– Да ладно, бывает. Да и кто ж в школе стихов не писал.
Нещадным взглядом брызнул он в мою сторону, быстро-быстро собрался и вышел. Ну и катись.. хорошо, так хоть.. могло бы и.. ну да, гуляй, Вася.. наконец разбил я ложкой тучку сметаны в солянке, зачерпнул. Остыла..
«..В стиранных кармаааанах паспорта и паальцы..
Все как у люде-э-э-эй..
Все как у люде-э-э-эй..»
Рахитичные дети в переходе, едва различимые меж собой патлатые мальчики-девочки, вытягивали неокрепшими голосками за скрипом расстроенной гитары, и шапка с мелочью по кругу.
<>
Человеческое существо – приспособленец тот еще.
Ему привыкать к сиренам тревоги, инстинкт, и, точно загнанный зверь, прячется он в бомбоубежище или по подвалам. Потом – первые тела на улицах, работа артиллерийского расчета. Потом – развороченные тела, останки, части тел станут обыденностью. Потом – человек не прячется. И поднимает голову.
Сначала – рычащий зверь внутри, грызущий лаз себе наружу, зверь, слюна по оголенным клыкам, пройдет время – щенок, скулящий, медленно притихающий, затихает и щенок, остается одна ноющая боль, и уже не проходит.
Прозрачный кусок тянется на день, тянется на ночь. Голод не знает ночи. Потом – крошки в кипятке, покуда есть еще кипяток, варится с обоев клей, и ловит по подвалам.. Потом – земля, и землю есть можно. Потом – все.
Третьим постулатом трескучий мороз. В январе уже подбиралось к тридцати. Из оледенелых квартир вывозят и вывозят. Нечем топить, лопаются трубы, отказывает водопровод. Стойкие учатся хладнокровию. Героям покуда знать, что они – герои. И городу этому не удивляюсь..
В городе не спешат часы. С точностью метронома отсчитывают обстрелы – восемь, десять, двенадцать.. Низкое серое небо земного чистилища. Тишина, разрываемая отдаленными хлопками зенитных орудий да «белым» гулом радиоточки.
Остроги зданий с выбитыми глазницами. Рытвины от бомб коронуют улицу. Перевернутый на бок трамвай. Рядом тела наспех опорошены утренним снегом. Но солнце встает, и будет весна непременно. Вопреки. Неумолимо. Жизнью. Будет. Всему.
Люди, идут люди, живые – люди. Стихли орудия, сутулясь против балтийского ветра, идут люди к реке за водой. Не тени сгорбленные, нет, тени света боятся, им же страха нет.
И падают в конвульсиях. И падают замертво. Упасть на спину – не встать. На санках, на картонках тянут покрытые изморозной коркой коконы, завернутые тянут покрывала. Тянут к реке. Бросают, ложатся сами.
– Вера.. Вера идет..
Вера – мать, мать падает, мать поднимается. Вот уже чернеет прорубь, на солнце кромка в золотом. Над прорубью она, глаза к небу.. стоит, шепчет, губы шевелятся,.. а глаза не видят.. вскружилось небо, и небо затмилось для нее.. Мать падает. Вкруг.. стаями..
Выстрел в воздух, толпа отползает. Черным бушлатом укрыл неизвестный ребенка и мать.
<>
У меня закончились деньги, а это повод выбраться наружу.
– Молодой человек, а банкоматы не работают, – с бухты-барахты из бухты вахтера; я обычно на проходной Кировского снимал, собственно туда и пришел.
– Все? – несколько коробок там стоят в ряд.
– Все. Разве что вы из сервиса и нам их почините. Или, может быть, вы из небесной канцелярии и вам отпустят, – подмигнул вахтер коллеге напротив, полной бесформенной тетке в районе пятидесяти, также по форме.
И вот я стою у последнего, а карточку выплевывает, куда ни сунь. И что будем делать? Где еще снять? Всегда снимал здесь, ну ладно один.. а так, чтоб все.. да, бывало, стоишь долго, бывало, мелкими выдает, бывало, по пару тысяч за раз, ну и стоишь и стоишь так, тычешь, пока все не выскребешь.. не то, что денег много..
Обошел я околотки и, что вы думаете, все банкоматы окрестности оказались так или иначе неисправны: какие-то подчистую подчистили и они были пусты, где-то вышел рулон на чеки, один стоял с пробитым монитором, кто-то явно попался из нетерпеливых, где-то перебои сети и именно в углах с этими несчастными банкоматами..
На Спортивную поехал я, там отделение, может, там в кассе выдадут.
А внутри не продохнуть, говорят же, нужна сплачивает. Автомат вырезал мне талон, ну сел я и жду, как номерок загорится.
..номер Б32 в окошко номер 14..
..номер Л12 в окошко номер 35..
– Сколько? Сколько? До сих пор милльен?? Вы, это, вы не шутите.. Я утром уши чистил! С раствором. Ну а все-таки, я не ослышался..? Опять миллион? Еще раз проверьте. Нет, вы еще раз пересчитайте! Шестого числа декабря-месяца, в этом месяце, в этом, я погасил ровно двенадцать тысяч пятьсот семьдесят четыре рубля и.. и.. и что милльен, так и осталось..? И ничего там не скостилось, говорите? Нет, еще раз, девушка, еще раз пересчитайте.. шестого платеж был.. Вот квитанция, во.. да где ж она..
– Внесенные средства в первую очередь идут на погашение процента. После выплачивается основной кредит.
– Четыре с лишним года плачу.. и так миллион и висит? Вы мне сейчас покажите, поверните монитор.. куда смотреть..? А погорит телевизор, что делать?
– Вы сможете обратиться в сервис-центр по гарантии.
– Чревоугодники! Я буду жаловаться! Я.. я.. я в суд подам!
– С оформлением ипотеки – вне очереди! – а хвост у самой так схвачен, что на лбу вот-вот треснет, и глаза не закрываются, – подходите, граждане, к тринадцатому окошку.
– Доченька, я за пенсией.. мне соседка сказала.. у вас можно..
– Вы хотите оформить ипотеку? Какая сумма вас интересует? На какой срок? У нас сейчас как раз действует специальное предложение на..
– Доченька, пенсию мне бы..
– По почте вышлют.. не задерживаем очередь.. Кредит оформить не желаете, знаете, и пенсию не ждать? Мало ли осталось.. по миру поездить, мир посмотреть.. как европейцы делают..
– Ой, спасибо, милая, но мне бы пен..
– По почте.. почтальон в ящик кинет..
..номер Х8 в кассу..
– Прошу прощения, а где здесь кассы?
– Всем – в кассу, – рявкнуло хором, – садитесь. По номеру вызовут.
..номер Н11..
Рядом со мной дремал прелюбезнейший с виду старичок, похоже, так и не дождавшийся своей очереди в кассы. Седенькие усики, лихо на концах закрученные по-мушкетерски, неброское пальто, но в каких-то причудливых яблоках, в руках черепаший портфель. Делового вида товарищ, да вот только одно – деловые люди в общественном месте обычно не засыпают. Ох, чувствуется, дотошный.. такой любой отчет как надо сведет, что б там, в отчете, ни было, ну да и за копейку удушится.. да и вот еще.. вероятно, и скорее из тех, кто по секундной стрелке будет ждать окончания дня канцелярской службы, чтобы, ни дай тебе Бог, не уйти непозволительной секундой раньше, но и позже нельзя, когда за позже не накинут..
А он пробудился сам, сладко потянулся, повернулся ко мне.
– Кхм-кхм.. Будьте любезны, не подскажете который нынче час? Сколько, то бишь, натикало? А то мои давненько как не ходят, а выбрасывать и жалко, – из кармана извлек он золотые часы луковицей, на цепочке. Вещь бесповоротно ценная, да в них очевидный изъян: сквозное отверстие, и прямо по центру, как будто прострелены пулей навылет. Все-таки золото, я бы тоже не выкинул, но зачем с собой-то таскать?
– Точность – вежливость королей.. и долг всех добрых людей. Мало кто до конца-то вспомнит.. а и зря. Вот ношу с собой часики, гляну, было, на них, а они-то, родимые, и напомнят мне о скоротечности времени. А время, как вполне понятно и прошу заметить, – деньги. И, бывает, порой немалые.. Ой, немалые. Когда-то,.. голову кружило,.. и мне суммы доверяли, когда-то и сам суммами воротил.. так и слились доверенные мне денюшки в простреленное решето.. – говорил он и поглаживал пальцем по кромке отверстия, – за что, старый, и поплатился..
– Девять минут шестого.
– Благодарю, – и тут же снова пропал в дремоту.
– Простите. У меня тут с карты списана сумма.. вот пояснений хотелось бы.. что да как.. к кому обращаться..
– Ваше семейное положение?
– Холост.. то есть..
– То есть.. А детки имеются, прощу прощения, что вмешиваюсь в дела деликатные? А кушать-то им хочется?
– Были.. То есть, есть..
– То есть, на них и списывается, раз сами платить не хотите.
– Сука..
– Кто?
– Прошма.. ага, шиш ей.. она и тут схомутала..
А я в кассе получил причитающееся, на выход иду.
– Молодой человек, это вы тридцать тысяч оставили? – старичок оживился. Как и оживал он всякий раз, когда купюрой пахло.
– Нет, вряд ли..
– А вы пересчитайте-пересчитайте. Не полагается так, они счет любят. Эх, расточительность молодости.. недопустимо!
Мне в кассе выдали, там посчитали, там больше не дадут. И все ж.. я отошел в сторону, пересчитал пачку, – нет, все.
– Не мое.
– Но я сам, своими же этими глазами видел, как вы забрали не все.. Ваши это..
А лежала у окошка оранжевая стопка перемотанных резинкой купюр.
Так, я еще раз пересчитал пачку, – не мое.
