Вам куда, или Женихи
Светлова Липа
Восемнадцатилетняя девушка из провинциального городка приезжает в Москву поступать в институт. В столице всё происходит не так, как планировалось – всё спутал задержанный рейс. А дальше её ждут влюблённости, разочарования, дружба. Открытость, смелость, решительность героини позволят ей совершить увлекательные путешествия. А интересные встречи помогут разобраться в себе, найти свой путь и сложить свою картину мира.
Светлова Липа
Вам куда, или Женихи
Предисловие
Кто здесь писатель?
Вета выдохнула, села в кресло. На её лицо упал тёплый, мягкий свет от торшера с серым абажуром из магазина Икеа. Ноябрьское московское утро. Хмурое. Такой затяжной период предзимья. Снега ещё нет, солнца уже нет, хмурое небо и голые деревья тоскливо заглядывают в окна.
Вета проводила своих родных – кого на работу, кого в школу. И наконец осталась одна. Она встала. Поднесла горящую спичку к ароматической палочке и тут же потушила пламя. Её мгновенно окутал тонкий аромат луговых трав и хвойного леса. Взгляд остановился на струйке дыма, которая вытягивалась, струилась, собиралась в завитки, резвилась, вздрагивала и устремлялась ввысь. Спиралькой, столбиком. Раскручиваясь и раздваиваясь, разлеталась в танце и растворялась в воздухе. Вытанцовывала свой короткий танец жизни.
Вета сварила кофе в турке, налила в красивую кофейную чашечку. Посмотрела на букет цветов, подаренный мужем. Улыбнулась всему, что её окружало в эту минуту. Расслабилась.
Ей нравилось побыть какое-то время в одиночестве. Она доверяла этой глубине внутри себя, с которой можно было соприкоснуться только в тишине. Именно там, внутри, находились все ответы на её вопросы. Правда, чтобы их расслышать – эти ответы, нужно замереть, отключиться от всех остальных мыслей, от повседневных дел и забот. Или сказать по-модному, – помедитировать. Раньше, в некоторых ситуациях, это помогало.
Сейчас – это просто необходимо.
Хочется уже принять окончательное решение, которое последнее время зреет в её голове, то наполняя радостью, то пугая.
Недавно она закончила писательские курсы. И с тех пор покоя не даёт мысль: «И что теперь?» Не стала же она в одночасье Толстым или, не дай Бог, Достоевским. Ей просто, как и многим из нас, было что вспомнить. Жизнь всегда преподносила ей такие сюрпризы, отбрасывала такие коленца…
Скорее всего, события – Тогда и сегодняшние воспоминания будут сильно разниться. На место стёртых деталей придут фантазии, другие персонажи, и в это интересно окунуться со своим взрослым опытом.
А тут ещё недавно, при переезде, Вете под руку подвернулся старый, потрёпанный дневник. Оказывается, она кое-что записывала. Открыла на случайно выбранной странице и с нескрываемым любопытством, как будто это вовсе и не её дневник, прочитала: «Как же я выбирала? Это же Персонаж из копилки древностей, с бесконечными проблемами… Как будто он не жених, а хранитель этой сказочной страны, сложенной из колоннад, башенок, арочек» …
Интересно! Про кого это я? – на минутку задумалась, и тут же ароматом свежего ветра странствий её накрыло и увлекло в воспоминания.
Писать! Решение принято!
Вета села за компьютерный стол и неторопливо, нежно стала касаться клавиш.
ПРИВЕТ!
Меня зовут Вета. Я хочу рассказать вам мою историю. Это мой дневник о путешествиях, о людях, о событиях моей жизни. И еще есть Автор, она настроена философски, хочет поразмышлять о частном в общечеловеческом масштабе. Не судите строго, она новичок в этом деле, в авторстве и писательстве. Пожелайте нам удачи! Приятного улыбательного чтения! Ну что, поехали?
С Любовью, Вета.
Она остановилась. Задумалась:
– У-лы-ба-тель-но-го?!
– Смешно, глупо. Так никто не пишет! – спорил внутренний голос, а пальцы продолжали бегать по клавишам, и буквы вылетали, как чёрные галки и рассаживались по строчкам, абзацам и целым страницам. И вовсе не стройными, чёткими рядами. А казалось, хаотично, кто куда.
Внутренний Автор подстрекал, подбадривал и подкидывал умные мысли:
Для тебя все начинается по-настоящему тогда, когда ты перестанешь думать о том, что об этом подумают другие. Если ты взялся варить суп из того, что есть под рукой, самым худшим вариантом будет вспомнить точный рецепт с пропорциями. Замучают сомнения и переживания по поводу того, чего нет. А если просто отдаться процессу – Творя и Созидая – можно сварить и из топора, приправив своей Любовью и, конечно, съестными продуктами, какие есть под рукой.
Глава первая
Начало
Всё бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим.
М. Цветаева.
Всё началось тогда, в таком же хмуром ноябре 1985 года. Мне выпала возможность поехать учиться в Москву. Из небольшого провинциального городка, с гарантированной стипендией от предприятия, целых пятьдесят три рубля ежемесячно. По тем временам вполне сносно. И почти шесть лет в Москве.
Да это был счастливый билет!
Надо сказать, что после окончания школы было желание стать психологом. Но времена были… Царствовала идеология «строителя коммунизма», а не какая-то там психология. Личные проблемы решались на общих собраниях. Коллектив лучше знал, как и с кем тебе жить и что делать. Отчасти поэтому, позже некоторые люди, сорвавшись с этой цепи, пошли в разнос. С боем отвоёвывая свои «личные границы». Порой и не осознавая этого, но проживая свою жизнь в вечной безрадостной борьбе.
А пока, один региональный универ, где готовят психологов и конкурс сто пятьдесят человек на место.
Испугалась?!
Да дело даже не дошло до подачи документов.
Техникум для меня был провалом, крахом. Я грезила только об институте, видимо уже не важно каком. И вот тебе институт, Москва, экономист.
Уху-у-у-у, погнали!
Вылет самолёта на Москву задержали. И вместо дневного прилёта, я оказалась в вечерней ноябрьской Москве. Тогда это был довольно тёмный, угрюмый город. По моему плану я должна была оказаться в Москве ясным днём, получить койко-место в общежитии института и утром отправиться на экзамен. Но, всё спутал этот задержанный рейс. На всякий случай в моём кармане был адрес маминого школьного товарища, сейчас проживающего со своей семьёй в столице. К ним я и направилась.
Мобильной связи не было и всё происходило по сюжету:
Не ждали? А мы припёрлись!
Примерно так я и должна была появиться в квартире Николая Петровича на Вернадке.
Но произошло следующее.
Я добралась до заветной двери и с мыслью – отступать некуда, сзади на меня наваливалась только тьма большого незнакомого города, нажала на кнопку звонка. Через какое-то время дверь открыла молодая женщина, выслушала меня внимательно и просто ответила:
– Здесь такие не живут!
На моём лице отразился весь ужас происходящего. Почти ночь и я одна. Как оказалось, с неправильным адресом на белом тетрадном листочке, зажатом в руке.
Я расплакалась. Горючими юными провинциальными слезами. Девушка с пониманием отнеслась, поутешала меня, как могла на лестничной площадке и предложила пойти в гостиницу:
– Совсем рядом, через дом.
– Угуу, – выдавила я сквозь слёзы.
Мне казалось, я видела её внутренние метания: пустить ли меня в свой дом или нет? И всё же страх пересилил: мало ли что?
А может мне просто так хотелось думать о ней. Впрочем, это было уже не важно.
Я отправилась в гостиницу. Там, к сожалению, меня ждал не номер с аккуратно застеленной кроватью, а ушат презрения…
Что было тогда с Москвой? Почему было так мало гостиниц? А если они и были, то для "белых людей"– иностранцев и возможно для командировочных. Мой вопрос о месте в гостинице вызвал у женщины за стойкой – презрительность и возмущение, как будто я неожиданно появилась на пороге её собственного дома в костюме цыганки с картами и попросилась переночевать в её кровати.
– Конечно нет свободных мест, – буквально прошипела она.
Выглядела я нормально, как среднестатистическая советская девушка восемнадцати лет, с паспортом. Возможно, с перепуганным взглядом голубых глаз, то и дело наполняющихся слезами и с простым желанием переночевать в чужом городе. Честно говоря, хотелось разрыдаться в голос, но…. Я просто развернулась и втянув голову в плечи пошагала к выходу.
Тогда так дело обстояло во всей сфере обслуживания. Точно так же могли встретить незнакомца и в магазине, и в ресторане, и в парикмахерской. Это считалось нормой – надменность и бытовое хамство в сфере услуг по отношению к простым смертным. Исключением были люди, наделённые властью и деньгами. Для них была припасена маска подхалимства, заискивания. И фраза, которую очень хотелось услышать в тот момент мне: «Сейчас мы что-нибудь придумаем для вас».
Но, к сожалению…
Мне в гостинице остановиться не удалось. Пришлось ночевать на Павелецком вокзале, сидя на деревянной лавочке со спинкой. Мои чувства тогда слиплись, спаялись в комок и замерли от страха. Как сдутый мяч или лопнувшая покрышка. Выдохнула, скукожилась и больше не вдыхала.
Я ждала утра.
Хорошо, что вокзал не закрывался на ночь и там были ещё такие же проезжающие, пролетающие пассажиры, как и я. Все дороги из одной точки страны в другую вели через Москву. А гостиниц было мало. Почему? Остаётся загадкой.
По статистике тех лет: двадцать четыре гостиницы входили в систему Мосгорисполкома, семь – в структуру "Интуриста", около шестидесяти относились к советским министерствам и ведомствам. Вот и решайте, куда податься переночевать в экстренной ситуации.
Любой город становится родным, когда среди миллиона светящихся окон есть хотя бы одно, за которым тебя ждут. В этот вечер меня не ждали. Именно тогда я поняла, что я один на один с этим городом, с этими незнакомыми людьми, со своим выбором и с собой. Я ось вокруг которой закручивается моя история. И от моих поступков и действий зависит моя последующая жизнь. Мысли в голове метались: уехать-остаться, пойти на экзамен – не пойти, ужасный город – прекрасный город, страшно – интересно. А может быть просто – страшноинтересно?!
Думаю, моя тогдашняя наивность и вера «во всё хорошее, доброе и светлое», хотя свою сумку я держала крепко даже когда дремала на вокзале, помогли пережить эти четыре самых тёмных часа в моей жизни. Кстати, под зорким оком милиционера, который периодически появлялся в зале ожидания и внимательно присматривал за дремлющими пассажирами, внушая кое-какую уверенность. Милиционерам тогда доверяли.
Так меня встретила Москва. Да так и не отпустила.
Вернее, я сама дождавшись утра, всё же направилась в институт на собеседование, наспех протерев глаза. Уже и позабыв, что накануне вечером моим твёрдым решением было, – улететь домой! И на Павелецком вокзале я оказалась, чтобы на электричке добраться в аэропорт, но хорошо, что последняя электричка уже отчалила, и нужно было ждать утреннего движения.
Как водится, утро вечера мудренее! Забрезжил рассвет и ожили надежды.
Приёмная комиссия для поступления на подготовительное отделение института состояла из пяти, умудрённых опытом, человек. Перекрёстно задавали вопросы из школьной программы. Окончательное решение принимал седовласый профессор, который сказал мне с улыбкой, – Такие красавицы нам в Москве нужны!
Для меня, не выспавшейся, наспех умывшейся, это был комплиментище. Тем более, что красавицей я себя никогда не считала. Но теперь, задумалась))). Да и сказал-то мне это, не абы кто, а – Профессор! Видимо хорошо разбирающийся не только в своей области знаний, но и в женской красоте тоже. Спасибо ему: и в институт принял и подбодрил!
Эти все московские происшествия стали для меня серьёзным испытанием на взрослость и самостоятельность. И прощанием со своим детством и юностью.
Расставанием со своим небольшим провинциальным городом, где я бы точно не осталась на улице. Расставанием с заботливыми и любящими родными, мамой и бабушкой. И вступлением во что-то большое, новое и неизведанное.
И сейчас я точно могу сказать, что это было абсолютно верное и единственно правильное решение – уехать из дома, остаться в Москве и зажить Свою жизнь, полную событий и приключений.
Карамзин более двухсот лет назад писал в своей книге «Письма русского путешественника»:
«В человеческой натуре есть две противные склонности: одна влечет сердце наше всегда к новым предметам, а другая привязывает нас к старым…. Мы скучаем единообразием и желаем перемен, однако ж, расставаясь с тем, к чему душа наша привыкла, чувствуем горесть и сожаление».
Его произведение нашло особый отклик в моей душе. И дальше я буду брать цитаты из его книги в виде эпиграфов к главам. Не пропускайте и увидите, как что-то остаётся неизменным и через двести лет.
А сейчас, хотите знать, почему я не попала к маминому однокласснику в квартиру на Вернадке?
Потому что на моём листочке был написан номер квартиры восемьдесят семь, а жили они в квартире сто восемьдесят семь. Сейчас я понимаю о чём это. Сама живу в доме из девяти подъездов, длиннющем как поезд, и есть квартиры восемьдесят семь и сто восемьдесят семь и даже двести восемьдесят семь. А тогда мне это и в голову не могло прийти, как-то более ста квартир в наших провинциальных пятиэтажках и не бывало. И присмотрись я повнимательнее к записи на листочке, может и увидела бы эту затерянную единичку. И как бы всё сложилось? Не знаю. Вдруг бы я и с бабой Машей не познакомилась.
Глава вторая
Баба Маша
