Я понимала, что папа провалился в депрессию. После шестидесяти лет жизни с мамой он вдруг оказался один на один с безжалостной реальностью человеческого одиночества. Одиночество давило его и выжимало все жизненные силы. Он пытался окружать себя родными – приходил к нам или звал нас в гости, но боль только усиливалась: мы были сами собой, со своими привычками и образом мыслей, мы никак не могли заменить ту единственную, которая за долгие годы срослась с ним и которую так грубо и беспардонно оторвала от него смерть. Он был подавлен. Он превратился в открытую кровоточащую рану. Любое, вроде бы, ничего не значащее слово могло обратиться солью или битым стеклом. Мама смотрела на него с фотокарточек, расставленных и развешанных в доме, и смотрела, как ему казалось, с укором или грустью. От полного впадения в уныние спасал Кот. Рыжий и толстый. Найденный на стройке десять лет назад маленьким жалким котёнком. Привычка заботиться об этом существе заставляла отвлекаться от мрачных мыслей, а его забавные выходки очень разнообразили потускневшую жизнь. Эта рыжая туша с лёгкостью взлетала на кухонные шкафы под потолком, со всей удалой дури неслась под прикроватный коврик или вальяжно укладывалась на клавиатуру перед монитором, как раз когда хозяин садился править очередную монографию. Разбойнику всё дозволялось, ведь его когда-то любила мама. И с ним в любое время суток можно было о ней поговорить…
Так вот, этот Адам, естествоиспытатель хренов, навёл лупу на персик, который ему протянула Ева со словами: “Как хорошо, дорогой, что ты здесь! Попробуй, какую прелесть мне дал этот милый ангел!” Адам увидел червячка в лупу и от неожиданности заорал так, что услышали на Марсе: ”Змея! Змея! Ева спуталась с полоумным ангелом, который превратился в змею!” Поднялся жуткий переполох: где это видано, чтоб ангелы в змей превращались и Человеков фруктами искушали?! Окружили мы их, стоим, крыльями хлопаем. Червяка к тому времени и след простыл. Позже я узнал, что он до ужаса испугался и зарёкся с персиками дело иметь, шептал знакомой божьей коровке: “Теперь – только яблоки!” Поэтому мы увидели троих: Адама, Еву и Его. Подхалимы тут же донесли Главному. Тот как узнал, что Он посмел, вопреки указаниям, создать съедобный персик, да еще в змею превратился и Еву кормил, разгневался не на шутку. Главный умел праведно гневаться и делал это, что называется, на полную катушку. Поэтому прилетело Ему за ослушание и самодеятельность так, что перья на крыльях обуглились. Нас как ветром сдуло (а может, и правда сдуло, потому что буря бушевала с громом и молниями). И всё же я рискнул выглянуть из-за мшистого валуна, где лежал, вжавшись в землю, вцепившись в густую траву. Я не мог не выглянуть – я считал Его своим другом. И я видел, с каким достоинством и горечью Он уходил. Ураган свирепо бесчинствовал вокруг, но будто не касался Его. Он был безмерно одинок. Он был раздавлен. Он уходил в себя всё глубже и глубже. Таял на глазах… А знаете, как мы Его звали? Конечно, откуда вам знать?! Так вот, Его звали АД: Абсолютное Добро. И первому Человеку, Адаму, дали производное имя, питая самые радужные надежды… Теперь вы видите, что получается, когда добро абсолютно?.. Теперь вы понимаете, что реальная история не имеет ничего общего с той ерундой, которую вы привыкли слушать?
На пруду на несколько секунд повисла гробовая тишина. Казалось, даже утки замерли и переживают услышанное. Он глубоко вздохнул, засунул под рубашку высунувшийся крестик и продолжил:
Но вот громы отгремели, молнии отсверкали, мы начали потихоньку выбираться из своих убежищ. Кое-кто как бы невзначай припомнил, как “Адам Саваофович давече все яблоки скушали”. Создатель раздосадовался пуще прежнего: “Хотел, как лучше, человеков творил, а получилась саранча какая-то непослушная и неблагодарная!..” Я вижу, что вы многозначительно закивали и уже собираетесь сказать: “Вот оно что! Поэтому людей прокляли и прогнали из Рая!..” Ничего подобного! Главный просто решил занять их чем-то и научить, наконец, хоть немного себя обслуживать. Для этого их – временно! – поселили в холодную пещеру с протекающим потолком. Ну, а потом (сами знаете, как это бывает) Творец отвлекся на создание иных форм жизни в других вселенных и просто забыл про них. Люди выживали, как могли, и развивались, улучшая быт, изобретая себе развлечения, самозабвенно уничтожая друг друга и придумывая сказки, в которые иногда начинали верить…
Сегодня срывался первый снег. Обильный, но неуверенный. Было сразу видно, что он ненадолго, что прилетел, только чтобы отметиться и растаять. Он покрыл зелёную траву, густо усеянную жёлтыми листьями, великодушно позволил себя сфотографировать и стал исчезать прямо на глазах. С угрюмого серого неба сыпется уже мелкий противный дождь. Ветки берёз с оставшимися кое-где листьями колышутся от ветра. На улицу не хочется совсем. Дома тепло и уютно. Моя фея чистоты орудует пылесосом и целым арсеналом тряпочек где-то на первом этаже. Найденный недавно на трассе чёрный котёнок, наигравшись мышью, крысой, мячиком и бахромой от ковра, мирно спит в кресле. Напротив рабочего стола – фотография моей немного усталой улыбающейся молодой мамы. А на комоде в спальне сидит, поджав ножки, маленький пластмассовый ангел с жестяным крестиком на шейке.
Надо как-нибудь прогуляться до пруда, проведать уток, пока не улетели…
2020–2021
Бумажные солдаты
Порвав простор железной птицей,
Доверив дом и быт коту,
Мы проникаем в заграницу,
Как будто перейдя черту,
Где замки и аэростаты
Нас искушают день за днём,
Но мы начистим свои латы
И все за родину умрём.
Вдыхая жизни запах терпкий,
Идя по розам и шипам,
Мы, стиснув зубы, счастье терпим,
С восторгом погружаясь в спам.
Простив себя, забыв утраты
И неумело гнезда свив,
Мы все – бумажные солдаты,
Мы все сгорим в огне любви.
Пренебрегая здравым смыслом,
Ища позорный компромисс,
Спеша с Титаника, как крысы,
Хоть в лодках нету мест для крыс,
Покрыв все неудачи матом,
Мы убедимся – видит бог, —
Что мы железные ребята,
Нас не свернуть в бараний рог.
В который раз начав сначала,
В который раз поверив в сны,
Услышав, что нам прокричала
Другая сторона луны
Об одиночестве примата,
Которому – увы! – не прёт,
Разочаруемся в закатах,
Поймем, что ничего не свято,
Мы непокорные пираты,
Голландец наш, лети вперёд!
2018
«Ах, годы-цыплята, зачем вы растёте…»
Ах, годы-цыплята, зачем вы растёте?
Куда вы бежите, квохча?
И, словно заплаты, на старом капоте
Снежинок нарядных парча…
Расправили крылья и вдаль улетели,
Забыли родимый насест.
А мир захватили снега и метели,
Закрасив всё белым окрест.
И время застыло, растерянно пялясь
На в небе растаявший след,
На то, что сбежало и то, что осталось
От наших непрожитых лет.
Но всё повторяется, и стопудово
К нам с боем курантов придёт
Рождённый под ёлкой отчаянно новый
И неоперившийся год.
2021–2022
В самолёте в полудрёме
1
Сколько камнематериала
Грубо жало и давило!
Ужасала, угнетала
Эта бешеная сила.
Но в итоге получились
Горы – подлинное чудо! —
И в Швейцарии, и в Чили,
Да и в сотне мест повсюду…
2
Мозг летит без тормозов,
Мозг не в силах отдохнуть,
Мысли надо под засов
Поскорее запихнуть.
Рядом суженный сопит,
Не печалясь ни о чем,
А в мои глаза софит
Бьет безжалостным лучом.
Воздух тягостный, густой,
Сердце скачет, как коза…
Вывод следует простой:
В небе кофе пить нельзя!
3
Тихо, чуть дыша, на цыпках
Таракан по кухне шастал,
И чеширская улыбка
На его лице застыла.
А в душе играла скрипка,
А душа лучилась счастьем.
Спят хозяева не чутко —
Может пакостить малютка.
4
Западно-Сибирская равнина
Заполняет весь иллюминатор:
После гор, царящих за Пекином,
Будто бы проехались катком.
А участки смешанного леса
С пятнами полей чуть желтоватых
Вызывают чувство, словно плесень
Лакомится плавленым сырком.
2019
Дар
мои боль и страх
вы в моих руках
в кровь разбитых об лёд измен
мои скорбь и прах
наваждений крах
пожирающий душу тлен
убивающий стон панихиды
ошарашенный лик луны
жалкий писк застарелой обиды
нежный трепет далекой весны
дар
единственной нашей любви
до конца не понятой
жар
сжигающей жизни войны
ни за что не принятой
бриз
ласкающий плечи мои
теплый свет иконы той
неизбывные вещие сны
удивленной страны
я найду звезду
и к тебе приду
протяну ладонь: на бери
хоть отдай чужим
хоть в сундук сложи
хоть повесь ее на двери
возвышающий миг полета
бесконечный поток интриг
горечь непониманья да что там
рвущий в клочья отчаянья крик
дар
единственной нашей любви
до конца не понятой
жар
сжигающей жизни войны
ни за что не принятой
