– Хорошо, – произнес человек и потянулся к столу, чтобы поставить стакан.
Его внимание привлекли разбросанные печатные издания. Мужчина выбрал газету и углубился в чтение.
– Тут обо мне, – он поднял на меня растерянный взгляд. – И фото есть. Вот. «Гражданин Самарцев С. похитил дневную выручку мебельного кооператива и скрылся в неизвестном направлении». А что мне было делать, если Лилечке срочно требовались лекарства?
– Лилечка ваша дочь? – я подошла ближе и взглянула на фото мужчины в разделе «Разыскивается». А потом и на дату выпуска газеты. Девяностые.
– Нет, младшая сестра. Денег нет, а лекарство дорогое. И в аптеке не купишь. Надобно с рук.
Рот мужчины неожиданно раскрылся в изумлении.
– Я вспомнил, – прошептал он. – Меня столкнули с лестничного проема какого–то заброшенного дома, куда завели, якобы, за лекарством.
Самарцев потрогал затылок и посмотрел на пальцы. Крови не было. Но я уже и без него знала, что ничего колотого, резанного или рубленного не увижу. Дом бережет психику своего администратора.
Гость опять потянулся за стаканом. Пил неаккуратно, вода стекала по подбородку на воротник и съехавший набок галстук.
– Вы готовы зарегистрироваться? – напомнила я через некоторое время, когда мужчина вышел из оцепенения.
– Да–да, – сказал он и направился к стойке. Обмакнул перо в чернильницу. – Вы не знаете, что стало с моей Лилечкой? Она выздоровела? О ней позаботились?
– Нет, простите, – я покачала головой.
– А кто может мне ответить? – Степан недоуменно посмотрел на меня. Я прочла его имя – «воробышек» успел его вписать в журнал. Как и дату своей смерти.
– Мы все выясним и позаботимся о вас, – Ви вырос за спиной Самарцева. Его ладони легли на плечи новенького. Я выдохнула с облегчением.
– А о сестре? – Степан уже не выглядел таким потерянным. – Мне обязательно нужно объяснить ей, почему я не пришел. Как вы думаете, она… жива?
– Жива, – глаза байкера лучились добром.
– А можно мне увидеть ее? – Степан положил ручку и вытер вспотевшие ладони о брюки. – Перед тем, как… покину этот мир? Я ведь знаю уже, что умер. Но я не могу уйти, пока не поговорю с Лилечкой. Душа не на месте, понимаете?
– Понимаем, – кивнула я.
– Ох уж эти грани любви, – шепнул мне Ви, обнимая воробышка.
После того, как лупа подтвердила правдивость слов Степана, Ви увел его к лестнице.
«Я простодыра, – было написано в графе «Причина смерти». – Меня всегда было легко обмануть. И на этот раз я доверился не тем. Я неудачник и вор. Я не только совершил преступление, но и не помог сестре. Мне нет прощения».
Я захлопнула журнал, вышла из–за стойки и в изнеможении опустилась на один из диванов. На сердце лежал камень. Мне самой сейчас срочно требовался Ви. Если я буду так близко принимать беды постояльцев, то не доживу и до конца временной подработки.
Голос Марии я услышала еще до того, как она появилась на пороге. Она пела. Что–то похожее на деревенские страдания, когда как–то по–особенному тянутся гласные.
– Мой миленок не прише–о–о–о–л…
Растрепавшиеся косы, в руках красивый венок из крупных розовых цветов, похожих на розы. «Пионы», – догадалась я.
Увидев меня, повариха поменяла песню на задорную. Подошла ко мне, разведя руки и притопывая ногами.
– У ха–ха, у ха–ха,
Чем я девочка плоха,
На мне юбка новая,
Сама я чернобровая!
Венок оказался на моей голове. Запахло летом и свежестью.
– Ох, до чего ж ты красивая, Шапочка! – Мария наклонилась и крепко обняла меня. – Кому же ты такая достанешься? Ви, я вижу, глаз на тебя положил…
– Да что вы все время меня кому–то сватаете? – возмутилась я, выбираясь из кольца ее рук.
– Так срок любви пришел, – пропела она. И понизив голос, добавила. – От нее не уйти.
– Как на кладбище? – попыталась я увести разговор в сторону. – Все спокойненько?
– Благостно, – Мария вздохнула и села рядом. – Там, дальше, есть грот. Местами совсем разрушенный. Но я хожу в него. Трогаю скульптуры, рассматриваю их. Чудные! И все печальные. Сходим как–нибудь вместе?
– Обязательно, – я потрогала венок на голове, но Маша остановила меня, не разрешила снять.
– Брошка Лидии, – она ткнула пальцем в приколотую к свитеру вещицу.
– Теперь моя, – я мягко улыбнулась поварихе. Здесь, вне кухни, без фартука и косынки, она казалась такой молодой. Живой. – Вы случайно не знаете, почему администратор должен носить ее?
Я сделала вид, что мне не объяснили значения броши. Хотела проверить слова Ви и Лидии. Поймала же я несоответствие объяснений фактам.
– Это чтобы ты не убежала.
Простодушие – главная черта стряпухи, это я уже поняла.
– Они не отпустят меня? – я уже представила, что бегу по лесу, но вдруг натыкаюсь на стеклянную стену, не позволяющую выбраться дальше автобусной остановки. Или за мной гонится толпа привидений и возвращает в дом под белы рученьки.
– Нет, – Мария взялась переплетать косу. – Они будут знать, где ты находишься. Всегда будут знать. Куда бы ты не спряталась.
– Понятно, – я вздохнула. Вот так новость! Выходит, на меня насадили «жучок»? Следить, значит, будут? – Еще я хотела бы понять, почему не сразу увидела всех обитателей дома, а только после того, как на меня надели брошь? Я запомнила вас, Мария, вы стояла совсем близко к стойке администратора.
– Я подслушивала, – хихикнула повариха. Ее щечки залились румянцем.
– Ну так почему я не видела всех вас с самого начала?
– Просто дом к тебе присматривался. А когда новая хозяйка пришлась ему по душе, показал своих обитателей, – Маша ловко заколола косу на затылке. Сняв с шеи платок, встряхнула его и повязала на голове. – Как говорят господа, он сам понимает, когда новый работник готов принять его естество. А еще говорят, хозяйка и Ви вдыхают в него жизнь. Без вас дом начинает хиреть, а мы болеть. Потому–то вам нельзя надолго из него отлучаться.
Ах, так из дома отлучаться все–таки можно, главное, вовремя вернуться! Я едва не подпрыгнула на диване от негодования. Ох уж этот Ви! Пусть он не врет, но основательно не договаривает. Упомянул, что дом живой, но не рассказал, что разумный.
Я осторожно огляделась.
– Теперь буду чувствовать себя не в своей тарелке. Жучок на кофте, следящий дом. Как жить под постоянным наблюдением? Только не говорите, что я со временем привыкну. Уже наслышана.
– Давай, Шапочка, на «ты». Непривычная я, чтобы барышни мне выкали. Да и годами мы недалеко друг от друга ушли. Я всего–то на сто лет тебя старше. А вопросы «как да почему» не задавай. Все пустое. Главное, что ты жива.
– Нет, я все–таки спрошу. Еще один. Чтобы я мертвую Лидию с порога увидела, тоже дом захотел? Одних он показывает, а других нет? А вдруг сейчас рядом со мной еще кто–то стоит, а я ни сном, ни духом? – я боязливо обернулась.
Мария рассмеялась.
– Нет здесь больше никого. Только Ви на лестнице застыл.
– Подслушивает?! – я вскочила с места.
– Нет. В раздумьях, – успокоила меня повариха. Я выдохнула и села назад. – А вот про Лидию я тебе так скажу. Она думала, что жива, пока Ви не поцеловал ее в лоб. Она была как тот солдат, которого смертельно ранили, но он продолжал бежать в атаку, не зная, что ему пришел конец. Я сама такое видела, когда попросила Радиса показать, как погиб мой Вася.
История мужа Марии натолкнула меня на мысль, что я тоже смогу выяснить, как умерла моя мама. В ее смерти я была уверена, иначе она обязательно вернулась бы за мной.
Глава 6
Повариха оказалась весьма ценным кадром. Она многое знала и могла объяснить. Поэтому я вновь вернулась к вопросу о Лидии. Момент поцелуя старушки намертво запечатлелся в моей памяти. Я тогда впервые поняла, что байкер не человек. И Лидия после его объятий слишком резко изменилась. Ее губы побелели, а очки, с которыми она не расставалась, сделались ненужными. Она даже не стала собирать растрепавшиеся волосы, хотя до этого тщательно прихорашивалась и красила губы.
– А как с помощью Ви можно узнать, умер ты или нет? Нет, с ним самим все понятно, а вот как догадалась Лидия?
– Поцелуй Ви живых опаляет жаром, а мертвые ничего не чувствуют, – повариха нашла пятно от травы на юбке и поскребла его ногтем. – Лидия сразу смекнула, что жизни в ней больше нет. Я как–то рассказывала ей, что можно по поцелую Ви узнать, на том ты свете или еще на этом.
– А тебе откуда известно? – я сощурила глаза. Ох уж этот Ви. Понятно почему ему не нужна женщина. Он поцелуями недостающие эмоции добирает. – Тоже рыжий детина целовал?
– Нет, зачем? – пожала плечами Мария. – Я мертвая уже давно. Просто видела, как удивилась женщина, которая совсем недавно была живой. Она спросила Ви, почему его поцелуи ее больше не греют, а он заплакал… – повариха перестала тереть пятно и скосила на меня глаза. Она явно прикусила себе язык, потому как вдруг засобиралась. – Ой, что–то засиделись мы, а мне пора!
– Постой, мы еще не договорили. Что за женщина? – я поймала Машу за руку, чтобы вернуть, но та вытащила пальцы из моего захвата.
– Не могу, Шапочка, работы много. Скоро братья заявятся, а у меня ничего не приготовлено.
И убежала.
Я осталась на месте. Мне было о чем подумать.
В этом доме умер администратор. Это очевидно. Кто еще мог чувствовать горячие поцелуи Ви, а потом обнаружить, что они сделались холодными? Только живой человек. А кроме Ви и администратора живых в доме никого нет. И Маша сорвалась слишком уж поспешно.
Додумать до конца важную мысль мне не дали, на лестнице послышались шаги. Чтобы занять себя, я зашла за стойку. Убрала чернильницу на место и спрятала в ящик стола журнал регистрации.
Появившийся Ви, как и говорила повариха, пребывал в глубокой задумчивости. Вот еще одна странная особенность Марии – она знала, что делает здоровяк хотя тот не находился в поле зрения. Неужели призраки могут видеть через стены?
– Как несчастный Самарцев? – поинтересовалась я. – Успокоился?
– Он нарушил десятую заповедь «Не пожелай ничего чужого», и стремление помочь сестре никак его не оправдывает, – Ви, так и не взглянув на меня, постучал по стойке пальцами. Недовольно. – Покой не то, что будет ему даровано. А вот сестру жалко.
– Но вы найдете способ уладить его проблему? Ты же обещал, что позаботишься о нем.
– Мы заботимся о каждой неприкаянной душе. Они не должны бродить среди людей. Как только оборвутся нити, удерживающие призрака на Земле, он отправится дальше.
– В Рай или Ад?
– Как решит суд, – коротко ответил Ви. Он не был в настроении объяснять.
Я вышла из–за стойки и встала рядом с ним.
– Поцелуй меня, пожалуйста, – потрепала я его за рукав.
Я хотела на себе испытать действие поцелуя Ви. Хоть и была уверена, что жива (о чем твердили все вокруг), но червь сомнения все же точил меня изнутри. Я должна была увериться.
Ви нахмурился и, повернувшись, взглянул, наконец, на меня. Я видела, как его брови взлетели вверх, но вовсе не потому, что я удивила своим вопросом. Он с жадностью и необъяснимой нежностью разглядывал меня.
– Ты невероятно красивая, – выдохнул он и притянул к себе. Так быстро, что я не успела объяснить, почему хочу поцелуя в лоб. Я получила то, что просила, и поняла, что жива. Ох как жива. Его поцелуй в губы был горячим. Жар разлился по моему телу и вызвал острое желание жить, любить и рожать детей.
Особенно любить. Я вцепилась в Ви, запустила пальцы в его волосы, принуждая не обрывать поцелуй. Лишь когда начала задыхаться, позволила себе оторваться от его губ.
– Что мы творим? – прошептала я, плавясь от близости горячего мужского тела и ощущения всепоглощающего счастья.
– Это все пионы, – улыбнулся мне Ви.
– Пионы? – не поняла я, и непроизвольно облизала губы. Новый жаркий поцелуй заставил бесстыдно обхватить ногами бедра Ви. Я чувствовала его напряжение, и оно мне понравилось. Я хотела, чтобы меня раздели здесь и сейчас, я жаждала, чтобы меня довели до безумия. Я была на грани этого безумия. Нельзя целовать Ви. Нельзя, если хочешь остаться самой собой, а не превратиться в одержимую сексом распутницу. Ви – это чистый секс.
– У тебя на голове венок из пионов. Это мои любимые цветы, – Ви говорил мне в губы. – Ты безумно красива сейчас.
– Я просто безумна, – я потянулась за новым поцелуем, но Ви нежно отстранил меня от себя и пересадил на стойку.
– Мы сейчас оба безумны, – он стащил с моей головы венок и поднес к лицу. Закрыв глаза, вдохнул аромат цветов. – Гвоздика, мед, жасмин, сирень и даже лимон, – прошептал он. – В них вся ты…
Я сердцем почувствовала, что эти слова говорились не мне. Ви сейчас был с другой женщиной. Может быть, с той самой, чей поцелуй однажды сделался холодным.
– Ви, посмотри на меня, – попросила я, прикасаясь к его плечу. Я еще не остыла, но понимала, что продолжения не будет. Своей просьбой поцеловать я разбудила вулкан, который молчал долгие годы.
Байкер поднял на меня больные глаза.
– Прости, Шапочка, но мы не должны, – он отбросил венок в сторону. Тот со стойки скатился на пол. – Ни к чему хорошему это не приведет.
– Я понимаю, – кивнула я. – Помоги слезть, здесь высоко.
Ви подхватил меня под мышки и легко опустил на пол.
– Откуда у тебя пионы? – спросил он. – Они цветут весной, а сейчас за окном август.
– Мария принесла, – я поправила задравшийся свитер. Проверила, на месте ли брошка. – Ви, скажи, как такое может быть? Почему пионы распустились в конце лета? Здесь какое–то аномальное место?
Конечно же место было аномальным, я даже не сомневалась, но хотелось подробностей. Сразу вспомнился цветущий сад в сказке «Снежная королева». Герда, попав к волшебнице, очнулась только тогда, когда за забором наступила зима.
