Александр Михайлович Дружинин "Чего не может бог"

– В чём конкретно?

– Третий правильный вопрос. Умничка! Слушай. Первое. Создаёшь в Телеграм секретный чат со мной.

– Я… я не знаю, как это делать, – растерялась Катя.

– Не глупи. Это дело одной минуты. Загугли – узнаешь. Второе. Ты делаешь только, что я тебе прикажу. И НЕ делаешь того, что я не прикажу. Ясно?

– Угу.

– Третье. Не задавай лишних вопросов. Ответов на них не будет. Уяснила?

– Угу.

– Четвёртое. Ты даже не думаешь обратиться в полицию, к частному детективу, сообщить родителям, сказать об этом любому, кто бы мог привлечь мусоров. Начав розыск, мусора наследят. Наследит и частник. Я узнаю. И тогда ты не увидишь сестру никогда. Поняла?

– Д…да…

– Пятое. Ты идёшь на прогулку. Пешком. Можешь гулять, где пожелаешь. Не пользуешься машиной. Не садишься в такси. Не используешь общественный транспорт. Только пешком. Ты запомнила?

– Да.

– Вопросы.

– Если тебе не нужны деньги, то зачем ты тогда?..

– Это лишний вопрос, – перебил Вельзевул.

– Хорошо. Когда мне идти на прогулку?

– Чем раньше, тем лучше. А ещё лучше, прямо сейчас. Лена очень надеется, что ты поторопишься.

– Хорошо.

– И запомни. Мне известен каждый твой шаг, каждый твой ход. Я везде.

2

Вернувшись домой с подневольной прогулки, Катя, нервно сбросив кроссовки, завернула в ванную, присосалась к крану. Долго, большими глотками, пила невкусную тепловатую воду. На кране остались алые следы от помады. Покусывая, умело подправленные силиконом губы, прошла в зал, с ногами забралась на диван, крепко обхватила руками колени.

Мысли осами роились в её голове. Хаотично кружили, кололись, жалили. Одной ей точно не справиться. Позвонить папе. Рука предательски тянулась к лежащему рядом смартфону. Нет! Она отшвырнула мобильник на другой край дивана.

«Не звони родителям… не звони в полицию… не обращайся ни к кому, кто может привлечь мусоров… я узнаю… ты больше никогда не увидишь сестру».

Катя кляла себя за свой эгоизм, за ослиную принципиальность. Ну могла же она уступить Ленке, могла же не пойти раз в свой проклятый «Совок»! Или могла же она броситься за ней вниз по лестнице, вернуть, забрать у Ленки ключи и закрыть дверь на замок. Дура, дура, дура!!!

Семён Аркадьевич… Эта мысль выпорхнула спасительной белой птицей средь роя жалящих насекомых. Друг семьи и ангел-хранитель, адвокат по гражданским делам, честь и совесть, правозащитник… Когда папу, замдиректора стройкомпании, подставили и подвели под статью за хищение, кто спас его от тюрьмы? Когда чуть не оттяпали их, Сапрыкинскую, землю под дачный участок, кто сумел восстановить справедливость? Когда, тогда ещё восемнадцатилетнюю идиотку Катю, задержала полиция со спичным коробком анаши в кармане, кому удалось всё уладить? Ему. Семёну Аркадьевичу.

Он точно не подведёт, этот старый матёрый, но честный лис. Он сумеет, он не наследит, он выловит этого психа безо всякой полиции. Катя кошкой прыгнула к телефону. Дрожащим пальцем отыскала Семёна Аркадьевича в списке контактов, кликнула на значок вызова.

«В настоящее время телефон данного абонента выключен», – ответил проклятый бездушный бот.

Катя похолодела. Почва, что только было упала под её ноги, вновь обращалась в тонкий ледок, который с коварным треском ломался, и Катя опять погружалась в стылый бездонный омут. Ну, конечно! Как же можно было забыть? Ведь сейчас вторая половина июля. А в это время, ежегодно и неизменно, Семён Аркадьевич – фанат восхождений, пребывает в горах. На Кавказе, Памире, Саянах или ещё где-нибудь, где нет суеты, нет жалкой гонки за успехом в жизни, нет подленькой душевной грязи, «где не помогут важные бумаги» … «куда не довезёт, ни лифт, ни вертолёт». Зато там есть сверкающие изумрудом льды, хрустальные стремительные реки, манящие теплом зелёные долины далеко внизу, да величавые орлы, что парят над седыми вершинами. Есть только красота, высота и риск. А сотовой связи нет… Да и если б была – Семён Аркадьевич отключает телефон в первый день отпуска, а включает только в последний. Таковы правила.

«Кто, кто, кто?..»

Катя лихорадочно тёрла виски.

Сергеев? Нет. Слишком занят собой. Отмажется.

Астанин? Тоже не пойдёт. Туповат. Только дел наворотит, а толку не будет.

Фролов? Болтун.

Отец Владимир? Этот только и скажет, что бог поможет.

Марлен? Ну какой из него помощник? Сам псих ненормальный.

Вальтер? Почему бы и нет? Умён, не болтлив, характер нордический, к тому психологическое образование… Да. Но… Вдруг будет настаивать на том, чтобы обратиться в полицию, к частному сыщику, ещё куда-нибудь, куда нельзя?..

«Блом!»

Сообщение от Вельзевула. Два фото. На одном входная дверь в Катин подъезд, снятая откуда-то сверху, на другом – её выходящее во двор дома окно.

«Блом!»

Ещё одно сообщение. Теперь небольшое видео. На нём Катя выходит из своего подъезда. Видео тоже снято откуда-то сверху. Под ним подпись: «Улыбнитесь! Вас снимают на камеру».

Катя подбежала к окну. Напротив, через дорогу, несколько старых, высоких, раскидистых клёнов.

Ясно. Где-то меж их ветвей чокнутый мерзавец установил камеру. Может быть, не одну. И скорее всего, не абы какую, а навороченную, шпионскую, которая передаёт ему сигнал в режиме реального времени. «В режиме реального времени», – именно так Катя подумала.

Однако, мерзавец хорошо оснастился. Зачем ему всё это? Что у него на уме? Катя рывком задёрнула штору, и набрала Вальтера.

– Вальтер!

– Что случилось, Катюша? (Молодчина! По тону голоса понял, что что-то не так).

– Нужно срочно увидеться. Разговор есть.

– Разговор о чём?

– Не могу по телефону, Вальтер.

– Хорошо. Где? Когда?

– Как можно скорее. Пожалуйста!

– Где?

– М-м-м… В булочной номер восемьдесят девять.

– В булочной? – удивлённо спросил Вальтер.

– Ну, там кафешка есть внутри. Знаешь где это?

– Не проблема. Гугл-карты в помощь.

– Это на пересечении Невского с Литейным. Прям на углу.

– О’кей. Выезжаю.

Катя, обновив помаду на губах и тушь на ресницах, выскочила из дома, бросив подозрительный взгляд на клёны перед подъездом. Добежала до автостоянки, прыгнула в свою новенькую беленькую «Ладу-Гранта» (подарок папы по случаю окончания университета) и надавила на газ. Покружив, на всякий случай путая след, по узким Питерским улочкам, выехала на Невский.

Когда она, слегка запыхавшаяся, вошла в наполненную ванильным ароматом булочную, Вальтер был уже там. Сидел за крайним столиком, потягивая кофе, и хрустел круассаном с шоколадной начинкой. В своей безупречно белой сорочке, зачёсанными в стиле ретро назад, покрытыми гелем смоляными волосами, и такой же, под стать сорочке, белозубой улыбкой, он походил на щеголеватого американского джентльмена из старого голливудского фильма. (А ещё говорит, что не любит пиндосов!) Просто красавец.

«Интересно, ему кто-нибудь до меня отказывал?» – пришёл в голову Кати совершенно неуместный для сложившихся обстоятельств вопрос.

Он галантно отодвинул от столика стульчик, предлагая Кате присесть. Катя плюхнулась.

– Ну, рассказывай, – Кононов снова сверкнул голливудской улыбкой.

– Уф! – Сапрыкина выдохнула.

Слушая её местами сбивчивый рассказ, Вальтер не проронил ни слова.

– Ох! Я ведь кофе забыл тебе предложить, – спохватился он после того, как Катя закончила. – Сейчас принесу.

– Не надо, – она схватила за руку, начавшего подниматься со стула, Вальтера. – Не до кофе сейчас. Ты мне лучше, что делать скажи. Мне кажется, я с ума схожу! – Катя уронила лицо в ладошки.

– Сначала попить водички, – Вальтер всё-таки поднялся из-за стола и вернулся с бутылочкой минералки.

Катя сделала несколько глотков.

– Что делать сказать? – вид Вальтера был деловито сосредоточенным, тон голоса необычайно спокойным. – Я сначала скажу тебе, что НЕ делать.

– Что не делать? – опешила Катя.

– Паниковать.

– Но…

– В полицию заявлять я тоже бы не спешил, – не дал ей договорить Вальтер. – Чувак предусмотрел этот вариант, и он к нему подготовился.

– Откуда ты знаешь?

– Он общается с тобой только в Телеге, к тому же в секретном чате. Ты думаешь, почему?

– Потому что Телеграм невозможно взломать?

– Может, и возможно, – Вальтер отхлебнул поостывший кофе, – но на практике пока это не удалось никому. Разработчики Телеграм внедрили собственный криптографический протокол. Пользовательские данные не только навороченно зашифрованы, но даже не хранятся на серверах Телеграма, особенно, если ты используешь секретный чат. Поэтому перехват сообщений и звонков исключён. Значит, – продолжал Вальтер, – наш киднеппер не шибко-то верит в то, что ты не обратишься в полицию, и на тот случай у него есть план. Он готов к ответным действиям, и боюсь, что к самым решительным. Что он тебе сказал?

– Ты никогда не увидишь сестру… – Катя побледнела.

– Поэтому мы будем действовать сами, – Кононов снова отхлебнул кофе. – Нам нужно его переиграть.

– Но как? – Катя развела руки в стороны, веером растопырив пальцы.

– Сначала, Катенька, – тон Вальтера оставался размеренным и спокойным: так говорят люди, которые точно знают, что делают, и не допускают сомнений в том, что потерпят фиаско, – нам нужно понять мотив.

– Да какой там мотив! – всплеснула руками Катя. – Он же псих! И деньги ему не нужны.

– У каждого даже самого конченного психа есть своя логика, – не согласился Вальтер. – Пусть она кривая, но она всегда есть. И если её понять, то…

– Но в чём его логика? В чём? – перебила Катя.

– У меня есть убийственная версия на этот счёт, – несколько мгновений Вальтер, не моргая смотрел ей прямо в глаза. – Ведь ты у нас кто? Красавица. Финал прошлогоднего Мисс Санкт-Петербург, если мне не изменяет память?

– Не дошла я до финала, – фыркнула Катя. – Да причём здесь это?

– Ты лакомый кусочек для мужчин, Сапрыкина.

Катя поморщилась.

– Не называй меня по фамилии.

– Лакомый, но недоступный, – закончил Вальтер.

– Ты думаешь, он просто хочет меня трахнуть?

– Ну, может, не просто, а м-м-м… изысканно…

– Ты хочешь сказать, с извратами?

Вальтер кивнул.

– И возможно, не раз…

– И не два, – добавила Катя, задумчиво. – Ты это серьёзно? – она вскинула чёлку.

– Если у тебя есть другие версии, излагай, – Кононов опёрся подбородком о сплетённые перед собой пальцы рук, делая вид, что приготовился внимательно слушать.

Версий у Кати не было.

Кононов, назвавший её красавицей, не сильно грешил против истины. Большие, цвета ультрамарин глаза. «Линзы?» – спрашивали Катю. «Свои», – гордо отвечала она. Длинные от природы ресницы. Роскошные, русые, золотисто-тёплые волосы. Густые и шелковистые. Тоже, кстати свои, от природы. Чуть-чуть вздёрнутый носик и очаровательные ямочки на щеках придавали Кате по-лисьи хитренький, озорной и задиристый вид, когда она кокетливо улыбалась, скосив глазки в сторону. Когда же она всерьёз или в шутку хмурилась, сведя брови, когда начинала глядеть исподлобья, ямочки исчезали, и из прелестной лисички Катерина превращалась в женщину-вамп, неотразимую и роковую. Губы Катя слегка подправила силиконом, но сделано это было столь умерено и изящно, что даже мама, до того всеми силами отговаривавшая дочь от коррекции, после сказала: «А ведь и вправду, так ещё лучше!» И наконец, предмет зависти всех встречающихся на Катином пути женщин (кроме мамы, естественно) – это кожа. Нежная, мягкая, гладкая, будто атласная; чистая – не единого прыщика, пятнышка, точечки… Тоже, конечно, своя, от природы…