Солнце золотое. Май. Май клонится к июню. Холода прошли, и вместо них – тепло и даже летняя жара. Днем – именно летний зной. Такое удивительное небо. Оно нежно-голубое и на нем облака. Не как плохая вата. А вата легкая, воздушная. Вот будет ветерок, и эта вата потечет по небосводу. Потечет и исчезнет. Но потом появится вновь.
Хожу в чухонском сером платье миди с желтеньким школьным воротничком в черную крапинку (отличница, блин). Фигура теперь, как у викинга – от горомнов. Мощные плечи. Морда отъевшаяся. От демикситазона и омеза хочется жрать.
Вот тут Центр ядерной медицины, там – лучевая диагностика с МРТ. А тут что?
Бах…
Очнулась я на берегу моря. Блин, что это? Безбрежное море, явно не северное. Солнце все также ласкает мою одутловатую морду. Блин, где я?
Как-то стало страшновато. Неопределенность всегда вселяет страх. А я не понимаю, где же нахожусь. Вот только что был онкодиспансер. И его тут нет.
…
Я пошла по песчаной дорожке. Туфли то у меня на платформе. Черные. Явно не для этой обстановочки. Ни одной души. Людей нет. И только море шумит. На берегу даже нет лодок.
Долго я брела. Хотелось есть, пить.
Наконец, увидела какую-то постройку.
Боже. Это храм.
6
Храм сверкал своей мраморной белизной. Античные ионические колонны держали крышу. Два ряда колонн. Один ряд по внешнему периметру, второй ряд – по внутреннему. Красота колонн меня вдохновила. Но что мне было странно, ни одного человека. Ни одного!!!
– У них что, фиеста?
Я зашла в храм. Стояли тут лампады. Огромные свечи. Уже обгорели. Росписи на стенах не было. Но на полу была прекрасная мозаика. Та самая античная мозаика, которой могут похвастаться разве что только Помпеи, которые были похоронены заживо пеплом и жаром Везувия.
Прямоугольник храма заканчивался алтарем и тем местом, где должна быть статуя их античного бога. Да. Статуя стояла. Это была статуя женщины. Огромная двухметровая статуя женщины-богини с тяжеловесной фигурой. Статуя Артемиды-Кибелы.
Блин. Вот я попала!!!
Статуя поразила своей многогрудостью. Или это не груди, а что-то другое? Лицо каменной богини было правильной овальной формы. Черты лица классические. Статуя была золотой. Перед ней лежали огромные букеты свежих роз. Розы благоухали. Одни были белые. Другие были красные. Как будто кровь, алели на белоснежном мраморе.
– Откуда тут они? – подумала я.
Цветы? Рядом ни одной оранжереи.
Вдруг я услышала шорох. Испугалась. Спряталась за колонну. То ли девчонка, то ли мальчишка – худенький и некрепкий – подбежал к великой статуе и пал ниц. Долго он (оно) так и лежало. Потом зашуршало своими античными сандалиями и улизнуло так же неожиданно, как и появилось.
7
Глаза сами по себе стали закрываться от тяжелой усталости. Хотелось очень есть. Дексиметазон – этот чертов гормон – меня ввел в такое обжорство, что я хотела есть каждый час. А там – в онкодиспансере – уже обед!!! Там сейчас принесут суп и второе, и компот, и отвар из шиповника. Ясно, что не как в ресторане. Но есть можно.
СУП – ВПОЛНЕ ЩЕЛОЧНОЙ, ТО ЕСТЬ ОЩЕЛАЧИВАЮЩИЙ. ИМЕННО ТАКОЙ И НАДО ЕСТЬ ПРИ ОНКО. Либо это щи из капусты. Правда, капуста все еще зимняя. Либо это что-то среднее между щами и не ясно чем, но с горохом и фасолью.
ДОРОГОЙ МОЙ ЧИТАТЕЛЬ! СОВЕТ.
ЧТО ЖЕ ЕСТЬ ПРИ ОНКО?
ЕСТЬ ПРОДУКТЫ И ДЕЛАТЬ ТАКИЕ БЛЮДА, КОТОРЫЕ ОРГАНИЗМ ОЩЕЛАЧИВАЮТ, А НЕ ОКИСЛЯЮТ. ОНКО ЛЮБИТ КИСЛУЮ СРЕДУ. А ВОТ ЩЕЛОЧНОЙ СРЕДЫ БОИТСЯ. А ИМЕННО. ГОРОХОВЫЕ, БОБОВЫЕ, В ТОМ ЧИСЛЕ ЧЕЧЕВИЦА ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫ. НЕОЦЕНИМ ЧЕЧЕВИЧНЫЙ СУП.
Я его делала в своей мультиварке.
Рецепт. Лук и морковь крупным кубиком пассеровала до золотистой корочки на постном масле минут 15 в режиме «Мультиповар». Посолила. Перчить не надо. Добавила крупным кубиком картофель. Но другие предлагают вместо картофеля корень петрушки, большой. У меня не было. Далее – закладываем чечевицу красную. Доливаем воды, досаливаем, кладем чеснок – нарезанный (так вкуснее и ароматнее). Включаем «Мультиповар» на 45 минут. Суп постный, вкусный. Щелочной.
Другие продукты – фрукты, овощи, много зелени, особенно петрушка, а также яйца, орехи. Убрать свинину, баранину (хотя можно нежирную говядину). Обязательно рыбу – любую по вашим запросам. Вот именно так. А мясное и жирное, и хлебобулочное, торты, конфеты, консервы, колбасы, сосиски, фастфуд исключить (хотя по чуть-чуть можно, но в принципе не желательно). Диета играет немаловажную роль в борьбе в онко. ЭТО ВАЖНО!
…
Что ж. Ощелачивание организма наладили. А вот второе в стационаре приносили разное. Мне нравится картошка, пюре и какое-то мясо, явно тушенка. Со столовской подливой (блин, нельзя, но я в стационаре. Куда деваться?).
– Вам побольше положить? – спрашивает раздатчица. – Не боитесь поправиться?
– Дак я уже не боюсь. Как отправили меня сюда со словами – «сдохнешь», то я уже не боюсь.
Пить либо шиповник, либо компот. Чай с лимоном – с утра (тоже ощелачивание).
Где же это все мое благоденствие? Где моя еда? На фиг мне весь этот храм с Кибелой-Артемидой. Здесь же есть не дают!!!
…
Глаза закрылись и бах…
Передо мной стоит милая раздатчица.
– Вы компот будете или шиповник?
– И то, и другое.
– А хлеба возьмете?
– Да, все возьму.
Эта раздатчица приятная. Работает каждый день, то на третьем этаже, то у нас – на втором. Глаза, как у коровы. Красивые и томные. Видно, что ей по жизни нелегко. Видно держит скотину. Все отходы уносит домой. Это правильно. Как-то ведь надо выживать на небольшую зарплату. Вот она и выживает.
Жалуется на дочь-подростка. Та жизни ей не дает. Как я говорю, очередная гиря на шее родителей.
Подростки – пофигисты. Требуют от родных немерено. Так иди и работай. Нет, будут сидеть на шее родителей до смерти.
…
Вторая раздатчица – более колоритная фигура. Видно, что втихаря выпивает. Это всегда заметно человеку, который присматривается. Я присмотрелась.
Она как-то одно утро перед началом раздачи еды начала со слов «помои».
Раздает нам еду и говорит:
– Вы помои правильно выливайте. Не бросайте пластик.
– Мы и не бросаем, – говорю я.
Очень меня покоробило это слово – «помои». Такое ощущение, что эти люди именно нас, онкобольных, считают помоями. Тех, кто лечится. Верно где-то сказали, что в нашей стране онкофобия, или как еще назвали, канкерофобия.
На следующий день эта раздатчица пришла с поврежденной рукой. Запястье в бинте. Оказывается ее укусила бешеная собака. Вот как-то так. Вот тебе и помои!!! Я, читатель, порадовалась. Не верно это, но смеялась я в радость!
8
Еда возымела на меня свое чудодейственное действо. Сознание осталось довольно. Никуда пока спешить не надо. Лежу. Рядом – другая пациентка, из Вятских Полян, Кировская область РФ. Ума не приложу, как я оказалась в Храме Кибелы-Артемиды. Списала все на сон. Хотя эти тринадцать дней я не просто не спала. А так, урывками. Встаю в пять утра. Принимаю периндоприл, от давления, аторвастатин от холестерина, все, как кардиолог прописал, чтобы давление не скакало. Потом через часа полтора дексиметазон колет медсестра, а когда уж ем, принимаю омез. Все по плану.
Главбух сначала меня раздражала. Все татарское. Я и сама татарка – генетически. Но по духу – нет. Слишком в интеллигентной среде росла. Но родители мои – из махровых татарских семей. Не были они интеллигентами, сами ими стали. Но, впрочем, не совсем стали – пытались. Они люди приземленные. И я – не в родителей. Вот этот русско-еврейский конгломерат, который был в нашем универе – на мне очень сказался. Не ясно, что я есть такое. Но явно – я явление наднациональное.
Хотя свой народ надо бы знать. А живя в Казани, я лет эдак двадцать пять открещивалась от этой татарской культуры.
Татары – поселяне – народ материальный, приземленный. Любят чистоту, порядок, как правило, это и хорошо. Обладают даром вязания, вышивания, кулинарии. Прагматичные. Бабушка моя такая была, хотя по характеру – реальная сволочь.
Мать мне внушала, что я ни на что не имею права. Я только всем должна. Ну, училась я, отличница, пионерка, комсомолка. Начинающий филолог. Так и сковырнулась на почве идиотских иллюзий, не понимая, что такое материальная жизнь.
Но тоже обнаружился во мне талант татарский, талант вязания. Когда жили в Гулаге – Соликамске (пришлось бежать с Кавказа), обвязала я всю свою маленькую семью – дочь, мать, себя (шикарные пуловеры и даже вязаное пальтишко для маленькой дочери, беретки, шарфы, носки). Ведь в Перестройку купить было нечего, да и не на что.
Научилась готовить и неплохо. Так что татарские таланты – при мне. А русско-еврейский вариант выскакивает в линии познания мира и науки.
9
Сон обуял меня.
Храм.
Жрица шла с подношениями. Она была невысокого роста. В те времена высокие были редкостью. Метр пяьтдесят сантиметров.
– Мелкая, подумала я.
Но не грузная, фигура вроде ничего. Правда, все ее тело покрывал хитон и мантия. Хитон белый, мантия – красная. Волосы были черными и вьющимися.
– Симпотная, – подумала я.
Лицо не было добрым. Похоже, здесь сыграл роль макияж. Брови подведены каким-то красителем, на щеках – румяна, глаза, как у египтян – синие тени, и как будто черным карандашом подвели веки. Что ж. Ниче так. И тогда была косметика, только натуральная. Так что человечество недалеко ушло.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69302506&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
