Тайна кургана Телепень
Вук Задунайский
Происходящее на Украине потрясает. Никто и не думал, что такое возможно в наш цивилизованный век. Но разве этот ужас впервые раскрыл свои крылья над окраинными землями государства Российского? Разве ничего такого прежде не случалось? История богаче, чем мы думаем. А еще она любит шутить. Что общего у казаков-людоедов XVIII века и современных военных преступников? И вот в веках уже мелькнул след страшного и жестокого оборотня-упыря, мелькнул – и пропал. Попробуй схвати за хвост этого адского духа. Узнай, в чем источник его силы. Только ставкой в этой смертельной игре станет твоя жизнь. И куда бы ты ни пошел, везде будет возвышаться пред тобой мрачный курган Телепень. Майдан Телепень, как называют его на Украине. Или просто – могила. А может – и портал в иное пространство. И пока еще не было тех, кто миновал его.
Вук Задунайский
Тайна кургана Телепень
Пока он был на тренировке, телефон, наверное, разрывался. На нем обнаружилось девять неотвеченных звонков. Трижды звонила мама – мамы вообще один раз не звонят. Если ребенок не отвечает на первый звонок, это означает только одно: он лежит где-то на сырой земле с пробитой головой и простреленной грудью, его теплая кровь стекает на холодный снег, а туман пеленает не остывшее еще тело. И все равно, что ребенок этот, к примеру, остолоп пятидесяти лет, с брюшком и бородкой, которому вообще плевать на любые звонки, когда он со товарищи в спорт-баре за кружкой пивасика клянет российскую сборную по футболу. Один раз позвонила бывшая, Светка – в общем, собой она всегда интересовалась больше, чем другими, так что одного звонка ей обычно хватало. Пару раз звонили с работы – эти сволочи знали, что по четвергам у Георгия трени, знали – но продолжали дергать по пустякам, Георгий же принципиально не отвечал им. Еще один раз позвонил кореш Пашка – этот тоже знал про трени, но всю дорогу забывал, видимо, ему тоже было на это наплевать – впрочем, Георгий любил его не за это. А еще два звонка были от… Васи. Вася, он же Васек, конечно же, не знал ни про какие трени и названивал с чистой совестью, пока Георгий бил по лапе. А не знал он про них по той простой причине, что с Георгием они уже не пересекались пару лет. И чего это ему вдруг понадобилось?
Георгий переоделся, врубил на плеере своего любимого Цоя и бодро зашагал в сторону дома. Ходить было полезно, это факт. А слушать Цоя – еще полезнее. Школота, насиловавшая себе мозги какими-то стремными рэперами – хотя еще вопрос, были ли там мозги – стучала пальцем по голове, когда встречала Георгия с его вечным Цоем. Ну правильно, столько не живут. Но из-за мнения какой-то школоты Георгий не собирался менять свои предпочтения. К тому же у Цоя были песни на все случаи жизни, и всем этим рэперам до него было – как до Китая раком. Вот и сейчас Георгий бодро напевал под льющийся из наушников мотив:
Мама-анархия,
Папа-стакан портвейна.
Пока шел домой, Георгий честно отзвонился маме. Та, как всегда, нагнала на ровном месте, что, впрочем, не помешало ей дать Георгию очередное поручение – купить по дороге растительное масло и зеленый чай, но не абы какой, а особый молочный улун, продававшийся в конкретной чайной лавке – другого мама не пила. Работа и Светка были в пролете – если нужно, сами перезвонят. Пашка, паразит, не отвечал, небось опять запил, как говорится, на почве сложных личных отношений со своей женой Катюхой. Георгий даже как-то переспал с ней, ничего особенного, да и Пашка, судя по всему, был не против. Теперь же он переживал на тему: «Катька там одна, в этом Челябинске, без денег, простудится и, конечно же, пропадет без него, Павла то есть, во цвете лет». Георгий усмехнулся. Нашел повод нервы трепать. Сам-то Георгий был уверен, что Катька эта еще их всех переживет и даже более того – подхватит какую-нибудь нехорошую болезнь, передающуюся половым путем, на их общих похоронах. Ладно, проспится кореш, поговорим.
А вот Васек пока зиял неразгаданной тайной. Георгий предпочитал ясность во всем, он не любил тайн, тем более неразгаданных, поэтому нажал на кнопку вызова.
Гудок. Еще один. И васькин голос, который Георгий узнал с трудом:
– Гошка, это ты? Здорово, что позвонил! Как раз вовремя!
– Да я, собственно…
Георгий хотел напомнить, что звонил не он, а сам Васек, но его не слышали.
– У меня тут к тебе дельце есть. На сто рублей. Шутка.
– Дельце – это хорошо, – ответил Георгий. – Особенно если за него платят.
Финансовые проблемы в последнее время как-то напоминали о себе всё чаще. А проблемы Георгий любил еще меньше загадок.
– Ты как сейчас, постоянно где-то работаешь? – поинтересовался вдруг Васек.
– Да не, ничего серьезного.
– Отлично! – сказали с той стороны трубки. – Давай, что ли, пересечемся?
– Ну давай. Завтра я занят, а вот в субботу в самый раз будет.
На той стороне воцарилось молчание. Но потом Васек ответил – правда, каким-то слегка изменившимся голосом:
– Понимаешь, Гошка, я тут в командировку уезжаю, сегодня поздно вечером, так что если встречаться – то прямо сейчас. Я тут на работе все дела позакрываю – и сразу к тебе. Через час в «Папаше Мюллере» на Бауманке сойдет?
Предложение было неожиданным, но каким-то… интригующим, что ли? Георгий задумался.
– Очень надо?
– Вообще-то очень. Но там сам решишь.
– Понятно. Тогда устроит.
– Ок. Конец связи.
Если сказать, что Георгий был удивлен, то это значит – ничего не сказать. Вася вообще-то был его одноклассником. Его еще в школе прозвали Васьком Трубачевым, в честь героя какого-то старого детского фильма. В школе они, хотя и не были супер-пупер друзьями, но неплохо общались. Потом они закончили школу, и судьба разнесла их кого куда. Георгий – кстати, его уже сто лет никто не называл Гошкой – барахтался по жизни, и всё как-то не в ту сторону. Поступил в институт на юрфак, закончил, потом где только не работал. По ходу перессорился и передрался со всеми, с кем только мог – с друзьями, с соседями, с преподами и даже с начальниками. Не говоря уже про бывших. Венцом его карьеры стало кидание кресла в отчима, по мнению Георгия – заслуженное, хотя кто-то другой, наверное, сказал бы, что, мол, конечно же, Александр Македонский великий полководец, но зачем же кресла ломать?
Георгий любил, чтобы по жизни было всё, сразу и по чесноку. Но жизнь намекала ему, что чеснок этот нравится далеко не всем, а вернее даже никому особо не нравится. И через двадцать лет таких намеков Георгий обнаружил, что он один, живет в маминой квартире (своя была как-то без надобности) вместе с мамой, перебивается случайными заработками, напивается с друзьями в хлам по поводу и без, постоянно ходит в синяках – драки по пьяни у баров это был отдельный вид специальной олимпиады, доступный только избранным. И выходило точно как у Цоя:
Только капля за каплей из крана вода,
Только капля за каплей из времени дни,
Ты пойдешь рубить лес,
Но увидишь лишь пни.
Единственной отдушиной стали тренировки по каратэ. В битье по лапе, ката и спаррингах, по всей видимости, было больше смысла, чем в семье, любви, карьере, деньгах, отдельной жилплощади и прочей чепухе. По крайней мере, Георгий решил для себя так и никого не агитировал.
А Васек… Он был совсем другим. В школе числился в ботанах и тихушниках. Такого же низкого роста, – в этом они были, пожалуй, похожи, – но, в отличие от Георгия, он был не драчливым интеллигентным мальчиком. Очкарик. Дружил все больше с девочками – те его чуть ли не за своего принимали и не стеснялись в его присутствии подтягивать колготки. После окончания школы они не виделись лет десять, а потом случайно встретились в метро. Васек по-прежнему напоминал ботана, только уже не школьного, а университетского. И оказалось, что он внезапно целеустремлен и успешен. Он тоже закончил юридический, только в другом вузе, потом пошел работать в Минюст, а потом – так и вовсе в прокуратуру. И если верить его увлеченным рассказам про работу, то она ему нравилась. И он ей, судя по всему, тоже. Георгию с этим не везло катастрофически – на одном месте он не задерживался дольше года.
Они не виделись еще несколько лет. Потом снова пересеклись – и снова в метро. Георгий мог похвастаться только хорошим ударом маваши гери в голову, а у Васька к тому времени уже была семья, родился ребенок, а сам он сделал неплохую карьеру в органах. Даже не верилось, что этот тихий и незаметный ботан стал грозным прокурорским следователем, которого побаивались не только преступники всех мастей, но и сами менты и прокурорские. Потом они как-то встретились случайно еще раз, и только тогда догадались обменяться телефонами.
В последний раз они пересеклись в прошлом году, поздравили друг дружку с каким-то праздником. И тогда Георгий узнал, что Васек трудится уже не в прокуратуре, а в Следственном комитете, и наводит там ужас на все живое. Георгий, наверное, уже был не очень живым, раз Васек не пугал его от слова совсем: он остался всё тем же ботаном, только в очках и с седеющими волосами. Но, конечно же, Георгию до конца не верилось, что тот мог кого-то дрючить до состояния полного нестояния. Впрочем, глядя на Георгия, тоже, наверное, многое можно было подумать, поэтому он не имел привычки судить по виду. Внешность, знаете ли, обманчива.
И тут вдруг этот звонок. О чем вообще Васек хотел с ним поговорить? Что мог предложить? Что их связывало, да еще и из разряда неотложных дел? Георгий не любил загадок и вопросов без ответа, он ускорил шаг в намерении за час дойти до искомой пивнушки. Маме пришлось перезвонить и сквозь ее недовольное бурчание предупредить, что оливковое масло первого отжима и молочный улун откладываются.
– Только ты там не как в прошлый раз, ладно, ежуня?
Под «прошлым разом» мама имела в виду январское отмечание пашкиной днюхи, когда они проторчали в баре до закрытия, потом подрались с какими-то мутными хмырями в переулке, а потом Георгий уже не помнил… Очнулся он один в сугробе, с мордой, похожей на лепешку. Пашки не было видно, и Георгий, еле поднявшись, пошел его искать. Кореш обнаружился неподалеку, он хромал и передвигался с большим трудом. И виной тому были не мутные хмыри – от них он как раз улизнул, предоставив Георгию разбираться самостоятельно – а сам Пашка, который тоже вечно попадал в какие-то истории. Он пошел искать его, Георгия, поскользнулся, упал и ушиб себе ногу. Правда, потом оказалось, что нога не при чем, и там не закрытый, а открытый перелом. То есть, сломал Пашка таки позвоночник. Но это было уже потом. Мама Георгия, врач с тридцатилетним стажем, высказала им все, что думает по этому поводу. Георгий обещал ей – честное пионерское – больше так не делать. Теперь, с ответственным сотрудником Следственного комитета, ничего такого не намечалось, но маме уже сложно было что-то объяснить. Георгий сказал ей, что плохо слышит, наверное, какие-то помехи на линии, что он перезвонит, отключил звук в телефоне и ускорил шаг.
К «Папаше Мюллеру» они с Васьком пришли почти одновременно. Сели за укромный столик в углу, подальше от шумной компании. Пиво тут всегда было отменное, широкий выбор, ну и сосиски с тушеной капустой и кисловатой немецкой горчицей. Что еще нужно одичавшим московским юристам? Васек был при параде, в костюме и галстуке, все дела. Георгий не завидовал ему, нет. У него в шкафу тоже висела пара костюмов и с десяток галстуков. Другое дело, что он их не носил, считая это пижонством. А может, просто не любил, потому что они сковывали движения. Но Ваську костюмы однозначно шли.
Выпили по первому бокалу пивасика. Хорошо пошло. Взяли по второму, нефильтрованного темного. Сосиски в тарелке закончились, заказали официантке в нарочито коротенькой плиссированной юбочке истекающую ароматными соками свиную рульку с картошечкой по-деревенски.
В принципе, они и так неплохо сидели, Васек мог и не заикаться о причине, по которой он так внезапно объявился на жизненном пути Георгия. Но он, будучи должностным лицом, тоже, наверное, любил четкость, поэтому все-таки хмыкнул и сказал:
– А позвал я тебя вот зачем…
– Может, не надо?
– Надо, Федя, надо!
Васек сделал глоток, что-то обдумывая:
– Я так понял, что у тебя сейчас нет постоянной работы, и ты на мели.
Георгий кивнул, хотя не любил в этом признаваться – но тут же следователь самого Следственного комитета, ядрен-батон!
– Кстати, я тебя позвал, я плачу.
Васек был конкретен.
– Да мне не сложно… Буду твоим должником.
– Еще будет возможность, расплатишься, – подмигнул Васек. – Но к делу. Ты, наверное, помнишь, где я работаю?
Георгий снова кивнул:
– Умывальников начальник и мочалок командир.
– Почти так и есть! – усмехнулся Васек. – Так вот, командировка у меня не простая, а длительная. Вчера днем я приехал, кое-что тут оформил, сегодня в ночь опять улетаю. Догадаешься, куда, или сказать?
– Ну скажи уж.
– На Украину.
Вася хмыкнул.
– Н-даааа…
– Надеюсь, ты и без меня знаешь, что там сейчас творится.
Георгий присвистнул. Да кто ж этого не знает-то! С Украиной всё было не то, что плохо, – всё было очень плохо. Ее даже не пришлось захватывать, как мечтали когда-то не очень дальновидные русские патриоты. Украина сама догналась и упала прямо за шиворот. И теперь непонятно было, что с ней вообще делать. Хохлы там самостоятельно поубивали друг дружку. Не без помощи госдепа, разумеется.
В истории, конечно, всякое бывало, Георгий учил ее в институте, сдал на пятерку, между прочим. Но никак не мог взять в толк, что должно случиться с людьми, чтобы они вот так вот начали уничтожать себе подобных. Сам он всю сознательную жизнь отрабатывал удары и блоки, и дрался вроде неплохо, на черный пояс надрался. И бывало, что до крови дрался. Но убить своих спарринг-партнеров, всех скопом, вместе с тренерами, ему и в голову не пришло бы. И даже тех мутных хмырей у кабака. И начальников. А здесь…
Ну как, как из пятидесяти миллионов в стране могло остаться всего десять? Этого он не мог понять, его мозг не вмещал это знание. Тут уже без надобности были танковые колонны и стаи «сушек» в небе, всякие там РЭБы и «Кинжалы». Горячо «любимой» хохлами России, изрядно за эти годы прокачавшей свои имперские скиллы, срочно пришлось начинать миротворческую операцию с целью спасения остатков территории и населения некогда сопредельного государства. Людей целыми городами доставали буквально с того света, где они пребывали без света, газа, воды, еды и лекарств. Как они там вообще жили?
В феврале российские миротворцы заняли весь Юго-Восток, образовалась Новороссийская Федеративная Республика, НФР, со столицей в Харькове. К России она покамест не присоединилась, как Крым в свое время, но к тому всё шло. Западные области перешли под контроль ООН, там хозяйничали польские «миротворцы». А в неспокойном Киеве и соседних областях сидело какое-то левое правительство Тищенко, как про него говорили – совершенно независимое, потому что от него решительно ничего не зависело. Что там творилось, на той территории, которая когда-то называлась Украиной, можно было каждый день посмотреть в новостях и почитать в энторнетиках. От этих новостей холодело внутри даже у Георгия, которого сложно было чем-то напугать или удивить. А уж когда грохнулись каскад ГЭС на Днепре и Ровенская АЭС…
– Еще б не знать, – ответил Георгий на обращенный к нему вопрос. – Полный пипец там творится.
В кабине нет шофера,
Но троллейбус идет;
И мотор заржавел,
Но мы едем вперед…
– Угу, – Васек кивнул и начал разглядывать пенную шапку на своем бокале. – Ты даже не представляешь, насколько там все плохо. Это я тебе как краевед говорю.
Васек подался вперед, глаза его заблестели:
– Порой мне начинает казаться, что их там облучили чем-то, что там и не люди вовсе живут. Хотя на людей похожи. Но что у них в головах… Как в фильме «Чужой», помнишь? Вроде человек на вид – а внутри у него сидит тварь и пожирает мозги.
Говорил Васек так проникновенно, что у Георгия невольно возникли подозрения – а он не того? Не поехал там на почве горы неопознанных трупов и общей нестабильности? Сотрудники органов – тоже люди, у них крыша едет так же, как и у всех прочих. Одного жмурика как-то переживут, двух-трех тоже, а на двадцатом или тридцатом могут сломаться. Васек, похоже, угадал его мысли.
– Ты не думай, я не сошел с ума. Я, когда ехал туда – у нас просто объявили набор, я сам вызвался, знал, что не усижу спокойно, когда такое творится – так вот, я, конечно, подозревал, что всё будет плохо. Но я даже не представлял, с чем столкнусь…
Я знал, что будет плохо,
Но не знал, что так скоро.
Цой как всегда зрел в корень.
– Представь, как выглядит ад на земле. Представил? Вот это то, что там. Собсно, туда я и собираюсь тебя позвать.
Георгий прыснул от смеха, разбрызгав пиво по столу:
– Ну ты даешь! Прямо предложение, от которого сложно отказаться.
Васек тоже засмеялся. Смех у него был какой-то детский, в нем узнавался тот прежний Васек, ботан и тихоня. Непонятно было, как он вообще выживает там, в этом аду. А меж тем он там не только выживал, но и, судя по всему, выполнял боевые задачи.
– Заманчиво, черт возьми, заманчиво! – продолжил шутить Георгий, пока они вытирали салфетками с себя и со стола следы пены.
– А теперь серьезно, – сказал Васек. – Вслед за армией, военной полицией, Росгвардией, МЧС и эпидемиологами на Украину потянулись и другие наши службы, в том числе СКР. Работки там для нас, как ты понимаешь, дофига и больше. Еле справляемся. Если быть совсем честным – не справляемся. Вот. И, в общем, нам нужна помощь.
Предложение Васька приобретало более конкретные очертания. Он продолжал:
– Наших туда много отправили. Формально мы прикомандированы к СК НФР. НФР – это Новороссийская Федеративная Республика, если вдруг не знаешь. Но фактически, конечно, это отделение нашего Следственного Комитета. И мы занимаемся только крупняком, военные преступления там, массовые убийства. Знаешь, я когда-то давно смотрел, как вскрывают захоронения в Сирии, и думал – черт, что могут чувствовать те, кто там в этих костях копается? Кто ж мог знать, что через – дцать лет я сам буду вскрывать такие могилы. Ты не представляешь, в некоторых – сотни тел! Там жило когда-то пятьдесят миллионов, понимаешь? Пятьдесят! А теперь от силы с десяток набирается. Кто-то разбежался, понятно. Кто-то помер своей смертью, кто-то не родился. Но остальные-то куда делись? Такого не было даже в Гражданскую и Отечественную, понимаешь? А еще мы находим в ямах и беременных, и подростков, совсем еще детей… Это не люди, понимаешь, те, кто такое делает. Это звери какие-то. Как в войну, когда фашисты деревни жгли.
– Ну, это ты зря, насчет зверей-то. Звери обычно убивают других зверей, чтобы поесть… Может, есть исключения – ласки там какие-нибудь, львы. Крысы вон вроде своих кушенькают, если припрёт. Но это именно что исключения. Так что никакие это не звери. Люди это.
Воцарилось молчание. Васек мрачно отхлебнул пиво.
