Клавдия прикоснулась к Хлопотунье.
Синий огонь вспыхнул и потянулся горящей нитью по сцепленным рукам, замкнув, образовавшийся треугольник на незнакомке, которая стояла вместо чайки. Плащ-накидка небесного цвета оттеняла красивые глаза на лице в капюшоне. Она улыбнулась: «Держи крепче, Странница!»
Белый треугольник удлинялся в небо, отгоняя на своём пути черноту ночи. Звездочки спускались по созданному светлому коридору. И собираясь вместе над молодым ведуном, словно в сотканный ковёр лягушки из сказки Пушкина, укутали бездыханного юношу, покрутили в невесомости, затем, вспыхнув голубым огнём, пропали. Белая завеса опустилась к ногам женщин и исчезла, вместе с красивой волшебницей.
Полная луна выглянула из прикрытия и подарила небольшой свет привыкающим к темноте глазам, да пожар усадьбы светил. Радостные крики Клавдии и чайки вызвали ощущение победы над чем-то невероятным! Елена опустилась на колени с благодарственной молитвой.
Дед с зятем подошли.
– Это никогда не кончится?
Ведунья и Странница проследили за их взглядом. Два белых силуэта стояли наверху. Один толкнул другого и рассыпался в прах на глазах зрителей. Второй подкатился к ногам Клавдии.
– Один из братьев, – сообщила она, осмотрев мертвеца.
– Это хорошо или плохо? – дед искал злополучные таблетки.
– Будем разбираться, – проговорил оживший ведун, присев, приводя тем мужчин в шок.
– "Что же это, хвать её едит твою дрыгалку!" – первым опомнился Фёдор, таблетки выпали из трясущихся рук.
Николай спешно поднял и протянул лекарство родственнику, затравленно озираясь.
– У меня даже спичек не было, я не могла ничего поджечь! – проговорила гостья. – Куда я теперь? Пенсия только через две недели.
– … если не возражаете, можно ко мне, у меня есть свободная комната, платить не надо, так, поможете, когда по хозяйству, – пригласил Фёдор неуверенно.
– Спасибо, добрая душа, деваться мне некуда. – Елена взяла его под руку.
Дед устал от потрясений, душа желала покоя.
– Вот и ладненько! Николай, сумки подбери!
– Вы идите, – провожала Клавдия. – Мы с братом сами доберёмся.
– Безгранична милость твоя. Господи! – Странница посмотрела на парня. – Я очень рада твоему воскрешению!
Илья прижал ладони к груди, голову наклонил в поклоне.
– Пошли гостьюшка, притомился я, что-то. – Дед тяжело опирался на трость, удаляясь от опасного места под руку с новой квартиранткой.
Николай с ношей убежал вперёд. Он первым примчался до дома тестя, его чуть удар не хватил, когда, не увидел заветных бутылок на столе.
– Ироды! Стащили! – заскулил. – Как после всего этого доверять людям!
– Люди здесь не при чём, не скули, без тебя тошно, на полке в сенках, забери отраву свою. Здесь твоя комната, – отвлёкся на гостью. – Нехорошо мне что-то, я прилягу. Ты уж не обессудь, квартираночка.
Странница забеспокоилась: «Может водички?»
Дед устало присел на диван.
– Спасибо, – протянул недопитый стакан воды.
Николай зашёл припеваючи, драгоценное питьё держал в руках, посмотрел на тестя.
– А, может водочки, дед? Сразу полегчает.
– Отстань, Николай, тебя сегодня и так было много! – голова уткнулась в подушку
– Как знаете, а я не откажусь! – хохотнул герой, любовно ставя бутылки на стол.
– Кто бы сомневался, только не здесь! – раздался недовольный голос деда, перешедший в стон. – Елена, прости, ты уж сама похозяйничай, спальня теперь твоя, – он махнул рукой и отвернулся.
3 Егоровцы.
Утро приветливо встретило людей, собирающихся у поселкового магазина. Николай не пришёл. Дарина Ильинична послала человека, чтобы тот поторопил друга.
– Нет его, как всегда, двери нараспашку. До тестя сбегал, закрыто всё. Я постучал в окно, никого, – доложил посланец.
– Так они под утро явились с женщиной. Дед еле тащился со своей палочкой, дрыхнут, наверное, – сообщил парнишка на мотоцикле.
– Ну, и мужики, – возмутилась толстуха. – С женщиной значит!
– А, ты на кого нацелилась, Дора? – хихикнул мужской басок.
Поселяне дружно поддержали смельчака.
Воительница потёрла нос, усмехнулась.
– Смотрю, неймётся кому-то, ну ка выходи на битву!
Смешливые примолкли, освобождая место вокруг великанши. Смелым оказался упитанный парень, подъехавший к магазину на «БеЛазе». Он шёл играючи, уверенный в своей силе.
Да, только Дора спустила от натуги "газы", и, применив прием, подножку, села верхом на поверженного. Хохот стоял такой, что птицы вмиг улетели с места происшествия. Проигравший водитель просил пощады, обессиленный смехом и весом победительницы. Героиня гордо восседала на бедняге, руки в боки, задрав нос.
– Дора, оставь уже Антона в покое! – раздался девичий голос.
– А, на что-дрались-то? – выкрикнули из толпы.
– Сейчас и выясним, – ухмыльнулась толстушка.
– Готов на всё, кроме женитьбы! Навоняла, сил нет! – вопил «везунчик» под общий смех.
– Молодой ты для меня. Не сбивай, я думаю.
– Думай, побыстрей, пожалуйста!
К хохочущей толпе подошёл Николай: чисто выбритый, в отглаженных брюках и рубашке на статном теле, вымытыми слегка вьющимися темными волосами и обворожительными глазами, он мог поспорить с богом красоты Аполлоном!
Его заметили.
– Гляньте на героя, ну словно Ален Делон, а! Так, а почему ты, хмурной такой, похмелки нет или что стряслось страшное? – одинокая соседка не отличалась тихим голосом.
Дора поднялась, подошла, тревожно произнесла: «Ну?»
Разведчик глянул исподлобья на примолкнувшую толпу, покачал головой, тяжело вздохнул, поднял голову, нашёл ожидающие внимательные глаза.
– Три, мало оказалось! Ещё пять, тогда скажу!
– Эй, с «Белаза», слышал, пошёл и принёс! – Дора внимательно смотрела в трезвые глаза пьяницы. Тревога накрыла женщину с головой. Она развернулась и ушла. Земляки смотрели вслед, недоумённо переглядываясь.
Опоздавшая продавщица поспешно открыла магазин, и все устремились за ней в открытую дверь.
Водитель подошёл к Николаю и протянул пакет.
– Везунчик ты, брат!
Звон бутылок радостью отметился на лицах окруживших его собутыльников. Все дружно направились к заветному месту среди больших камней на побережье. Глыбы так удачно легли, что получилась небольшая пещерка, которую выпивохи тщательно скрывали, заложив валунами, оставив только узкую щель, чтобы можно было открыть вход со стороны моря.
– Ну и что там было рассказывай, не томи, – спросил тощий длинный старик с красными глазами после того, как несколько раз опрокинул содержимое из помятого разового стаканчика.
– Что ты всегда всех торопишь! – плотненький, чистенький приятель казался не из этой компании: прямая спина и выправка выдавали в нём военного. – Ты разве не заметил, «друг ты наш на обломок жизни похожий», что Николай не выпил ни капли, – усмехнувшись, обвёл нетрезвым взглядом каждого.
– Так давайте же выпьем за его подорванное здоровье, – заплетающим языком проговорил третий, самый младший в компании, похожий на подростка в свои тридцать два года. Одежда не по возрасту придавала ему вид гнома из сказки.
Николай серьёзно посмотрел на закадычных друзей последних лет. История, которая произошла с ним, жаждала понятливых слушателей.
– Всё, что со мной произошло, не описать словами, – начал он. – Скажу только, что жизнь моя никчемная пролетела вмиг и я, – он замолчал, не найдя подходящего слова.
– Осознал, – подсказал «вояка».
– Да! Именно, осознал, – повторил подсказку. – Мы не подвластны, вернуть ни доли секунды, понимаете?
Он удручающе посмотрел в сторону небольшого прохода, через которое видно бескрайнее море. Чайки кружили в небесном просторе. Нет, не сумеет он передать чувства тем, кого там не было. Да и надо ли?
– Давайте же выпьем за жизнь! – вставил тост «гном», дождавшись паузы. Его взгляд не отрывался ни на минуту от отставшего содержимого третьей бутылки.
– Да ну вас! – проговорил Николай, взял пакет.
– Кто тебя тянул за язык! – товарищи грозно смотрели на «гнома».
– Так здесь есть ещё! – обрадованно доложил тот.
Початая бутылка выскользнула из пьяных рук и разбилась об камень.
Николай расхохотался, взглянув на всклочившихся друзей.
– Я же, нечаянно, – «гном» размазывал слёзы по щекам.
«Вояка» оценил обстановку и … поддержал Николая.
Старик недоумённо взглянул на смеющихся, хлопнул по затылку слезливого недотёпу, провёл по политому большому камню рукой обсасывая пальцы.
– Ну, ты и гадёныш … – самые лестные слова отправились гулять дальше потаённой пещерки.
– Да, ладно уже, угомонись, «как пришло, так и ушло». Рассказывай.
Все повернули головы к хозяину незаконченной попойки.
– Хорошо, – Николай присел на камень, посмотрел на слушателей, вздохнул – Сначала я увидел приведение толстой женщины, ну словно Дарина Ильинична статью, да ещё так потягивается, как после долгого сна. «Заткнись» сказала и извёсткой меня, будто я дерево в мае. Дом закачала и выкинула меня в тазике к дереву, смотрю, а оно пригибается и по голове, бац, так я еле ноги унёс, как оказался на берегу, не помню. Смотрю наверху два покойника, один другого толкнул и рассыпался в прах. Другой, вниз по ступенькам скатился. И Илья мёртвый. Нас с дедом к морю отослали.
– Кто отослал то, приведение что ли? – "гном" подсел ближе к рассказчику.
– Ну да, – ответил тот подвигаясь. – Только оно, уже живой женщиной стала, дед от неё еле глаза отвёл, так и прилип, сердечный.
– Точно, ведьма! – утвердительно махнул «старик».
– Не, она потом с нами ушла. Дед ей комнату сдал, у него она жить будет, пока …
– Пока что? – спросил «вояка»
– Пока не воротится, наверное, я как-то этот момент упустил, – смутился рассказчик. – Знаю только, что она Илью оживила, молитвами. Сам слышал, как он её благодарил за воскрешение.
– Так она и молитвы знает? Что-то ничего не сходится, – не поверил успокоившийся «гном».
– Ты приличный стресс получил, – проговорил «вояка». – Даже водки не пригубил с нами и это факт! И огонь я видел ночью из окна вдовушки, решил, что перепил. Ведь горела усадьба?
– Ещё как горела! – подтвердил рассказчик. – Я пойду, что-то мне нехорошо. – Он взял с собой оставшееся добро в пакете. Друзья проводили товарища обидчивыми взглядами.
– Сергей, Серёжа, ты где? – женский голос заставил замереть троицу уже у выхода из пещерки.
– Твоя опять носится, как ты её терпишь «гном»? – недовольно пробурчал «старик».
–Не твоё дело! – разозлился тот.
– Да иди уже, пока она не вернулась, – «вояка» улыбнулся. – Хорошая она у тебя, верная, другая давно бы от тебя сбежала, алкаша мелкого, а она бегает за тобой, зовёт!
– Надоела она своей заботой, я так «старику» завидую, сам по себе, никто не зудит тебе …
