Игорь Шарапов "Хроника событий местного значения (дни «совка»)"

Бывало, что мама брала меня на концерты Закарпатского народного хора, проходившие в красивом здании синагоги, его при новой власти преобразовали в филармонию. Девушки, парни в украинских одеждах водили там хороводы, пели грустные и веселые песни. Помню, как солистка ансамбля, пританцовывая, задорно распевала:

Кажуть люди, кажуть,
Шо я красна дивка,
А я у колгоспи —
Перша бригадирка!

Тем летом маме сообщили, что ей назначен прием в Москве у очень большого начальника по фамилии Шверник. От его решения зависело все по судебному делу папы. На время отъезда мама пристроила меня в какой-то детский лагерь. Он размещался в полуразрушенном замке, там собрали ребят из неблагополучных семей и беспризорников. Мама договорилась с мойщицей посуды Катей присматривать за мной. Электричества и воспитателей там не было, мы были предоставлены сами себе – играли в футбол, купались в холодной воде горной речки.

Все в коллективе подростков определялось силой и агрессией. Среди нас главенствовал пятнадцатилетний Леха, жилистый и ловкий, вокруг него образовался круг подлиз и доносчиков. Эта компания садилась во главе длинного стола, куда в баках приносили еду, чаще всего – кашу и вареные яйца. Я сидел в конце стола, яйца до меня не докатывались, доставалась лишь миска с клейкой манной кашей и кусок хлеба. От последствий недоедания меня спасли способности рассказчика. Мои фантазии на темы прочитанного в книгах и услышанного собрали все увеличивающийся круг ребят. И однажды к нам пришел Леха. Вообще-то, у него было хорошее лицо – грустное, задумчивое, но роль вожака обязывала его быть решительно жестоким.

Его появление меня испугало, но некуда было деваться. Я как раз начал пересказ повести А. Гайдара «Судьба барабанщика». Леха слушал эту историю два вечера. Потом посадил меня рядом с собой во главе стола. Я начал поправляться и до окончания смены в лагере все сильнее ощущал свое привилегированное положение.

Но судьба неотвратимо возвращала меня к проблемам.

В один из дней прибежала испуганная Катя. Она сказала, что приехала очень высокая комиссия, моя путевка закончилась, и могут быть неприятности.

Меня охватила паника. Больше всего я переживал, что эта плохая весть станет известна моей маме, и она прервет важную поездку.

Схватив портфель, где у меня лежали сменное белье, я скатал в рулон нашу семейную драгоценность – верблюжье одеяло и, не отдавая себе отчета в происходящем, убежал из лагеря.

До Ужгорода было 14 километров. Я шел, все более успокаиваясь и находя доводы в пользу случившегося. Вспомнился мне и кораблик, с которым всегда связывались мои надежды на лучшее.

На середине пути я встретил двух подвыпивших молодых венгров. Один остановил меня, отнял портфель, толкнул в спину и сказал:

– Элюре, жидоу…[2 - «Элюре, жидоу» – «вперед, еврей» (венгерск.)]

Я пошел дальше, радуясь, что при мне осталось верблюжье одеяло.

Венгры окликнули меня. Наверно, их заела совесть. Они положили у обочины дороги мой портфель и показали, что могу его забрать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69317158&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

ОБХСС – отдел борьбы с хищениями социалистической собственности.

2

«Элюре, жидоу» – «вперед, еврей» (венгерск.)