Увидев это, Нина побежала к уже ушедшему на работу отцу.
– «Иди! У неё язык уже скоро пополам будет!» – сообщила ему запыхавшаяся дочь.
– «Мне люди велят ехать в деревню Долотково к знатоку. Он какую-то книгу раскрывает!» – позже сообщил отец.
На следующее день после работы Василий Иванович взял тройку и уехал. Женщина продолжала читать, а дочь с нетерпением ожидать возвращения отца.
– «Знаток сказал, что это порча, пущенная на мужчину, но попавшая ей!» – сообщил всем он по возвращении.
– Так это получается, что порча была пущена на отца! – вдруг догадалась Нина.
После этого отец стал ездить чаще, а женщина продолжала читать молитвы и заклинания.
И в один из дней мать вдруг притихла, перестав бесноваться. А отец подумав, что она уже умирает, убежал куда-то.
– «Ты куда бегал?» – спросила Нина вернувшегося бледного отца.
– «Ребятам дал телеграмму!».
Утром те приехали, и Нина увидела своих старших братьев в красивой форме гимназистов. Михаил и Иван в это время учились уже в Нижегородской гимназии, в то время как все их остальные дети – ещё в местной школе.
– «Ну, как ты справляешься с делами?» – спросили сестру старшие заплаканные братья.
– «Дела ладно, но маманька-то что-то никак не выздоравливает!?» – ответила им Нина.
– «Вези её ещё раз в больницу Горбатова!» – предложили они отцу.
И семья начала собираться. Отец собрал мать и младшую дочь Павлину, а Нина осталась домовничать. А тут и кучер вбежал в дом с громким от глухоты криком:
– «Тройка готова!».
Василий Иванович понёс в тройку жену, а кучер повёл в неё младшую Павлину.
Но в Горбатове ему врачи опять сказали:
– «У неё нет никакой боли. Мы вам уже говорили!».
Василий Иванович опять расстроился, но одна женщина посоветовала ему на ухо:
– «Поезжай в Богородск. Там есть хороший лекарь от таких болезней, как у вас!».
Поехали они тогда и в Богородск к занимающейся знахарством пожилой бездетной, но весьма зажиточной паре.
Василий Иванович изложил им суть проблемы с некоторыми подробностями о боли, но в ответ неожиданно услышал от женщины, указавшей на Павлину:
– «Дай мне дочку. У нас нет своих, а я имею два магазина и двухэтажный каменный дом!».
– «Что хотите, чем хотите и сколько хотите я вам заплачу, но дочь не дам! Их у меня только две, и они прошены, молёны, а то всё были сыны – три сына!».
– «Ну, я вижу, ты человек хороший. Я тебе всё сделаю, Жена всю жизнь будет хорошая, болеть больше не будет!» – ответила женщина, загадочно улыбаясь Ерёмину.
Она ушла в залу и раскрыла там какую-то книгу. А вскоре вернулась к Ерёмину со словами:
– «Это было на вас сделано. Ну, ладно!» – ушла она обратно в залу и надолго.
А вернулась она к Ерёмину уже со стаканом, наполненным мазью медового цвета и запиской, сказав гостю:
– «Вот, делайте, как здесь написано!».
И каждое раннее утро Василий Иванович намазывал жене ногу, а затем туго обворачивал в четыре полотенца.
На следующее утро он снимал их и выбрасывал на четыре стороны света, читая молитву «Богородицу». Одно полотенце падало на улицу, второе – в проулок, третье и четвёртое – на крыши соседских построек двора Батаева, окружавших двор Дюковых с двух сторон. Но к следующему утру эти полотенца бесследно исчезали.
Их явно кто-то подбирал.
А когда полотенца закончились, Василий Иванович использовал новую белую материю, разрезая её лоскуты на четыре части.
И так продолжалось несколько дней, пока не закончилась вся мазь. К этому времени рано утром на каникулы приехали и Михаил с Иваном, увидев, что мать находится в том же состоянии.
При них, оставшихся около кровати матери, отец пошёл выкидывать последние полотенца.
А когда он вернулся в комнату, то неожиданно услышал от, будто бы очнувшейся от сна, жены:
– «Василий Иванович! Я ведь проспала, а тебе надо на работу!».
У того от удивления даже волосы поднялись на голове. А сыновья чуть ли не прыгали от радости.
– «Ничего, ничего! Всё будет в порядке!» – почти не дыша, будто бы боясь спугнуть что-то хорошее, успокоил муж жену.
А та вдруг уверенно встала и направилась к печи, на ходу бросив дочери:
– «Ну-ка, Нинка! Давай скорее, надо их всех кормить, помогай мне!».
Радости всей семьи не было предела, ведь их жена и мать родилась как бы заново. А что с нею было, так никто и не понял. Но это уже никогда не повторялось.
А уже осенью, когда Нина пошла в первый класс, а братья последний год учились в гимназии, она и остальные дети – Гриша и Павлина – по глупости или недомыслию рассказали матери, что с нею было, как она долго болела, как себя вела и как её лечили и вылечили. После этого Александра Петровна дала слово идти пешком в Саров молиться Богу.
Она обула лапти и вместе с подружкой двинулась в путь.
А вернувшись через несколько дней, она предложила мужу:
– Давай съездим к муромским чудотворцам, помолебствуем!».
И тут же её поддержали, гостившие дома сыновья:
– «Возьмите и нас. И мы поедем!».
И они собрались в Муром, оставив Нину на хозяйстве.
– «Нина уже большая, восемь лет ведь. Она и скотину уберёт, и воды наносит, и дома всё сделает!» – как-то неловко оправдывала своё отсутствие её мать.
– «И я на неё очень надеюсь. Она всё сделает. А корову подоит Марья Яшкова!» – поддержал её и отец, имея ввиду соседку через проулок.
Эти предположения родителей опирались на приобретённые навыки Нины. Она уже умела топить печь, мыть полы и вести домашнее хозяйство. Единственная проблема была с вёдрами для воды. Маленьких вёдер не было, поэтому Нине приходилось их, и то не полные, буквально, волоком тащить по земле до дома.
Наконец за паломниками подъехала тройка, и Павел Михайлович Пережогин спросил:
– «А дома кто останется?!».
– «Нина. А корову Яшковы подоят. Остальное она всё сделает сама!» – ответил ему и изумлённому кучеру Василий Иванович.
Тогда уже изумился и Пережогин, сходя на землю:
– «Справится ли она?».
– «Да. Надеемся!» – ответили родители, садясь вместе с сыновьями в запряжённую тройку.
Была уже весна и на улице потеплело. А в хлеву Нину ждали лошадь, поросёнок, телёнок и корова с новотёлом.
Оставшись одна, Нина рано утром затопила печь и пошла к Яшковым.
– «Тётя Марья, иди, подои корову. Я ещё не умею!» – поздоровавшись, попросила она отзывчивую соседку.
Но корова, которую звали Красоткой, не приняла незнакомку, не подпуская к себе, начав бычиться на неё рогами и как лошадь лягаться ногами.
– «Она никому не даст подойти! Что мне делать?» – спросила Марья.
А корова эта была от Пережогина и считалась ведёрницей, то есть давала за раз по ведру молока. Павел Михайлович сам называл её Георгиевской породы. Она с малолетства привыкла к Нине, так как та кормила её ещё телёночком и ухаживала за нею, потому теперь всегда ходила за своей кормилицей.
– «Ладно! Я попробую сама! А там видно будет!» – успокоила Нина обязательную соседку.
– «Попробуй! В случае чего – зови! Надо вот так пальцами и ладонями делать – от самого начала соска к его концу!» – уходя, показала Марья, как надо доить.
И Нина воспользовалась любовью Красотки к себе, выпустив её из стойла и пока поставив у крыльца, не пуская на улицу. Она сходила за подойником и села доить, но на практике пока не зная как. Ведь руки её были ещё слабы. Она начал дёргать корову за соски и так, и сяк, но дело никак не шло, потому Нина и расплакалась от бессилия.
Потом она оставила корову у крыльца и ушла в дом молиться. Так Нина и чередовала свои многократные попытки подоить Красотку и выдоить хоть сколько-нибудь с молитвой, всё время бегая наверх в большую комнату, и при этом не просыхая от слёз.
– Что же я буду делать? – мучилась она вопросом.
Наконец она взяла себя в руки, перестав плакать и решительней направившись к корове.
И в этот раз в результате сверх усилий ей, наконец, удалось выдоить немного молока. Она сразу побежала в дом и через марлю процедила его в крынку, заполнив наполовину. И так Нина бегала шесть раз, в итоге нацедив несколько горшков молока.
При этом хозяева дома Дюковы, жившие на первом этаже, опасались помочь Нине и подойти к её бодучей корове.
Потом Нина доила её и днём и вечером, всё время переживая, что делает ей больно, поначалу недодаивая при этом. Но постепенно ей удалось надаивать за одну дойку полное ведро молока.
А вскоре родители и братья возвратились, расспрашивая Нину, как она управилась с хозяйством, кто и как доил их корову.
Проходившая мимо Марья вмешалась в разговор:
– «Разве можно такую корову кому доить? Нина всё её доила. Она у вас, видишь, сама её и воспитала».
– «Мы же знаем, что она её и кормила. Да, это так!» – согласилась мать. А однажды – посмотреть, как Нина управляется с дойкой коровы, к ней в гости зашла её закадычная подружка Любочка Завьялова.
А Нина, гордая перед подружкой, не догадалась предупредить ту, что её молодая корова очень озорная и бодучая, и чужих людей, даже детей, не любит, и может даже их забодать, потому подходить к ней близко нельзя.
И когда Любочка, видя, что Нина не боится коровы, приблизилась к ней, та молниеносно перебросила её рогами далеко через себя, как мяч. Нина только и увидела мелькнувшее в воздухе тельце подружки, как та оказалась уже лежащей на навоженной соломе.
Сильно перепугавшаяся Люба громко заревела. А её ещё сильнее перепугавшаяся мать Маргарита сразу прибежала, подумав, что корова её дочь подняла на рога. Но они у коровы оказались широкими, потому она ими действовала, как ухватом, пока не причинив самоуверенной девочке никакого вреда.
И успокоившаяся жена владельца завода Маргарита Завьялова не стала ругать дочь их главного работника Ерёмина, поняв, что та всё ещё несмышлёный ребёнок.
Однако летом этого же 1911 года мать уже посылала Нину одну ходить доить корову в луга на стойбище:
– «Вот и на стойбище будешь ходить».
Но когда настал этот её первый день доения коровы на стойбище, она на всякий случай поинтересовалась у матери:
– «Я пойду, или ты?».
– «Хочешь, иди» – ответила та.
Взяв водоносное ведро, Нина пошла на стойбище, пересекая реку Кишму по Борисоглебскому мосту. У неё было хорошее настроение, и уже идя по мосту и приближаясь к стойбищу, она начала сама с собой разговаривать. А Красотка, услышав знакомый голос и увидев Нину, ринулась прямо в реку, поплыв к ней навстречу.
А Нина в растерянности остановилась и стала реветь, причитая:
– «Ай-я-яй! Красотынька, ты ведь утони-и-ишь!».
А та остановилась среди реки и недоумённо смотрит на мост и на орущую на неё хозяйку. И так продолжалось несколько минут, пока пастух не подошёл к Нине и не взял её за руку, уводя с моста.
– «Ну-ка, Красотынька, пошли со мной!» – повёл он девочку с моста в сторону мельницы, по направлению к которой сначала и плыла корова.
Они встретились на берегу, и Нина ждала, пока с Красотки стечёт вода, а потом опять надоила полное ведро молока. После этого возникла новая проблема – как нести ведро? К тому же Нина не взяла крышку. Пришлось ей брать ведро обеими руками и постепенно переставлять его на новое место. Но всё равно ей было очень тяжело.
А про корову, что она сейчас не на том берегу Кишмы, Нина теперь даже не вспомнила. Видимо Красотка сама переплыла реку, присоединившись к стаду, или пастух помог ей в этом. Нина уже не обращала на это никакого внимания.
Но ей повезло. Подошли две женщины и поинтересовались:
– «Ты чья, доченька?».
– «Ерёмина!» – ответила Нина.
– «Ты где живёшь?».
– «На Большой дороге, напротив завода Завьяловского».
– «Ну и мы туда идём – взяла одна из них ведро. – Иди за нами!».
