Анна Владимирская "Amarie"

Дана насторожило данное Ахалом слово. Нет, он не сомневался в том, что полководец не может нарушить его – в их мире данное перед богами слово не могло быть безнаказанно нарушено и об этом знали все, вплоть до последнего нищего. Если Ахал позволил себе дать слово, значит того, что интересует Дана (и о чем знает проницательный Ахал), нет в его библиотеке. Следовательно, Ахал не знает, как провести Обряд…

Архелия

Открыв глаза, девочка испуганно уставилась на широко улыбающуюся Кару.

Юная, прелестная Архелия могла бы выглядеть как обычный ребенок четырех лет, но ее выдавала королевская стать, присущая императорским детям, которых обучали едва ли не с рождения, и, конечно же, великолепные золотые волосы. Девочке не стригли их, и сейчас они достигали талии, слегка завиваясь к кончикам.

– Вот ты и проснулась, милая! Как ты себя чувствуешь? – женщина отрабатывала схему, которую для нее придумал Дан.

Архелия молча буравила взглядом ясных голубых глаз так и лучащуюся счастьем Кару, которая чувствовала себя крайне неуютно с этим ребенком.

– Все в порядке, Салар, теперь ты здорова и снова можешь играть! Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Однако юная принцесса, волею судьбы закинутая в неизвестное ей место, лишь прищурилась и окинула взглядом комнату. Девочке было всего четыре года, однако, она уже не была дурой.

Ее взгляд отмечал грубые каменные стены из желтоватого камня, прикрытого для тепла толстыми гобеленами, которые изображали сцены из жизни высшей знати. Несмотря на то, что Кандир находился в жаркой долине, более напоминавшей пустыню, каменные стены крепости хранили холод, из-за чего в комнатах и залах всегда было прохладно, а в холодные времена года температура и вовсе опускалась настолько, что заставляла жителей Кандира укутываться в теплую шерстяную одежду.

Сама девочка сидела на огромной кровати, застеленной множеством лоскутных одеял, которые накрывали одно роскошное и очень дорогое одеяло из золотистой материи.

– Посмотри, что у нас для тебя есть, – Каралан показала на это новое и красивое покрывало. – Отец привез его специально для тебя из далекой страны.

Архелия прищурилась и, встав с кровати, направилась к узкому окошку, из которого проглядывало голубое небо. Впрочем, достать до окна у нее все равно не получилось – не хватало роста. Качнув золотыми локонами, девочка встала спиной к стене и уперлась взглядом в Кару.

– Что тебе сегодня приснилось, милая? Ты снова говорила во сне, тебе снился красивый замок? Расскажи мне, у тебя всегда очень красивые сны.

Губки Архелии сжались, задрожали, и девочка разразилась плачем. Кара понятия не имела, как утешать детей или хотя бы заставить их молчать. А заставить девочку замолчать необходимо – ее крик, вероятно, слышат у самого подножья скалы. Одна мысль заставила женщину вздохнуть от облегчения – Дана сегодня не было в его замке. Он ушел в учебную часть Кандира, где проходят тренировки его верных бойцов.

На случай непредвиденных истерик со стороны Архелии у Кары было приготовлено несколько игрушек, которыми можно было отвлечь ребенка. Среди них значились: изысканная фарфоровая кукла, хрупкая как стекло, золотой мяч, который мог привлечь внимание привыкшего к роскоши ребенка, сшитые из шкур игрушки животных, которые по реалистичности могли бы соперничать с оригиналом, и небольшой чан со свежей, мягкой глиной для лепки.

Глину сюда приволокли по настоянию Кары, которая не раз видела, как ребятишки лепят из нее фигурки, а затем запекают у пекаря. Дан с недоверием отнесся к идее лепки, поглядывая на пышный ковер, устилающий холодные каменные плиты пола и дорогую мягкую мебель, привезенную издалека. Однако Каралан, в задачу которой входило всяческое увеселение девочки, клятвенно заверила покровителя, что глина не оставит ни единого следа на мебели.

– Салар, ну что ты, не плачь, – Кара рискнула приблизиться к ребенку, однако крик девочки от этого стал еще более пронзительным. – Ну, Дан, я тебе это припомню, – сквозь зубы поклялась женщина. – Салар, взгляни, что у нас есть для тебя, – она раскрыла сундучок с «сокровищами» для принцессы. – Ох, Дан, ну что это такое?.. – Кара возмутилась наличию декоративных кинжальчиков в сундуке, которые, впрочем, были прекрасно заточены. Едва она взяла маленькие кинжалы в руку, как девочка встрепенулась, замолкла и впилась взглядом в сверкающие драгоценные камни на рукоятках ножей.

– Прости, моя милая, но тебе это нельзя, тебе ведь дорога твоя жизнь?.. – женщина собралась встать и унести кинжалы, но девочка, насупившись, вытянула руку. – О, нет-нет… – она встала и направилась к двери.

Маленькая принцесса в ответ на это со всей силы топнула ножкой и, отбив пятку о пол, снова заревела.

– Боги… – Кара закатила глаза и, вынув из сундучка золотой мяч, кинула его девочке. Та, не на секунду не прекращая рёва, пнула подкатившийся к ней мяч и продолжила поливать слезами свою тонкую, дорогую сорочку. – Хорошо, хорошо, подожди секунду… – женщина достала кусок материи, разорвала его на несколько узких лоскутов и крепко обмотала лезвия кинжалов, после чего торжественно вручила их девочке.

Та, удовлетворенно всхлипывая, рассматривала переливающиеся в неровном свете факелов драгоценные камни на рукоятках.

– Салар, скажи что-нибудь, – попросила Каралан, которую поначалу пугало молчание девочки, однако теперь она убедилась, что голос у малышки имеется, осталось удостовериться, что она умеет говорить.

Архелия кинула на нее суровый взгляд исподлобья и, зажав кинжалы в ручонках, решительно двинулась к двери.

Кара, глядя на деловито семенящую к двери девочку, вздохнула и направилась за ней. Пока волосы принцессы не утратят своего золотого цвета, ей нельзя показываться на людях. К счастью, по своему опыту женщина знала, что смена цвета волос не займет больше трех-четырех дней. Каждый день их нужно дважды полоскать в специальном отваре трав. А принцессе придется еще и умываться им, так как брови и ресницы девочки хоть и темнее волос, но все равно отсвечивают золотым. А пока придется развлекать ее своими силами. Конечно, она может натянуть ей на голову платок, но кто даст гарантию, что девчонка не стащит его со своей головы при толпе народа? И хотя все, что происходит в крепости Кандир, в ней и остается, Дан не собирался лишний раз рисковать, демонстрируя населению крепости украденную принцессу. Цена ошибки была бы слишком велика. Поэтому, юную Архелию планировалось представить на людях как внебрачную дочь Дана и Каралан. Пока, правда, было неясно, какой цвет волос «унаследует» девочка, так как Кара не могла предугадать эффект отвара.

Вернувшийся Дан застал Архелию за увлеченным отпиливанием головы игрушечной зверушки обмотанным тряпкой кинжалом. Девочка сидела на пушистом ковре, а вокруг нее в беспорядке валялись все ее игрушки, многие из которых утратили свой первоначальный облик в связи с неуемным любопытством их маленькой владелицы. Измученная Кара дремала на кровати. Дан отметил появление в комнате большого стола, на котором хаотично были разложены блюда с давно остывшей едой.

– Здравствуй, милая Салар, – Дан раскинул руки, натягивая самую дружелюбную улыбку, которая у него не получилась, ибо правитель Кандира не привык дружелюбно улыбаться.

Провести девочку ему не удалось – Архелия вскочила и отошла к стене, глядя на него своим отработанным взглядом исподлобья. Мужчина растерянно почесал щетину на лице и присел на кровать.

– Я смотрю, вы поладили, – сказал он проснувшейся Каре.

– Я убью тебя, Дан, – промычала та и уткнулась головой в подушку.

Тот усмехнулся – сейчас он был готов простить этой женщине дерзость.

– Она меня вымотала, – не дождавшись извинений, сказала Каралан. – Я не думала, что воспитание детей такая сложная вещь.

– Поэтому я поручил это дело тебе.

– Да просто больше некому, – вздохнула Кара и рывком села на кровати. Ее густые, темные кудри упали на лицо, скрыв от Дана выражение ее глаз. Она смотрела на девочку, которая ворвалась в ее жизнь столь внезапным порывом, что Кара до сих пор была не в силах осознать тот факт, что теперь она мама. Она никогда не задумывалась о материнстве – ее полностью устраивала жизнь в Кандире в качестве женщины Дана. Кара совершенно точно знала, что если бы не Дан, она сейчас скорей всего была бы мертва, ибо глава крепости вытащил ее из такой дыры, откуда был лишь один путь – в могилу. Дан позволял Каре многое, и она платила непоколебимой преданностью. Она знала также то, что попади она, тогда юная и ослепительная в своей свежей красоте в другие руки – и ничего, кроме безнадежного рабства бы не увидела. В Кандире она была свободна и ее поступки ограничивались лишь общим уставом крепости. И несмотря на это, она всегда по первому зову приходила к Дану. К нему ее привязала не сила, могущество или богатство, а глубокая благодарность, со временем превратившаяся в более глубокое чувство. И только сейчас она вдруг подумала – а каково это было бы – иметь ребенка от Дана?

Нет, это было невозможно. Каралан долгим взглядом смотрела на девочку, вернувшуюся к игрушкам, и вздрогнула от неожиданности, когда Дан нежным жестом заправил ей за ухо прядь волос.

– Меня немного беспокоит ее поведение, – тихо сказала женщина. – Она ничего не говорит.

Дан встал, утянув за собой любовницу и подвел ее к окну. Кара удовлетворенно вздохнула, когда он положил ей руки на плечи и склонился к уху.

– Это просто нервы от всего произошедшего… – прошептал Дан. – Ты понимаешь, смена обстановки. Не беспокойся, Каралан, она будет говорить.

– Ты не видел ее взгляд, полный презрения, когда она видела в окно людей снаружи, – ответила та, прижимаясь щекой к рукам повелителя на своих плечах.

Дан невозмутимо пожал плечами.

– Она росла принцессой, помни об этом. Ей служили и подчинялись, это все пройдет, как только она поймет, что никто больше не станет прислуживать ей.

Кара хотела верить в это, однако прошло несколько месяцев, и с каждым днем она убеждалась в том, что Архелия была и остается высокорожденной принцессой, которая не способна снизойти до простых людей, окружающих ее. Она никогда не пыталась обратиться к игравшим в саду под деревьями ребятишкам, а проходя мимо них, одаривала их взглядом, выражавшим крайнее презрение. И она до сих пор не говорила.

Когда Кара особенно сильно докучала ей уговорами и призывами поиграть в новую игру с другими детьми, Хели взбрыкивала и с громким визгом убегала к дальним деревьям сада, по которым карабкалась на самую вершину и оттуда с удовлетворенным выражением лица наблюдала за Карой, которая сперва мягкими уговорами, а потом угрозами выпороть, пыталась спустить несносную девчонку на землю. Когда женщина выдыхалась, Хели спускалась с дерева и стремглав уносилась от нее, петляя, как заяц между невысокими, крепкими домами жителей крепости.

Стоило Архелии обнаружить деревянную, грубо сколоченную лестницу на крышу, и у нее появилось новое развлечение – скакать по плоским крышам, перепрыгивая с одной на другую за счет узких проемов между домами. У Каралан появилась первая седина. Иногда, лежа в успокаивающих ее объятиях Дана, она спрашивала:

– Где принцесса могла научиться лазать по крышам?

Они смеялись с Даном над проделками девчонки, которая в это время мирно спала в соседней комнате, всегда запираемой на ночь.

Волосы Архелии благодаря стараниям Кары приобрели насыщенный темно-рыжий цвет, который, по мнению Дана, очень подходил темпераменту девочки. Кара же считала, что с огненной шевелюрой девчонку всегда легче отыскать, где бы она не спряталась. В Кандире уже знали Архелию, и, если видели ее одну, старались задержать разговорами, пока не подоспеет Кара. Жителей крепости умиляла девочка – приемная дочь Кары и Дана, и они относились к ней с должным снисхождением. Никто не собирался спрашивать, откуда на самом деле взялась Хели.

Когда пришло время познакомить девочку с Уманом – беловолосым старцем, которого Дан привез в Кандир много лет назад и который служил его библиотекарем и доверенным лицом, Кара сильно волновалась. До сих пор Архелию не смогли заинтересовать обычные детские игры, а с ее склонностями к опасным и неожиданным занятиям женщина всерьез опасалась за Умана, который производил впечатление тонкой, сухой веточки, которую легко сломать.

Однако, впервые увидев Умана, Архелия застыла с разинутым ртом. Кара и Дан могли только гадать, что же настолько впечатлило девочку в этом благообразном старике, что она впервые в жизни не отвернулась от незнакомого человека, как она обычно это делала, а осталась стоять, глядя на него. Кара и Дан были глубоко поражены, когда Хели неожиданно поклонилась Уману, который с довольным видом потирал свою длинную белую бороду.

– Мудрец! – Архелия произнесла свое первое слово в Кандире совершенно четко, выговаривая все буквы.

Хели недовольно топнула ножкой, подлетела к своим приемным родителям и хлопнула обоих по коленям.

– Что это? – удивленно спросила Кара Умана.

– Она требует, чтобы вы поклонились мне, – рассмеялся тот.

Позже Уман объяснил свои догадки относительно необычного поведения рыжей бестии. При королевском дворце всегда были наставники – древние старики, единственным занятием которых был сбор знаний и передача его королевским отпрыскам. Принцам и принцессам с самого рождения прививали глубокое поклонение этим хранителям мудрости и не было ничего удивительного в том, что Хели сразу признала такого мудреца в Умане.

С этих пор Архелию было тяжело вытащить из огромной библиотеки Умана, в которой он был властителем, и где каждая книга подчинялась ему. Уман увлекал бунтарку рассказами о дальних странах и сказочных существах, населяющих места, где не ступала нога человека. Он показывал ей карту мира вместе со всеми его белыми пятнами и Хели начала мечтать о том, что когда-нибудь именно она станет первооткрывательницей и принесет Уману карту, где не будет никаких белых пятен.

Девочка живо интересовалась описаниями великих сражений и рисунками оружия. Как-то, сравнив свои декоративные кинжальчики с рисунком настоящего оружия, она осталась очень довольна. Ее небольшие ножи были куда красивее каких-то грубых и некрасивых кинжалов «для взрослых». Она уже пыталась метать свои кинжалы в деревянные стены амбара в Нижнем городе и у нее ничего не получилось. Впрочем, она не огорчилась, так как никто не стал свидетелем ее неудачи. Кара же бросила попытки отнять у ребенка опасные игрушки, зато Дан был чрезвычайно доволен – ему нравился интерес девочки к оружию. Больше всего он опасался того, что Архелия станет «принцессой», интересующейся лишь платьями да развлечениями. Ни того, ни другого в Кандире с его дисциплиной не было, поэтому девочка довольствовалась тем, что имела.

Уман завоевал ее безраздельное почтение, и Кара часто прибегала к его помощи, чтобы угомонить Хели и призвать ее к порядку.

Пока Каралан и Уман занимались девочкой, Дан не прекращал поиски любых упоминаний о таинственном Обряде, способном возродить дракона в носителе его крови. Сотни его агентов ежедневно пересекали пустыни, горы, леса, болота и реки в поисках каких-либо мало-мальски пригодных легенд, преданий и историй, способных стать началом ниточки. Шло время, Дан проверял любые сведения, добытые ему потом и кровью, но ничего из этого не подходило. Отчаиваясь, он стал приходить к мысли, что нужно проверить единственное место, в котором был шанс обнаружить искомое – цитадель Ахала. Ведь недаром Ахал с таким упорством двигался к своей цели – завоеванию Ирристрю, не мог же он действовать вслепую, в надежде, что ему повезет и ирристрианки сами вспорхнут к нему в руки драконицами… Ахал не был тем, кто не продумывает свои ходы. Если он решился, значит, у него были основания. И эти основания должны храниться непосредственно у него. Или у него в голове. Здесь Дан приходил в тупик. Что, если Ахал уничтожил любые упоминания об Обряде и теперь вся информация хранится в его голове?

За этими мыслями его часто заставала Кара, пришедшая к нему докладывать об успехах Хели, которых, впрочем, было немного – она училась читать и писать и пока не научилась сносно делать ни то, ни другое. Еще меньше у нее получалось долго сидеть на одном месте, однако строгий взгляд Умана способствовал росту дисциплины в маленькой дикарке.

Лучше всего Архелии давались языки. Она уже немного понимала оманский и тивокский – сумбурный язык буйного населения Бывшего Тевкрета.

Рассказывая ей истории разных стран, Уман старался пореже и в общих чертах упоминать Туран. Слушая, как наемные убийцы с другого континента убили прекрасных принцесс, Архелия пылала негодованием и грозилась приплыть в Оман и перебить их всех.

С каждым днем она все меньше вспоминала о том, как была принцессой, но не могла взять в толк, кто же она тогда.

Она видела смуглых, черноволосых детишек Кандира и их родителей и понимала, что она другая. Взрослые хорошо относились к ней, иногда угощали печеньем или фруктами, но дети обзывали ее степной лисицей – хитрым, жадным и побирающимся животным, и она злилась на них.

Еще больше она злилась, когда приставленный к ней наставник боевых искусств по имени Тагир пытался заставить ее долго сидеть, прислонившись спиной к нагретой от солнца стене. Он учил ее по детской программе разработки гибкости и координации.

Тагир выглядел также, как все остальные жители крепости – высокий, смуглый и черноволосый. Все они, мужчины Кандира, были очень коротко стрижены – их волосы этаким ежиком торчали на коричневой голове. Хели не доверяла Тагиру, хоть он и хорошо относился к ней. Ему не нравились ее кинжалы, и он каждый день говорил ей, что у настоящего убийцы должно быть самое неприметное оружие, какое только может быть. Он показывал ей свой клинок длиной с локоть, тонкий, из матовой стали и такой тонкий и острый, что он по рукоять уходил в жесткую, иссушенную зноем землю, если его бросить острием вниз.

Тагир также пытался пресекать все попытки девочки «играть» с оружием. Стоило ему заметить, как она метает кинжалы в яблоки, сбивая их на землю, как он отбирал оружие на весь день и наказывал ее, вручая ей длинный и совершенно неподъемный деревянный меч, заставляя тренироваться на нем. Хели злилась и махала им как дубинкой, получая синяки от такого же деревянного меча в руках Тагира.

– Ты хочешь стать воином?! – кричал ее тренер.

– Я хочу стать королевой! – кричала в ответ девочка.

В докладах Дану об успехах Архелии, Тагир ничего не скрывал. Успехов не было. Выслушивая своего верного бойца, Дан закрывал глаза рукой. Его подопечная постоянно пыталась увильнуть от тренировок. Она воровала еду, с мешком на голове проникая в столовую к поварихам, которые смеялись над ней и подкидывали ей булок. После этого она, виляя как заяц между стражниками, которые пытались поймать ее, стремглав уносилась на крыши.

Маленький незнакомец

На плоских, пышущих жаром крышах она впервые увидела мальчика, который, спрятавшись за дымоход, наблюдал за ней. Задумчиво жуя булку с сушеными персиками, Хели смотрела на него, пока он не догадался, что она его видит.

– Это моя крыша, пошел прочь отсюда! – крикнула она ему и из ее набитого рта посыпались крошки.

– Крыши ничейные, – возразил мальчик, не желая показываться.

– Все крыши мои! А ну покажись!

Мальчик высунул голову и уставился на хлеб, который она жевала. Выглядел мальчишка как типичный житель Кандира – худощавый, смуглый, с жесткими черными волосами и такими темными карими глазами, что этот цвет уходил в черноту. Хели сразу же отметила отличие этого коричневого оттенка от оттенка глаз ее матери – у той глаза были скорее темного медового цвета.

– Хочешь? – ухмыльнулась девочка.

Незнакомец явно был голоден. Архелии и в голову не приходило задуматься о том, чем питаются прочие жители Кандира, ведь у нее самой никогда не было недостатка еды.

– Если победишь меня, я дам тебе хлеб, – Хели отломила маленький кусочек и кинула мальчику, который не тронулся с места.

Мальчик так долго изучающее смотрел на нее, что ей стало неуютно. Чего ему нужно?

– Ты, верно, шутишь? – вдруг засмеялся он. – Ты против меня? Ты же девчонка!

– У меня есть клинки! – она хвастливо показала ему на кинжалы у себя за поясом.

– У меня их нет, но я одолею тебя голыми руками.

– Судя по тому, какой ты черный, ты наверно улицы целый день подметаешь? – нахально отозвалась та, однако мальчик и глазом не моргнул.

– Атакуй меня, – он вышел из тени дымохода и разве руки в сторону, демонстрируя отсутствие оружия. Из всей одежды на нем были лишь холщовые штаны, подвязанные на лодыжках и поясе.

Архелии стоило насторожиться уже когда она отметила подтянутую фигуру мальчика с рельефным животом, однако бывшая принцесса редко прислушивалась к голосу разума. Она считала, что уроков Тагира ей уже достаточно и собиралась доказать это.

Крыша была слегка покатой и раскаленной от солнца. Хели это не беспокоило, так как на ней были сандалии, но мальчик был бос.

Мальчик показался Хели простым соперником, нечета Тагиру, и она решила воспользоваться лишь одним клинком.

– До первой крови? – крикнула она ему, но тот равнодушно пожал плечами. Это ее лишь сильней рассердило, и она стрелой бросилась на беззащитного мальчика.

Но мальчик двигался быстро, как ветер, и тихо, как тень. Именно так, как пытался учить ее Тагир. За одно мгновение Хели оказалась прижатой животом к крыше с вывернутыми на спину руками. Оба клинка были отброшены. Незнакомец, оказавшийся выше ее на полголовы, спокойно восседал на ее спине, одной рукой удерживая обе ее руки, а второй задрав ее голову за волосы.

– Отпусти, – прохрипела Хели, чувствуя, как крыша обжигает ей кожу сквозь одежду.

– До первой крови? – поинтересовался тот, отпустив ее голову и потянувшись за кинжалом.

– Нет! – испугалась та, ударившись подбородком о раскаленный камень крыши.

– Не шути с оружием, – бросил мальчик и поднялся.

Скрипя зубами от злости, Хели вскочила и подобрала свои клинки. Мальчик же поднял хлеб и направился прочь от нее.

Гнев волной поднялся в ней, затмив последние отголоски разума и она снова бросилась на него. Он, словно ожидая этого, резко развернулся и оттолкнул девочку, которая по инерции полетела к краю крыши. В ту же секунду маска невозмутимости незнакомца разлетелась на куски. Он испуганно бросился за ней и успел ухватить уже у края крыши, под которой слышались голоса. Но Хели, отчаянно борясь с ним, только мешала. Схватившись друг за друга, они покатились к краю и рухнули с него. В последнюю секунду мальчик успел развернуть ее так, что она упала прямо на него.

Здесь было невысоко – два этажа, однако падение на твердую, вытоптанную дорогу выбило из мальчика дух и на мгновение он потерял сознание, из-за чего сразу же получил скользящий удар клинком в основание шеи.

Перепуганные горожане стащили с него вопящую и брыкающуюся Хели, которая по своему обыкновению в минуты гнева переставала руководствоваться разумом.