личного забытья. Вообще, неправильно я себя веду, нехорошо. Соберись, тряпка…
–Ща, лапусь,– кричу ему через дверь, чтобы успокоить.
Вижу, как Лизка заговорщицки вытаскивает из клатча свое секретное оружие- как мы в шутку называли красивую серебряную минифляжку, которую все неизменно принимали за парфюм. Подруга таскала в нем исключительно хороший вискарь. Односолодовый. Восемнадцатилетний. Не для того, чтоб напиваться, «для блеска в глазах».
–Накатим,– предложила, игриво откидывая крышку, словно бы чиркая зажигалкой.
Я улыбнулась и пригубила, последовав примеру подруги. Действительно, хватит уже копаться непонятно в чем, Дана. У тебя любовь и счастье семейной жизни. И охрененный Игорь стоит под дверью… Беги к нему.
Глава 2
-Даночка,– шепчет он мне в губы, когда мы оказываемся в моей комнате еще спустя три часа веселых плясок и песен. Ноги ноют от успевшей нажать обуви. Скидываю их и блаженно вздыхаю. Его теплые руки на моих голых плечах. Жар крепкого тела, вжимающегося в меня эрекцией, передается и мне.
Ловлю наше отражение в зеркале- мы красивая пара. Он выше на голову. В меру накачанный, такой- успешный. Всегда вижу, как девки на него оборачиваются, где бы мы ни были. И дело не только в хорошей тачке, брендовой одежде и последней модели телефона. И даже не в его симпатичной внешности.
Этот мужчина излучает успех. Вот что есть главный афродизиак нашего времени. У таких обычно все всегда складно- и в голове полный порядок, и на счете в банке, и в личной жизни. С таким хочется быть рядом. Ровняться на него, расти и развиваться рядом. Рожать от такого детей. Это раньше самка человека искала себе пару для продолжения рода в числе тех, кто может мамонта завалить и неандертальца с соседней льдины, а теперь запросы изменились… Никому не нужны боевики, которых интересуют только войнушки.
Он толкает меня к стенке, предусмотрительно подставляя руку, чтобы я не ударилась головой, нетерпеливо задирает платье в колющих кожу пайетках.
