Грушенька Светлова "Стеклянная бабочка"

Черт, вот это уже точно был удар под дых. Люда тоже кивнула, но что делать дальше, понятия не имела. Какого черта этот тип тут находился?! Немного придя в себя, она резко запахнула халат, поспешно стянув талию пояском, и вопросительно взглянула на отца. Тот все еще читал, а Саша продолжал смотреть на нее с невозмутимым интересом и не без иронии. Конечно, видок у нее был ну совершенно не подходящий. Как отец мог не предупредить ее, что у них гости?! Впрочем, чего удивляться – папа считал, что при полном параде уважающий себя человек должен находиться в любое время суток даже у себя дома. Девушка закусила губу. Воспоминания о том, что происходило между ней и этим мужчиной всего несколько дней назад, заставили Люду немедленно вспыхнуть. Ее взгляд беспокойно заметался по комнате и, наконец, не выдержав напряжения, она все-таки решилась прервать отца.

– Если ты занят, я могу попозже зайти…

– Нет. Посиди, – командным тоном бросил он. – Я сейчас.

Люда раздосадованно закатила глаза, но, конечно, осталась. Только не решилась усесться на виду у этого наглого типа, который так внимательно изучал ее без тени смущения, поэтому, вместо дивана девушка устроилась на стуле невдалеке от стола отца. Здесь по крайней мере она чувствовала себя более защищенной. Впрочем, присутствие Александра ее волновало и приятно щекотало нервы. Что он здесь забыл? Но самое главное – почему не позвонил ей за все эти дни, ведь она так ждала его звонка и совершенно извелась!

Минуты тянулись невыносимо медленно, даже Саша не выдержал такого долгого ожидания и встал, прохаживаясь по комнате. Правда, Люде показалось, что он сделал это, чтобы удобнее было и дальше ее разглядывать. Такое повышенное внимание льстило, но при отце все-таки вызывало ужасное чувство неловкости. Вот если бы можно было хоть на пару минуток остаться наедине, интересно, что бы он предпринял? Снова стиснул бы ее в объятьях? Начал бы изводить ее своими необузданными поцелуями? Опять стал бы трогать ее там, в трусиках? Запустил бы руки под шелковую маечку и… От подобных мыслей по спине пробежал озноб, соски призывно встали под тонкой тканью, а на губах невольно заиграла предвкушающая улыбочка. Глаза молодых людей на долю секунды встретились, и Люду бросило в жар от высокомерного и в то же время хищного выражения холодных синих глаз. Он смотрел на нее, как ястреб на свою дичь, будто ничего не видя в ней, кроме соблазнительной свежей плоти и горячо бурлящей крови.

– Слава богу, явилась наконец-то, – с осуждением вымолвил вдруг отец, будто сейчас не они ждали его больше двадцати минут. Эта резкая реплика заставила Люду внутренне содрогнуться, вырвав ее из паутины собственных грез. – А разговор у меня вот какой, – сразу же перешел к делу он, успев смерить пренебрежительным взглядом неприличный видок дочери. – Ты ведь экзамены выпускные, вроде бы, хорошо сдала? Или как там это у вас теперь называется? ЕГЭ?

– А… ну, да… – растерянно пролепетала Люда, совершенно не ожидавшая подобного вопроса от отца, который никогда особо не вникал в ее школьные дела. Училась она действительно хорошо, и, хоть и не была отличницей, но репутацию у учителей все-таки имела очень даже положительную, что, собственно, подтверждал и аттестат, в котором среди общей массы пятерок затесалась всего пара четверок, и уровень сдачи ЕГЭ, открывающий ей дорогу в лучшие вузы.

– Значит, в МГИМО будешь подавать документы, на факультет международного бизнеса и делового администрирования. У меня там свои люди есть. Так что все будет в порядке.

– То есть… Как это, в МГИМО?.. – растерялась Люда, толком не понимая, шутит отец или нет. Хотя какие тут могли быть шутки. У папы вообще с чувством юмора было плохо.

Он тяжело вздохнул, сцепил лежащие на столе руки в замок и прочистил горло, будто всем своим видом пытался показать, как же ему тяжело иметь дело с умственно отсталой.

– Сегодня же свяжешься со Шверцем Иваном Демидовичем. Ответишь на его вопросы, задашь свои. Он тебя в курс дела введет. Думаю, общий язык найдете. Через него много наших поступало, он там все факультеты знает, весь профессорско-преподавательский состав. Да в общем времени на разъяснения больше тратить не буду. Вот его контакты. Звони. Выясняй. Потом отчитаешься. Собственно, после этого можешь быть свободна, если только от Ивана Демидовича не поступят какие-нибудь указания.

Люда сидела перед отцом с широко распахнутыми в изумлении глазами, просто не веря в то, что слышала. Невероятным усилием воли она заставила себя побороть возмущение и гнев, а еще страх, панический страх, который появлялся всегда, когда она понимала, что отец уже принял окончательное решение, и любое сопротивление будет бесполезно.

– Пап… Какой еще МГИМО? Какой еще международный бизнес? Какой еще Иван Демидович?! Я в МГУ поступаю на факультет психологии! Я туда на подготовительные курсы ходила. У меня вступительный экзамен на носу!

На некоторое время эта новость все-таки заставила отца нахмуриться и что-то обдумать.

– Психология… это что за дисциплина такая? Факультет медицинский?

– Нет. Это психологический факультет. И я не на клинического психолога буду учиться, но…

– Тогда о чем вообще речь? – грубо прервал ее начальственный тон. – Пять лет потратить на то, чтобы изучать нечто, что даже не является наукой? И кем ты потом работать собралась?

– Детским психологом! – от обиды у Люды даже слезы навернулись на глаза, и она тут же подскочила со стула. Резкость отца всегда так на нее действовала, еще с детства, когда он, не стесняясь в выражениях, называл ее и тупицей, и дубиной, и бездарщиной, и непроходимой идиоткой за малейшее недопонимание, незнание какого-нибудь случайного факта, неудачу или проступок. На паре грубых выражений он, конечно, практически никогда не останавливался, и давил на нее до тех пор, пока не доводил до истерики, до полной капитуляции и до совершенного осознания собственной ничтожности. Разве что в редких случаях, когда ей все-таки удавалось удивить его своей эрудицией, осведомленностью или метким замечанием, он довольно улыбался и мог снизойти до похвалы, а Люда тогда вся светилась от удовольствия. Только такие моменты были настолько редки, что с возрастом уже практически перестали иметь какое-либо значение. Мать в случае конфликтов всегда занимала нейтральную позицию, а дочери потом объясняла, что отцовская любовь выражается в заботе о ней, в обеспечении для нее полного материального благополучия. Правда, тем обиднее было потом слушать, как ее, но в особенности ее старшего брата, попрекали всем этим добром, начиная с куска хлеба и заканчивая дорогими подарками и наличными деньгами. Как же она мечтала когда-нибудь вырваться из всего этого! Стать независимой, самой решать, чем ей заниматься, никогда больше не слышать этот диктаторский тон, эти оскорбления.

– Жить-то ты на что собралась, психолог? – презрительно передразнил отец.

– Это востребованная профессия! – упрямо парировала Люда, хотя голос ее уже дрожал.

– Востребованная? Интересно насколько. Зарплата у рядового психолога какая, ты хотя бы полюбопытствовала? Да ты хоть раз наши счета видела? За недвижимость, за автомобили, за вашу учебу, за поездки?! Я уж молчу, сколько ты тратишь на шмотки, косметику и прочую чушь! Да я даже слушать не хочу этот детский лепет! Делай, что я сказал, и убирайся отсюда спать дальше! Принцесса на горошине, твою мать!

– Я могла бы потом открыть психологический центр! Это прибыльно! – из последних сил выпалила Люда, чувствуя, что эту битву она уже проиграла, но все равно не желая сдаваться. У нее были подруги с гораздо меньшим достатком, чем у нее, и нельзя сказать, что их жизнь казалась такой уж невыносимой. Конечно, получить на день рождения роскошный автомобиль было приятно, но после таких заявлений буквально через несколько дней после праздника, никакой радости подарок уже не приносил. Зачем он вообще зарабатывает столько денег, так их тратит сам же, а потом злится и без конца попрекает всех вокруг?! В конце концов, она никогда не просила его о машине и уж тем более все эти дома и квартиры покупала не она!

– Да на какие шиши?! – взревел уже взбешенный отец, тоже вскакивая с места и моментально багровея, как какой-нибудь комичный вспыльчивый герой диснеевских мультиков. – Я что ли тебя должен спонсировать?! Один уже пооткрывал тут всяких центров за мой счет и все просрал!

Это, конечно, был камень в сторону Романа, и Люда, вдруг вспомнив о присутствии в комнате постороннего человека, к тому же того самого, к которому она вовсе не была равнодушна, испытала то невыносимое чувство, которое обычно красочно описывают как «лучше бы сквозь землю провалиться». Она не смела даже голову повернуть в сторону Александра, только стиснула зубы и сжала в кулаки руки, лихорадочно соображая, остались ли у нее какие-нибудь козыри. Не выдумав ничего, что могло бы хоть как-нибудь повлиять на этого озверевшего от собственной власти человека, она схватила со стола листок с контактными данными, который он собирался ей подсунуть, разорвала его на мелкие кусочки и, замахнувшись изо всех сил, бросила их в лицо отцу. Клочья бумаги, конечно, не достигли желаемой цели и разлетелись в стороны, но и этого было вполне достаточно.

– Я буду учиться на психолога! Ясно?! – крикнула она, вся дрожа и срывая голос, а затем развернулась и пулей вылетела из комнаты.

– Вот поганка чертова! – прошипел себе под нос оскорбленный отец и со всего маху стукнул ладонями о стол. – Сколько же они мне оба нервов вымотали!

Саша благоразумно молчал, сохраняя полное внешнее хладнокровие, хотя почвы для размышлений ему было предоставлено достаточно. Терпеливо дождавшись, пока хозяин дома немного придет в себя и снова усядется в свое кресло, он наконец вежливо спросил:

– Может быть, желаете воды?

– Нет… спасибо, – буркнул все еще напряженный голос. – Все. Оставим эту тему. Извини, что тебе пришлось стать свидетелем всего этого цирка. Я не предполагал, что так выйдет. Ты до сих пор намерен встречаться с этой сумасбродкой?

– Намерен, Сергей Валерьевич. И я мог бы с ней поговорить о произошедшем.

– Что ж… как пожелаешь… Но я с этого момента умываю руки. Психолог! Тьху! – брезгливо искривил губы он. – Еще слава тебе господи, что не актриса, а то бы на месте ей ноги и руки повыкручивал. Ни одной ценной мысли в голове! Ни одной! Балаболка чертова, как и ее брат.

Сергей Валерьевич некоторое время еще продолжал нервно раскладывать вещи на столе, якобы наводя порядок, хотя все и так уже было расставлено по местам не один раз. Затем он слегка ослабил галстук и вздохнул полной грудью.

– Доведут же…

– Все наладится, Сергей Валерьевич. Я уверен, – спокойно, но в то же время решительно заявил Саша, словно давал обещание. Этот тон всегда безотказно действовал на старика. Похоже, именно этого ему и не хватало – чтобы кто-то сильный и ответственный заверил его, что все будет в порядке.

– Что ж… увидим, – наконец совершенно взял себя в руки отец семейства и взглянул на часы. – Так. Похоже, нам скоро выходить. Дай мне еще полчаса. Хочу сделать пару звонков.

– Конечно, – Саша вежливо кивнул и тут же вышел из кабинета. Он уже и сам порядком подустал и нуждался хотя бы в кратковременной передышке. Терпеть вздорный нрав старика и подстраиваться под него было не просто. Сколько же драгоценных минут было потрачено на пустую болтовню и ожидание. Оказавшись в просторном холле, Саша бросил взгляд на широкую парадную лестницу. Мраморные ступени и перила, красная ковровая дорожка… сразу видно, что в этом доме все привыкли к шику и ни в чем себе не отказывают.

***

Обойдя несколько открытых и пустующих комнат, Саша, наконец, нашел одну из дверей запертой и постучал. Из комнаты донеслось шуршание и легкие шаги.

– Кто там? – едва слышно, но строго поинтересовался девичий голосок.

– Люда, это я. Открой. Я хочу поговорить.

После некоторой паузы дверь слегка приоткрылась внутрь, и в образовавшемся проеме показалась эта маленькая возмутительница отцовского спокойствия, все так же неприлично одетая, а если быть точнее, то соблазнительно полураздетая. Глядя на нее сверху вниз, Саша невольно задержал взгляд на призывно торчащих под шелковой тканью холмиках груди и острых сосочках. В прошлый раз, на ее дне рождения, всю эту красоту стягивал плотный корсет, из-за которого насладиться как следует ее совершенными юными формами было невозможно.

Девушка, без сомнения, тут же почувствовала его неприкрытый сексуальный интерес, смутилась, рассердилась, еще полностью не придя в себя после ссоры с отцом, и попыталась немедленно захлопнуть дверь у него перед носом. Только мужчина оказался быстрее и сильнее. Он молниеносно подставил ногу, придерживая дверь, и уверенно толкнул ее вперед, заставляя Люду отскочить. Мягко прикрыв за собой дверь, Саша вступил в комнату как хозяин, неспешно, вальяжно, и с любопытством осматриваясь по сторонам. Люда же испуганно попятилась, пока не наткнулась на спинку кресла, и замерла, взволнованная и растерянная, слегка придерживаясь пальцами за мягкую кожу обивки. Шелковая ткань живописно обтянула ее безупречные высокие груди.

– Ну и что вам здесь нужно? – не очень-то вежливо выдала Люда, глядя на Сашу с вызовом из своего угла, словно отважная мышка, загнанная в клетку хитрым котом, но все еще готовая сопротивляться. Ее веки припухли, на ресницах еще блестели слезинки, щеки покрывали красные пятна, чувственные губки призывно алели. Даже без косметики и заплаканная она, по мнению мужчины, выглядела такой свежей, яркой и притягательной, что член в его узких брюках требовательно шевельнулся.

– Вы, конечно, тоже считаете, что папа прав, ведь так? Вас ведь он прислал? – добавила она с упреком.

– Я считаю, что он предлагает тебе максимум из своих возможностей, – дипломатично и хладнокровно заявил Саша, пока что игнорируя ее грубость.

– Максимум?! – тут же взорвалась Люда, всплеснув руками. – А что если мне не нужен его максимум?! У меня свои планы на жизнь! Свои планы на учебу! Почему я даже не могу выбрать, чем мне заниматься и на кого учиться?!

– Можешь, конечно. Только отца твой выбор разочарует.

– Да его все во мне разочаровывает, как и в Ромке! Он сам такой идеальный, что никто не может соответствовать его высочайшим стандартам, даже его родные дети! Так, может, не стоит и пытаться?!

– Нет смысла соответствовать чьим-то стандартам. Есть смысл только извлекать максимальную пользу из того, что тебе предлагает отец. В этом отношении психологическое образование не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе может дать МГИМО, какой бы ты факультет себе ни выбрала.

– Не идет ни в какое сравнение?! Господи, да по каким таким параметрам вы сравниваете несопоставимое? Все зависит от личных способностей и предпочтений, и я предпочитаю психологию! Я давно мечтала быть детским психологом! Что в этом плохого?!

– Ничего. Хотя, по мнению твоего отца, это занятие весьма пустяковое как с точки зрения социального статуса, так и с точки зрения извлечения прибыли.

– Статус! Прибыль! Это единственное, что его интересует! А что если меня интересуют другие вещи?!

– Какие же? – Саша пробежался взглядом по большому трюмо, уставленному многочисленными флакончиками духов, элегантными статуэтками, декоративными игрушками, шкатулочками всевозможных размеров и форм и дорогой косметикой. Между всем этим гламурным великолепием то здесь, то там, красовались, поблескивая, всякие сверкающие побрякушки. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не бижутерия, а дорогая ювелирка – стильная, молодежная, возможно, эксклюзивная. Он взял в руку золотую ажурную подвеску в форме рыбки, усыпанную мелкими изумрудами, небрежно повертел в руке и положил на место. – Ты привыкла жить на широкую ногу, на всем готовом и при этом рассуждать о том, чего не знаешь. Ты уверена, что готова будешь снизить свои запросы, если не сможешь потом сама обеспечить себе тот же уровень жизни?

– Не знаю… – нахмурилась Люда, лишь на миг поставленная в тупик. – Возможно… Я могла бы попробовать. Я бы хотела.

– Так попробуй. А пока ты на это не решишься, все это пустые слова… поэтому принимай те правила, которые тебе диктует тот, кто тебя обеспечивает. В конце концов, это разумнее и выгоднее, чем влачить жалкое существование среднестатистического обывателя.

– Все ясно, – Люда обиженно отвернулась, упрямо сцепив на груди руки. – Вы все-таки на его стороне. Ну и пожалуйста! Мне плевать!

– Едва ли тебе плевать… – в голосе этого мужчины постоянно звучала издевка и высокомерие. Люда сама не понимала, почему каждое его слово так ее задевало. Наверное, потому что ей хотелось бы увидеть поддержку в его лице, а не упреки.

– Да что вы вообще сюда явились? – рассердилась она. – Ходить по гостям с утра пораньше – это, знаете ли, не очень вежливо!

– Кто бы говорил о вежливости. Твой отец попросил меня сопроводить его при покупке редкого холодного оружия для его коллекции. Я давно увлекаюсь древним японским оружием, так что нам есть что обсудить, и я не твой гость, а его. Впрочем, сегодня я сообщил ему, что собираюсь с тобой встречаться.

Саша с видом редкого эксперта обошел комнату, продолжая осматривать обстановку, остановился у окна, отодвинул тяжелую штору и выглянул на улицу. Затем обернулся к ошеломленной девушке с каким-то победоносным выражением на лице, которое ей не очень-то понравилось, хотя сам молодой человек выглядел, конечно, сногсшибательно: белоснежные брюки, расстегнутая на шее нежно-голубая рубашка, великолепно сидящий темно-синий легкий пиджак и еще в нагрудном кармане платочек в яркую полоску… Сама элегантность… От его дорогого лоска, высокой широкоплечей фигуры и едва заметной высокомерной улыбки невозможно было отвести глаз.

– Как-то это слишком неожиданно, учитывая, что мы совсем не знакомы… – скептически заметила Люда, хотя эта новость ей, без сомнения, польстила. Немного старомодно, но все-таки романтично.

– Всего лишь дань вежливости по отношению к твоему отцу, – осек ее он. – К тебе у меня еще очень много вопросов.

– Интересно, каких? – не без сарказма в голосе полюбопытствовала девушка, театрально закатывая глазки. – Для начала могли бы спросить, хочу ли я с вами встречаться.

– Разве ты в прошлый раз не дала понять, что на все готова? – он специально подошел к ней довольно близко, чтобы она различила все насмешливые нотки в его интонации и выражении лица и, конечно, чтобы смутить ее своей близостью и своим взглядом.

Люду бросило в жар от стыда и обиды, ведь она действительно вела себя ужасно распущенно на своем дне рождения, да к тому же она и правда с нетерпением ждала их встречи. Со стороны Александра было нечестно, гадко, неприлично так ее попрекать!

– Снова решили почитать мне нотации или вам просто нравится оскорблять девушек? – завелась она, воинственно поведя плечами и сверля его разъяренным взглядом.

– Я уже говорил, что не учу чужих дочек уму-разуму, хотя лично тебя я бы на месте твоего отца до полусмерти выпорол, если бы узнал, как ты ведешь себя с незнакомыми мужчинами.

– К счастью, вы – не мой отец.

– К счастью, да. Поэтому я могу тебя не только пороть, но и трахать.

– Да вы… да вы… Убирайтесь отсюда немедленно! – попыталась возмутиться она, даже не находя подходящих слов для возражений, краснея, бледнея, пылая и леденея одновременно. Мужчина не сводил с нее взгляда, словно собирался поглотить ее своими неправдоподобно синими нечеловечески холодными глазами. Больше не в силах смотреть в лицо этому грубияну, Люда метнулась в сторону, подальше от него, потому что находиться в зоне его досягаемости было просто невыносимо. Только вот Александр вдруг бросился на нее. Всего пара секунд – и он поймал ее за руку и ловко заломил ее за спину, заставляя свою опешившую от неожиданности жертву почти согнуться пополам, перекинувшись через спинку кресла. К ее упругой попке прижались его бедра. Сквозь одежду она чувствовала и его твердый, как камень, член, который, судя по всему, еще и размеров был выдающихся. Собственно, Александр весь казался непробиваемым и железным, будто состоял из груды мышц. По ее спине противной холодной струйкой пробежала паника, от которой тут же свело горло и живот, а в ногах появилась странная легкость. Больно почти не было, но вырваться она все равно не могла, даже пошевельнуться и вздохнуть полной грудью казалось совершенно невозможным.

– Отпусти! – выдохнула она, судорожно хватая ртом воздух. Восстановить дыхание под тяжестью его нажима было не так-то просто. Он вдавливал ее рукой в спинку кресла с такой силой, что ей пришлось практически свеситься вниз головой. От этого кровь прилила к лицу, и в висках болезненно запульсировало, а кресло впилось ей в живот и грудь. – Немедленно… Отпусти… – зашептала она из последних сил, неожиданно осознав, что почему-то до сих пор обращалась к нему на вы. Весь его властный и высокомерный вид как-то странно на нее действовал, внушал ощущение его силы, его полной уверенности в собственном превосходстве. – Мне больно… Пусти, пожалуйста… – наконец пролепетала она уже более покорно и слабо. Ей и правда вдруг стало страшно и ужасно обидно.

– «Пожалуйста» – это уже намного лучше, – нравоучительно и в то же время злорадно заметил Александр и слегка ослабил захват ее руки, позволяя ей немного выпрямиться. – А теперь заткнись и внимательно слушай, солнышко, что я тебе скажу. – Говорил он низким угрожающим тоном, медленно и с расстановкой, а его свободная рука при этом нежно поглаживала ее соблазнительную упругую попку, так провокационно выпятившуюся сейчас назад и упирающуюся в его пах. Люда беспокойно переступила с ноги на ногу, но все же промолчала, да и вырываться больше не посмела. К тому же от этих его прикосновений по телу пробежала предательская волна возбуждения.

– Хорошая девочка, – похвалил ласкающий ее мужчина. – Так вот будь я твоим отцом, – медленно и с расстановкой продолжил он, – я бы убил тебя за такое фривольное развратное поведение, просто стер бы тебя в порошок, мокрого места не оставил бы. Только вот я не твой отец… поэтому наказана ты будешь совсем за другое, а именно – за неуважение и за грубость… Это понятно?

– Да, – поспешно пропищала Люда, еле дыша, и чуть не вскрикивая от волнения, потому что с нее вдруг одним резким грубым движением стянули шелковые шортики и трусики. Какое-то время они держались приспущенными на ее бедрах, но их дернули вниз, и они тут же свалились на пол к ее ногам, оставив ее унизительно полуголой и совершенно беззащитной. Колено мужчины тут же развело в стороны ее дрожащие ноги, а его пальцы принялись бесцеремонно сжимать и ласкать ее попку и бедра, пока наконец не проникли между ягодиц, скользнули вниз и беззастенчиво потерли как раз в том месте, где все давно уже увлажнилось и напряглось от одного только его присутствия, не говоря уже о прикосновениях, о захватах, о грубом натиске. Люда ахнула и больно закусила нижнюю губку, чтобы подавить неприличный стон удовольствия, когда мужские пальцы добрались до ее нижних губок и пульсирующего между ними бутончика.

– Похоже, встречаться со мной тебе все-таки хочется… – довольно усмехнулся он, продолжая свою сладкую пытку и заставляя Люду невольно ерзать, задыхаться и глухо постанывать. – А раз так, то давай сразу кое-что проясним. Ты никогда больше не будешь разговаривать со мной на повышенных тонах. Ты не посмеешь выдвигать мне претензии в неуважительной форме. Ты никогда не будешь мне грубить. И ты никогда не станешь мне врать. – Пока он говорил, его пальцы довели Люду практически до беспамятства. Она слушала его требования, словно сквозь туман, млея и сходя с ума от наслаждения, поэтому, когда ее попку вдруг полоснул обжигающий удар его ладони, Люда вскрикнула и инстинктивно попыталась подскочить.

– А ну тихо! – Александр вывернул ее руку чуть сильнее, заставляя согнувшуюся перед ним девушку жалобно пискнуть от боли. – Еще один звук и будет только хуже. – Его пальцы вновь обожгли ее распаленную киску. Нежная кожа горела после удара, но ощущения от ласк были намного сильнее. Люда всхлипнула и задышала часто и звучно, уже не в силах сдерживать стоны. На этот раз, когда наслаждение вновь прервал болезненный шлепок, она только вздрогнула и тут же выгнула спинку, нетерпеливо ожидая продолжения ласки.

– Вставай, – вдруг резко одернули ее. Почувствовав себя на свободе, она распрямилась и развернулась, уткнувшись взглядом в широкую грудь Александра. Не смея поднять глаза и переминаясь с ноги на ногу, Люда, пожалуй, чувствовала легкое разочарование из-за того, что все вдруг закончилось. Когда ее личико приподняли вверх за подбородок, она медленно облизала и приоткрыла пухлые губки в ожидании поцелуя. Ее щеки пылали, сердце стучало как бешенное, руки и ноги дрожали от слабости и волнения.

– Я полагаю, мы договорились, – строго произнес Александр, поглаживая большим пальцем ее чувственный ротик. – С этого момента будешь вести себя в моем присутствии как примерная воспитанная девочка, иначе будешь наказана… – мужское колено снова резко развело в стороны ее бедра, заставляя Люду вздрогнуть. – Поверь, я могу сделать и по-настоящему больно.

Люда сглотнула образовавшийся в горле комок. Неужели он говорил серьезно? Или все это игра? Что вообще можно ответить на такое? От противоречивых чувств, которые вызывал в ней этот мужчина, у нее голова шла кругом. Стоять перед ним в таком неприличном виде и ощущать себя совершенно беспомощной и покоренной было мучительно, но в то же время почему-то невероятно приятно. Возможно, она и правда перегнула палку, показывая ему свой характер, ведь не он был виноват в ее ссоре с отцом.

– Я… постараюсь, – наконец выдавила она из себя, краснея и сама поражаясь своей готовности подчиниться.

– Вот и умница, – Александр скользнул пальцами по ее шейке, плечу, задел все еще торчащий под шелковой маечкой сосочек, погладил голый животик и тронул влажные набухшие от его ласк лепестки и бутончик внизу, вызывая в теле девушки приступ нервной дрожи и сладостный озноб. Как жаль, что у него было так мало времени, и он не мог заняться ей как следует прямо сейчас. Как это не прискорбно, но сегодня почти весь выходной день придется провести с ее самодуром-папашей, изображая из себя его дружка и изо всех сил убеждая его, сколько у них всего общего. Впрочем, папаша ведь был совсем не прочь подложить под него свою юную своенравную красавицу-дочку. Интересно, как бы он заговорил, если бы узнал, что он предпочитает делать с такими милыми, распутными, но еще не достаточно опытными созданиями…

– Я позвоню, – наконец холодно бросил он, отстранившись и одаривая бессовестную красавицу последним бесцеремонным взглядом, а затем развернулся и вышел из комнаты, на ходу оправляя пиджак и уже за дверью с наслаждением вдыхая аромат возбужденной им девушки, оставшийся на его пальцах.

***

Александр не звонил почти полторы недели, вплоть до самого открытия автосалона, когда Люда уже вся извелась от ожиданий. Она понимала, что его долгое молчание не свидетельствует ни о чем хорошем. Он либо расчетливо и жестоко пытался ее дрессировать, намеренно мучая разлукой и неизвестностью, либо на самом деле не был особенно в ней заинтересован. Она пыталась быть готовой к любому развитию событий, но кого она обманывала? Этот мужчина свел ее с ума с первого взгляда. Таких сильных чувств, как к нему, она еще ни разу в жизни не испытывала. Они больше походили на болезнь, на мучительную лихорадку, на безумие, чем на нормальную влюбленность. Только она ничего не могла с собой поделать – все ее мысли были о нем, и эти мысли выматывали ее, заставляя гореть и выгорать изнутри. Воспоминания о его надменно улыбающихся красивых губах, о его опасных глазах хладнокровного хищника, о его руках, которые были способны одновременно дарить блаженство и карать, не давали ей покоя ни днем, ни ночью. Неужели ей и правда могло понравиться то, что он с ней делал? Его грубость? Его наглость? Полный контроль над ней? Непредсказуемость и риск? Думать обо всем об этом было ужасно стыдно, но так дурманяще приятно, что ее трусики просто не просыхали от дикого необузданного возбуждения, и даже периодические ласки пальчиком могли облегчить мучения лишь на очень короткое время. Люда уже стала ощущать себя обезумевшей нимфоманкой, не способной взять под контроль свои низменные инстинкты. Но разве не этого он добивался?..

Когда телефон вдруг взорвался первыми аккордами «Bad things» Джейса Эверетта, она вздрогнула и отчетливо ощутила, как сердце замерло на бесконечные пару секунд, а от лица разом отлила вся кровь, приведя девушку в предобморочное состояние. Некоторое время она только ошарашенно слушала музыку и в нарастающей панике наблюдала, как на экране высвечивается имя: «Александр Тимонов», пока ее губы наконец не изогнулись в радостной победоносной улыбочке. Какое счастье, что она оказалась в этот момент у себя в комнате совершенно одна! Люда медленно выдохнула, осторожно взяла телефон и поднесла к уху, надеясь, что ее голос не даст сбой от волнения.

– Да?

– Слышал, ты успешно сдала вступительный экзамен на психфак МГУ, – без всякого приветствия пропел в трубке хрипловатый низкий голос, от которого по всему телу сразу побежали мурашки. Ощущение было такое, будто они и не расставались на эти долгие полторы недели, за которые Люда чуть не довела себя до помешательства. Даже странно, что экзамен она действительно сдала на отлично, на полдня все-таки взяв себя в руки.

– Да, – невольно улыбнулась Люда, сияя от смущения и гордости. – Кроме меня, сто баллов набрало всего два человека на весь поток, и я третья по общему числу баллов с учетом ЕГЭ.

– Что ж, поздравляю, – сдержанно улыбнулся мужчина. – Надеюсь, не жалеешь о своем выборе.

– Никогда не пожалею! – самонадеянно заявила она, просто наслаждаясь собственной крутизной и триумфом.

– Думаю, это событие стоит отметить. Правда, я теперь буду свободен только на следующей неделе, но завтра я хочу тебя видеть на своем корпоративе.

«Я хочу» звучало как-то слишком повелительно и безапелляционно, словно он и не сомневался, что может получить отказ, а ведь Люда сто раз обдумывала эту возможность, когда приходила в ярость от его молчания. Только вот теперь весь гнев куда-то испарился. Она ликовала, словно ребенок, получивший наконец-то давно обещанный родителями дорогой подарок, разом забыв все свои обиды и коварные планы.

– С радостью приду, – очень милым голоском обещала она. – Во сколько все начнется и где?

– Я заеду за тобой к трем. Будь, пожалуйста, готова. Не люблю ждать и опаздывать.

Люда открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь колючее, но в последний момент прикусила язычок. Черт, кажется, ей нравился его командный тон. Нет, не просто нравился – он ее заводил, вынуждая беспокойно заерзать на кресле, и она снова вся горела от макушки до пяток.

– Хорошо. Учту, – не без иронии почти прошептала она сладким кокетливым голоском.

– Тогда до встречи.

– Пока.

Когда звонок прервался, она медленно выдохнула и откинулась на спинку кресла, пытаясь осмыслить произошедшее, упиваясь каждой деталью их разговора. Его волнующе властный голос до сих пор звучал в висках, щекоча нервы. Беспокойно покусав губку и закрыв от блаженства глаза, Люда нетерпеливо потянулась рукой к низу живота. Она медленно присобрала короткую юбочку и потерла трусики в том месте, где на них образовалось влажное пятнышко. Тонкая ткань сдвинулась в сторону, и пальцы легко заскользили по мягкому, сочному и горячему распустившемуся цветку, заставляя девушку задыхаться и бессовестно раздвинуть стройные ножки. Щеки зарделись, мягкие локоны прилипли к увлажнившемуся лбу, все тело напряглось, выгибаясь дугой. На кожаном кресле под ее взмокшей, наполовину оголенной попкой образовалась прозрачная скользкая лужица… Кажется, она и правда превратилась в маньячку… в Его маньячку… на все готовую по первому же Его приказу…