Офицер подошел поближе и внимательно посмотрел на меня. Затем протянул руку, коснулся моего плеча, слегка улыбнулся и мягким голосом сказал:
– Фройлен говорит, я помогат.
И в этот миг я, наверно, впервые за всю войну почувствовала себя спокойно рядом с немцем. Ко мне вернулась способность двигаться и говорить:
– Гер офицер, как мы можем жить мирно, если ваши солдаты грабят нас? – я не узнала свой голос. Он был каким-то высоким, готовым лопнуть в любой момент, как натянутая струна. Думаю, каждый присутствовавший услышал. Нет. Всем телом ощутил возникшую тишину. Меня снова будто парализовало. Я зажмурилась.
– Мой золдатэн грабить? Кто?
Назад пути не было. Я осмотрелась – укравшего мои валенки не было.
– Его тут нет, – я посмотрела прямо в глаза офицеру. Я так сильно устала от постоянного страха, лишений и неизвестности, что просто перестала их ощущать. Я готова была бросить вызов всему – войне, людям, жизни…
Офицер подозвал одного из своих, что-то тихо ему сказал, и тот убежал.
– Что у вас украль?
– Валенки.
– Ест хорошо. Ждать золдатэн. – Офицер очень внимательно разглядывал мое измазанное сажей лицо, даже бросил взгляд на замерзшие без валенок ноги. Отвернулся и стал ходить взад-вперед по маленькой площадке.
Через 5 минут все немцы стояли ровным строем перед офицером.
– Кто украль? – обратился он ко мне.
Я стала одного за другим рассматривать солдат, пока не зацепилась за стальной, не видящий меня взгляд.
– Этот, – указала я на него.
– Ты уверень?
– Да!
Офицер по-немецки подозвал к себе моего обидчика. Пару минут что-то говорил ему на повышенных тонах. Солдат несколько раз дерзко что-то ответил, за что получил смачную пощечину. Ее звук даже несколько секунд перекатывался среди снежных сугробов на фоне абсолютного молчания толпы перепуганных и удивленных людей.
Офицер что-то сказал, и двое солдат увели немца. А двое других уже через несколько минут принесли мои валенки.
– Это твой валенки?
– Да… Спасибо.
– Народ! Больше не волновать. Золдатэн – не грабить. Иди домой.
Съежившаяся толпа зашевелилась и в молчании потекла в сторону общей землянки.
А я только теперь, держа в руках валенки, поняла, насколько опасным был мой поступок. Любой другой офицер просто расстрелял бы меня. Не раздумывая. А этот наказал своего.
Я впервые поняла, что некоторым врагам не чужда человечность.
И как же приятно было осознавать это, опуская ледяные ноги в любимые теплые валенки.
Расстрел
– Мама! Мама! Мааамочкаааа!!! – я, восьмилетняя девчонка, босиком бежала по леденящему стопы снегу. Легкое платьице развевалось на колючем февральском ветру. Слезы почти сразу застывали на немеющих от мороза щеках. Я бежала за немецким конвоем, уводящим мою маму в никуда.
Зима 44-го выдалась лютой: мороз -25, сугробы, сильный ветер. По вечерам мама укладывала спать моих младших братьев и сестер. А затем садилась при лучине у окошка и штопала прохудившуюся одежду. Я часто украдкой следила за ней с теплой печи. А иногда спускалась, садилась у ее ног и внимательно наблюдала за каждым движением умелых рук. Иногда помогала.
Очень я любила эти наши посиделки. Печка мерно потрескивала догорающими дровами. От нее по хате расползалось обволакивающее, согревающее и успокаивающее тепло. За окном бушевала вьюга, а тут было так тихо, так хорошо, так мирно… Казалось, что нет никакой войны. Что все это нам приснилось. Отблески лучины играли на мамином лице, склонившемся над работой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69305662&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Песня «В землянке», музыка К. Листова, стихи А.Суркова.
