– Невероятно, мозоль исчезла! – Елена восторженно смотрела на удивительную помощницу.
Клавдия присела под яблоней, и принялась развязывать узелок матерчатого мешочка, достала пирожки, вареные яйца, помидоры, огурцы, квас в двухлитровой стеклянной банке, закрытое пластмассовой крышкой.
– Немного осталось, – посмотрела на проделанную работу. – Надо подкрепиться, присоединяйтесь.
– Перекусить не откажусь, – Странница сняла футболку, постелила на землю, шумно уселась. – Удивительные вещи произошли сегодня, кто-то скосил траву вокруг дома и заново выдолбил ступеньки.
– Это мой братишка, Илюша постарался. Я передам благодарность ему.
– Да-да, передайте, Клава! А ваш брат тоже .... – Странница запнулась на слове.
– Не переживайте! Он общительный парень, студент МГУ. Изучает всё, что связано с землёй, ему ужасно это тема нравится, никак не запомню, как называется факультет, – Клавдия засмеялась, так по-доброму, что было ясно, как девушка любит своего брата.
Да только у Елены Николаевны что-то засосала под сердцем. Она украдкой смахнула наполнившие глаза слёзы, и как смогла, бодро вскрикнула: -«А это мои любимые пирожки!»
– Накиньте что ни будь, а то сгорите, – предупредила Клавдия в ответ.
Сама она выглядела безупречно: укороченная блузка, и широкие брюки из льна удачно подчёркивали фигурку девушки. Китайская шляпка нежного цвета хорошо защищала голову от яркого солнца. Лёгкие красовки защищали ноги от колкой скошенной травы и других неприятностей для ног на земле. Ведунья любила изысканно одеваться при разных обстоятельствах, при этом ещё умудрялась почти не испачкаться.
Елена Николаевна ушла в дом, вернулась в мужской рубашке с короткими рукавами.
– Я готова к дальнейшему подвигу! – усмехнулась, приложив руку по-военному к повязанному из хлопка платку.
Ведунья видела красные глаза под упрямо сдвинутыми бровями, попытку напарницы схоронится за песней. Она поддержала бедовую подружку, подхватив знакомый припев: «Ещё немного, ещё чуть, чуть последний бой он трудный самый …».
Обрезка деревьев и кустов заняла много времени, они работали, пока не стало темно.
– Может быть вам свечи принести? Илюша поможет с электричеством через два дня, – помощница улыбнулась.
Странница выпрямлялась медленно, спину прихватило от неудобной длительной позы.
– Хорошо бы! Я той ночью под свет стариной лампы даже успела побелить стены в комнате., но всё хорошее когда-нибудь кончается, – режиссёр вздохнула, огляделась. – И куда это добро теперь девать? – показала на валявшиеся вокруг обрезанные ветки и стволы.
– Тебе на растопку, а сейчас костер разведем, да и поужинаем, ты, как? – Клава взяла охапку сухих веток и вышла за калитку.
Ночь заботливо накрыла все вокруг, лишь до двух женщин у костра не смогла дотянуться. Она терпеливо ждала
– Я спать, устала донельзя, спасибо за всё, – Елена Николаевна поворошила палкой слабеющий источник света и тепла, заволновалась. – Ты-то как выберешься?
Клава улыбнулась: «У меня фонарик в телефоне есть. Мы, такие с тобой молодцы! – она засыпала место тления землей. – Все, теперь точно до дома».
Труженицы пожелали друг дружке спокойной ночки. Ведунья подождала, пока Странница не зашла в дом и, успокоившись, скрылась.
Ночь, наконец то осталась довольна, все правильно, в ее царстве все должны отдыхать и погружаться в сны. Елена Николаевна так сладко спала, похрапывая, что никакие видения, даже грохот артиллерии вряд ли разбудил бы уставшую женщину.
2 Разведка.
Сельчане с тревогой посматривали в сторону холма, трамплином, застывшим над оврагом вдали. Крики чаек были тому причиной, казалось, они слетелись со всего побережья. Решено, послать пьяницу Николая на разведку, тот за бутылку готов на любой подвиг!
«За бутылку сами идите, три, не меньше! – набивал цену мужик. – Богом забытое место, может, я вас в последний раз вижу, – хитро вздохнул. – Чистую одежду дайте».
Да, выглядел мужичок не очень после длительной попойки: спутанные пряди волос напоминали больше куполообразный вигвам; небритая щетина на лице, засаленная рубашка и порванные на коленках спортивные штаны говорили, что сей "индеец" живет без семьи и женского внимания; большие красивые глаза с пушистыми длинными ресницами смотрели устало, с какой то обреченностью, что ли; руки, измазанные в разный цвет, смешно жестикулировали во время сговора.
– Может лучше к ведам обратиться? – голос в толпе прозвучал неуверенно.
– Ха, так они тебе всё и рассказали! – защищал горячительное добро мужик. – Они ж не ясновидящие, а лекари! Много тебе рассказали, когда братья пропали там, а?
Народ шумел, пока не вернулась статная, высокая, женщина с округлыми аппетитными формами за широким ситцевым платьем, которую земляки побаивались: в гневе её серо-зелёные глаза, пробуравят так, что захлебнёшься воздухом да ещё и выше каждого, в лучшем случае, на голову, – как с такой поспоришь! «Ладно, договор дороже сплетен, вот чистая одежда, переодевайся уже. Мы будем ждать тебя с вестями завтра. – Она отмахнулась от других предложений, строгий взгляд заставил замолчать нерешительных. – Идти туда – это вам не шутки шутить, может, кто согласится? Желающих нет, что и требовалось доказать!»
Довольный победой мужик взял бутылки спиртного, одежду, удалился для подготовки к заданию в дом тестя.
Аккуратненький дед в ладно сшитом летнем костюме сидел на раскладном стульчике у ворот, довольно, поглаживая усища и бородку, поджидал Николая
– «Что же это, хвать её едит твою дрыгалку!" Ну, ты и антихрист, – хохотнул, обращаясь к зятю. – Повеселился, что в цирке побыл, идиотизм полнейший … и это земляки! Ладно, Дора – она баба, что с неё взять, кроме услады, а мужиком оказался только пьяница! Да, помельчали людишки! – он уже не смеялся, а задумчиво поднялся, сложил стульчик. – Пойдём в дом, герой, накормлю. Бутылочку ахнем для храбрости, а остальные ждать тебя будут, тогда точно вернёшься, никакая сатанинская сила не сможет отменить твоё свидание с таким добром!
– Дядя Фёдор, ты человек! Я тебя уважаю, – Николай сидел за столом умытый и в чистой одежде, с удовольствием закусывал огурчиком с горчицей, картошечкой с салом и квашеной капустой.
– Жена моя и дочка любили тебя, недотёпу, царствия им небесного! – дед перекрестился.
– Так, а я как любил свою голубушку, – прошептал зять. – Жизнь не мила, день длится долго, пока не напьюсь.
– Знаю, – дед поднялся, пряча слёзы. – Хватит ныть, пора нам. Я провожу тебя.
Трость помогала деду передвигаться. Николай накручивал круги вокруг напарника, нужные слова не приходили на ум и уже в который раз, останавливался в позе спрашивающего, поджимал губы, … и всё повторилась сначала, словно юла, заведённая роком судьбы.
Пришли.
– Так я пошёл? – неуверенно проговорил Николай.
– Боишься, что ли? Так светлый день! – удивился помощник.
– Я быстро, посмотрю и обратно, – ноги не хотели обследовать обвалившиеся и стёртые в некоторых местах ступеньки. – Слышишь дед, чайки улетели.
Тесть подтолкнул бедолагу: «Забыл двери запереть, а водку то со стола не убрали, а ну как зайдёт кто?»
– Как же так не осмотрительно, – забеспокоился герой. – И окна нараспашку!
Дед усмехнулся, глядя, как зять вмиг покорил высоту и исчез с поля зрения. Он присел на берегу, поджидая «лазутчика».
Грохот, крики над дьявольским местом, подняли старого человека, рука зашарила в кармане лекарство.
– "Что же это, хвать её едит твою дрыгалку!"
Чайка пролетела над головой, заставив деда затрястись всем телом неожиданным появлением. Она кружила над ступеньками, криком звала или предупреждала о чём-то. Деду казалось, что кровавые пятна переливаются на белоснежных перьях птицы, и, где-то плакал ребёнок под глухое уханье то-ли совы, то-ли ещё чего пострашнее.
Брат с сестрой бежали со стороны посёлка к великому облегчению деда Фёдора.
– Клавушка, Илюша, "Что же это, хвать её едит твою дрыгалку!", Николаша же там! – он обречённо заохал, хватаясь за сердце.
– Останьтесь с дедом, – приказал юноша с высоты усадьбы. – Я, сам!
Девушка замерла, покорив уже половину пути, но послушалась младшего брата, кроме чайки, улетевшей вслед за ним.
Переполох в доме не смутил соню, она недовольно поднялась посмотреть, что за шум. Мужик сидел в тазике с грязной водой и орал среди, падающей хаосом стоящей мебели. Ведро с остатком разведённой извести, благополучно окатило самозванца, дико смотрящего на неё.
Странница расхохоталась.
–– Отличная мизансцена! – восторженно проговорила, потягиваясь, чем ещё больше повергла беднягу в шок. – Чего орёшь, оглушил, угомонись! – приказало приведение, снимая очки.
Николай словно захлебнувшись криком, заскулил, как щенок.
Дом качнуло, и он вылетел в пустой проём двери, к ногам юноши.
– Спаси меня, – прошептал в ужасе!
Внимательные глаза молодого ведуна смотрели, не мигая на гостью.
– Надо уходить, заберите свои вещи, ничего не оставляйте, это важно!
– Что происходит? – Елена Николаевна близоруко всматривалась в незнакомый голос.
– Надо уходить, я слабею, поторопитесь! – голос приказывал.
Наконец -то к Николаю, пришла способность бежать. И вовремя!
Ближняя яблоня упала с выкорчеванными корнями совсем рядом.
– Скорее, – успел сказать юноша. – Он упал, подкошенный верхушкой дерева.
Теперь уже Хлопотунья торопила нерасторопную женщину, хлопая крыльями над головой, пока та не съехала с вещами вниз. Беглянка облегчённо вздохнула, когда услышала знакомый голос.
– Хватит уже, Николай, это не приведение, а Елена Николаевна, режиссёр и наша гостья, она случайно забрела в усадьбу.
Тот недоверчиво смотрел на незнакомку, дед же, наоборот, с интересом.
Полнота совсем не портила фигуру женщины в тонком ночном платье, большая грудь манила формами, спокойное лицо потерпевшей удивляло, лишь чёрные отёки под глазами говорили о переживаниях. Взгляды встретились: восхищённый и … близорукий. Спокойствие давно покинуло небольшую компанию на берегу, уже и солнце скрылось, подарив последний свет.
– Что- то случилось, наверняка! – дед озвучил вопрос, терзающий всех.
– Слышите, треск огня, Илье нужна помощь! – тревога в голосе Клавдии передалась всем.
– Возвращайся с братом, одному Богу известно, что здесь происходит! – Странница перекрестила дорогу вслед спешащей подруге.
Ведунья обернулась.
– Только не вызывайте пожарных, не надо! – крикнула, быстро преодолела остаток пути и скрылась в шуме, набирающего силы огня.
Звёзды усыпали небо. Луна дарила свет да горящая усадьба. Треск и бормотание многих голосов, иногда с жуткими криками доходили до ждущей троицы на берегу моря.
– Тебе бы помыться, – попытался успокоить мечущегося зятя старик. – Жуть берёт ещё и на тебя глядучи, страдальца.
– Тебя там не было! – оскорбился мужичок. – У меня до сих пор всё внутри дрожит! Горит усадьба то! А нет Веды с братом! Они же с детства одни! Я -то знаю, как живётся, отвергнутым … – столько понятной боли в словах пьяницы, что дух перехватило у каждого.
– И не думал смеяться, только известку потом сложно будет отмыть, а ты с ног до головы умудрился вляпаться, – старик смотрел заботливо. – Сними хоть рубашку, – и стал помогать.
Страница посмотрела на них, затем на полыхающую усадьбу, и начала читать молитву, пока чайка не упала на песок с очками гостьи.
Елена Николаевна надела очки, осмотрела, бедняжку, открыла сумку, достала аптечку.
– Они! – мужчины выкрикнули вместе.
Николай помчался на помощь девушке, тяжело тащившей брата. Дед неспокойно ждал у ступенек, руководя спуском, он и принял Клавдию, упавшей в его объятия.
Ведунья очнулась, как только почувствовала прикасание и зовущий крик любимицы.
– Илья как? – пробормотала.
Лицо Веды хмурилось, слушая чайку, нашла глаза Страницы.
– Помоги нам!
– Что надо делать? – отблески огня отражались на стёклах очков подскочившей женщины.
«Она не боится! – восхитилась ведунья, произнесла тихо. – Поделись Верой!»
– Как? – сама серьёзность была готова к любому испытанию.
Девушка посмотрела на деда.
– Дядя Федор, вы идите к морю, помоги свояку. Не торопитесь!
– Не дурак, понял! – он подхватил Николая под локоть, уговаривая упирающего зятя покинуть странное место.
Клавдия посмотрела им вслед, застонала, как только пошевелилась. Елена помогла подняться, подвела к бездыханному Илье. Чайка опустилась на сжатый кулак юноши, причитая. Ведунья погладила любимицу, пошептала, посмотрела на Елену Николаевну.
– Возьми меня и брата за руки. Не пугайся.
– И не думала, милая, меня трудно напугать! – ласково ответила умеющая верить, перекрестила юношу, осторожно взяла холодные пальцы мертвеца.
Другую руку протянула ведунье.
