– Тебя, Катерина, тоже за три версты видать. Вернее сказать, узнать твой поганый язык, – баба Валя, вздохнула.
– Не обращай внимания, тёть Валь. С тебя… – продавщица назвала сумму.
– На, вот, – старушка протянула Людмиле деньги, завёрнутые в грязный носовой платок. – Возьми, сколько надо. Я буду укладываться.
А, между тем, на улице Катерина собрала возле себя несколько человек. Эта худая, с испещренным морщинами лицом старуха была известна в селе как Кудесница, Дырявый рот и Чёрная вдова. Но по имени её никто не звал. Звание Кудесница она получила за умение вязать удивительные по красоте рисунка платки. И сейчас на голове у неё был красивый белый пуховый платок. Узоры каждого её платка были особенными, неповторяющимися и все удивительной красоты. Никто в селе не мог повторить их. Кудеснице заказывали платки на все случаи жизни: и на дни рождения, и на свадьбы, и на подарки.
В молодости неказистая, худая, длинная как жердь, с грудью малолетки, она не пользовалась успехом у мужчин. После войны, когда мужиков по пальцам пересчитывали, так тем более. Но нашёлся и для Катерины жених. Неизвестно как заблудший в их края один солдатик. Так и хочется его так назвать, хотя война закончилась уже как лет десять, но этот солдатик, как будто застрял в том времени. Одетый в гимнастёрку, в штаны такого же качества с чемоданчиком, словно, он только что оставил окопы и идёт с фронта на побывку после многочисленных ранений. Контуженный, раненный в ногу, и оттого хромой, косящий на один глаз. В их деревне он сразу прижился. Где был и чем занимался раньше он, очевидно, поведал только председателю, потому как тот определил его на житьё к себе в дом и сразу взял под свою защиту. Следил, чтобы тот был всегда сыт, ухожен. Но в селе разве что утаишь, и жена председателя – общительная, весёлая женщина – проболтала крестнице, что Фёдор, так его звали, во время войны попал в плен, потом отсидел в лагере. Солдатика в селе стали называть уважительно Фёдор Иванович. Он оказался образованным, окончил до войны университет в самой Москве. Много знал. Пришёл в село с чемоданом полным книг. Библиотеки в их селе не было, и Фёдор Иванович взялся за открытие библиотеки. Испросив разрешение у председателя, в одном из уголков сельсовета, перегородив его обыкновенной занавеской, оборудовал читальный зал. Поставил стол, табуретки, этажерку для книг, сам её смастерил. Помимо образованности он ещё был и рукастым. Мог запросто и трактор починить, и пиджак сшить. На полках этажерки расставил свои книги. Их у него много набралось. Были сборники стихов Пушкина, Лермонтова, Маяковского, был и Марк Твен со своим Томом Сойером, но были и малоизвестные народу авторы, такие как Герцен, Добролюбов. Все вечера Фёдор Иванович проводил в своем красном уголке. На дом книги не давал, но охотно их читал сам своим посетителям. Это, конечно, в основном была ребятня. Уставшая от тягот войны, она жадно потянулась к знаниям, и с удовольствием слушала приключения Том Сойера, заставляя Фёдора Ивановича перечитывать им эту книгу снова и снова. Месяц спустя уже некоторые ребята с хорошей памятью могли пересказывать её по целым главам, устраивая соревнования по точности изложения. Катерину Фёдор Иванович приметил сразу. Она, конечно, не пряталась и сама часами крутилась в библиотеке, кроме неё захаживали и другие одинокие женщины, но выбрал он именно её. Вскоре они сдружились, и Фёдор Иванович переехал к Катерине полностью. Она жила со своей старой больной матерью, которая вскоре скончалась.
Сама директриса их небольшой вечерней школы на одном из заседаний райкома предложила назначить Фёдора Ивановича на должность директора вместо себя. Приехал председатель горкома и, ознакомившись с Фёдором Ивановичем лично, поддержал его кандидатуру. Так муж Катерины стал директором и перенёс свою библиотеку в школу. Из района прислали библиотекаршу. Сам Фёдор Иванович стал преподавать русский язык и литературу. Катерине, как жене директора, тоже перепало уважение селян. И любовь Фёдора, и уважение селян, чего не было раньше, сотворили чудо, и Катерина расцвела по-бабьи. Поправилась, грудь у неё выросла. Походка стала неторопливой. Теперь она не шла, а плыла, словно лебёдушка. Волосы в толстой косе перекидывала вперёд, большие глаза её горели счастьем. Теперь Катерина, не будь она замужем, была бы завидной невестой. Жили они с Фёдором душа в душу, никаких ссор. Но, помимо красоты, Бог обделил Катерину и женским счастьем. Прожив с Фёдором четыре года, она так и не забеременела. В одну из зим после этих лет совместной жизни Фёдор заболел воспалением лёгких и умер.
После него Катерина, с разницей в несколько лет, ещё пару раз сожительствовала с мужчинами, но по истечении четырёх лет каждый из её мужей скоропалительно умирал. И за ней прочно укрепилась слава чёрной вдовы. Мужики стали её избегать. Да и красота Катерины пошла на убыль. Она вновь превратилась в худую, длинную жердь. Ко всему прочему, стала настоящей злыдней. Женщины сами стали избегать её, опасаясь сглаза с её стороны. К тому же любой секрет, поведанный ей, сразу становился известным всему селу.
Сегодня, застав бабу Валю в магазине, Катерина прямо-таки закипела злостью. Вале она завидовала больше всех. Будучи красивой в молодости, та и старела красиво. Даже измена её Васи не сделала несчастной Валентину. Трое детей с лихвой заменили ей любовь мужа. К тому же, преданная любовь Матвея к Вале, о которой знали все в селе, и которая продолжала жить после смерти Матвея в его внуке, бесила Катерину особенно. Но что ей оставалось делать, дабы унять злость, кроме как изрыгать проклятия? Вот как раз это она сейчас и делала. Всем приходящим в магазин, она сразу же сообщала.
– Там та кошатница. Вонище, я не смогла и минуты там пробыть. Ещё заразит чем-нибудь.
– Вполне возможно. Кто знает, моется она или нет, – Чёрную вдову активно поддерживали, и приходящие женщины оставались вместе с ней на улице.
– У меня вообще на запахи аллергия.
– Послушайте, что она ещё учудила. Санки в магазин втащила, – женщина всё не успокаивалась в своём раздражении.
– И что, Людмила промолчала?
– А как думаешь? Может, та сумасшедшая: ещё огреет чем–нибудь.
– Не подумала. Вполне вероятно. Столько лет одна живёт. И не общается ни с кем. Дикая совсем стала и грязная. Давайте отойдём подальше от входа. Сейчас она выходить будет.
Три или четыре, женщины отошли подальше от входа в магазин.
– Боишься, что на тебя кинется? – кто-то пошутил.
Громкий смех. Кто-то добавил ещё едких шуток, и опять смех. Женщины развлекались.
Баба Валя выволокла свои санки из магазина. Поверх них лежала набитая продуктами холщовая сумка. Бабушка покупала всегда впрок. Не глядя на женщин, она, опустив голову к земле, медленно потащила санки домой. До неё, правда, успел донестись раздражённый окрик той самой Катерины.
– Да не входите вы! Пусть проветрится.
Старуха слышала, но, не оглядываясь, продолжила свой путь. Придя домой, она разделила курицу примерно на десять частей. Обильно посолила и, оставив один кусочек, остальные убрала в погреб. Сам погреб у неё был глубокий, но спускаться по лестнице вниз она давно уже была не в состоянии, и сосед Сергей прибил в пределах вытянутой руки широкие полки. Теперь старуха, наклонившись, легко ставила на них и банки с молоком, и вот курицу. Со вчерашнего вечера у неё была замочена чечевица и сейчас, налив воды в кастрюлю и положив оставленный кусочек курицы, она сварит чечевичный суп, который будет есть три дня. Мясо курицы она всегда отдавала своим кошкам, добавляя к каше. Так распределяя нехитрый запас продуктов на месяц, она жила от пенсии до пенсии. Раз в месяц, вскипятив воду, в тазике хозяйственным мылом мыла волосы. Стирала платок, простыню на которой спала и носки.
…..
Зима близилась к концу. Уже наступил месяц март, но снег ещё не растаял. Да и холодно было. Баба Валя, выполнив свои несложные дела, села, как обычно, к столу. Взяла ручку, чтобы записывать свои мысли. Воспоминания не шли в голову, зато кружились мысли другого характера.
Как ни крути, а весна пришла. Запах чувствуется. Сегодня за дровами выходила – потеплел воздух. Точно потеплел. Легче дышать стало. Скоро я к вам приду, родимые. Дождитесь меня, дождитесь.
Старуха крутила ручку в руках и думала о своём. А потом вдруг нагнулась и написала.
Расцвела сирень, запахом пьяня,
И дурманом рьяным в сети завлекла.
Я, как птица жаркая, в высь хочу взлететь.
Но любовь греховная не даёт лететь.
Вмиг вскружила голову, ни вздохнуть, ни встать.
И ярмо разлучницы мне теперь не снять.
Ты, молва людская, не спеши судить
И девчонку глупую ты сумей простить.
Обели ей душу, пожалей, пригрей.
Ведь счастливой де?вицей ей не долго слыть.
Краткая, греховная та любовь была,
Но ведь, окаянная, поросль дала.
И теперь лишь девице тех детей растить.
О сирени рьяной в голос голоси?ть.
…..
Одиночество давно как мой удел.
К нему привыкла, не ропщу уж вовсе.
Только кажется: уж больно длинна ночь,
День – так тянется одно мгновенье.
Иногда так хочется тепла,
Чтобы кто-то обласкал хоть словом,
Но в ответ лишь только тишина.
Одиночество не любит шума.
……
Души моих друзей:
Настюхи, Барсика, Каштанки, Жучки –
Я не вида?ла более честней, добрей и преданней.
И не идут в сравненье наши – человечьи.
Гоняясь за достатком, мнением и внешней красотой.
Мы разучились понимать другого.
Нам легче осудить, предать, толкнуть,
Чтобы кому-то не повадно было.
А души наши? Рискуем потерять их. В погоне за “счастливой” жизнью.
И зваться будем Существа –красивые себялюбивцы.
Стихи были простенькие, о наболевшем и опять лишь о пережитом. Про другое не писала. Да и не было другого у неё. Только животные и дети. И всё в родном селе. Ничего и не видела больше.
Как всегда, проведя за сочинительством большую часть дня, старуха бросила тетрадку, а с нею и стихи, в топку печи. А потом долго наблюдала, как огонь быстро пожирал её воспоминания о прожитом. А ведь за воспоминаниями скрывались годы её жизни. И далеко не радостными были они. Вот и сейчас она сидела, смотрела на огонь, а мыслями была в своей далёкой молодости – в давних годах жизни своей с мужем.
Счастья, по-большому счёту, я и не видала, живя с Василием. Что говорить, мужиков после войны было мало, оттого и зазнавались они. Могли выбирать: какая покрасивше будет, ту и брали. А надоест, так скорёхонько и меняли. Девки, так те были и рады, особо – кто засиделся. Мой Вася не был исключением. Всё мне в упрёк ставил, что сама я ему в объятия кинулась, и он толком не разглядел меня. Вроде красивая – и ладно. А Зинка, говорил, его душой взяла. Уж как я к нему ластилась… Придёт с работы, а я его как знатного гостя встречаю. И не знаю куда посадить, чем потчевать. Он глазом только поведёт, а я уже бегу ему подать то да сё. Всё боялась, что бросит он меня, к своей Зинке вернётся. А ночью жарче меня бабы не было. Уж я его любила, так любила! Детей нарожала. И не понимала дура, что чем больше я ему рожала, тем больше от себя отваживала. Располнела маленько, уставать стала. Трое как никак. Всё хозяйство на мне и дети впридачу. Стала замечать, что, если он на улице Зину встретит, остановится. Заговорит. Не знаю, о чём они там говорили, но заливалась она смехом, словно колокольчик. Щёчки её раскраснеются, косу вперёд закинет, она у неё на солнце словно золото блестит. И уж такая милашка становилась, загляденье просто. Глаз не отвести…
А когда она замуж вышла, месяц смурой ходил. После её замужества ко мне, похоже, совсем охладел. Спать со мной перестал. Скажет, что устал, и отвернётся. Уж я тогда наплакалась… У меня тогда моя третья дочка народилась. Мне бы дитём заняться, а я не могу. Плачу. Сердце разрывается от тоски по моему Васеньке. Рыдаю день и ночь, а его ничто не берёт. Словно не замечает моих покрасневших глаз. Взял, да и ушёл на полтора месяца в лес. Я даже руки на себя наложить хотела. Бог спас и сынок. Коленька мой как чувствовал, ни на шаг от меня не отходил. Спать со мной стал. Ничего не говорит, только вижу: страдает он не меньше моего. Я-то плачу, а он всё в себе держит, только вздыхает. Вот его вздохи и вернули меня к жизни. Стыдно стало, что из-за какого-то кобеля я детей своих предать хочу. Очухалась.
Плакать перестала, но молоко пропало, Настюхиным вырастила. Потом дела засосали. Мой Васенька из леса вернулся и меня не узнаёт. Бегать за ним перестала. Котелок с борщом на стол поставлю – всё, остальное сам. В привычку взяла самой с детьми до него кушать. Он за столом один стал оставаться. Недолго мы с ним мыкались. Ушёл он. Говорят, в городе его с молодой кралей видели. Я тогда ничему не удивилась. Обида у меня на него была. А счастье, так его, наверное, и нет вовсе. Пустое слово. И кто его выдумал? Поэт, наверное, какой-нибудь. Вроде Пушкина, хотя он сам несчастным был и помер не по-людски. Мужики от нас баб страдания терпят, мы от них, а жить без друг друга всё равно не может. Неразбериха получается. Просто надо понять, что счастья нет и не надо его ждать. Может тогда легче жить станет.
Баба Валя задумалась, она по привычке смотрела на огонь, который поддерживали дрова в печи. Листочки тетради уже давно как сгорели. И она даже не осознавала, что уже никто и никогда не прочтёт её стихов, не узнает мыслей, волновавших её. Её это не беспокоило, потому что никогда никого сама она не интересовала. Как работница, как домохозяйка, в школе, как родительница – да, но как отдельная личность: со своими желаниями, потребностями – нет. Её жизнь была подобна сорняку, который мы не замечаем вовсе и топчем башмаками налево и направо.
……
Глава 3
Сегодня бабе Вале ночью приснился странный сон. Начинался он с голоса её бабушки Аглаи. Её саму не видно, но голос точно её.
– Молодец, Валюшка! Умница. Умница ты моя. Где ты? – послышался стук чего-то тяжёлого об пол.
– Да вот же она! За печкой спряталась.
И опять шаги. Кто-то подошёл и остановился совсем рядом. Страх её стал вообще невыносимым. Её буквально трясло всю. Она физически ощущала дрожь всего тела: и рук, и ног и даже головы. С ещё большей силой потянула на себя кусок занавески, которым пыталась укрыться, в надежде исчезнуть, стать незаметной, но он, о боже, вдруг оборвался. Верёвка с занавеской упала рядом и теперь Валя, вся такая открытая, сидела на полу, забившись в угол, с круглыми от страха глазами. Не сразу поняла, что перед ней бабушка. Той пришлось несколько раз позвать её.
– Валюша, доченька! Умничка ты моя…
Наконец до неё дошло, что это её бабушка; и что всё хорошо, и что бабушка улыбается.
– Баба, – вопль отчаянной радости вырвался из её губ, и Валя, быстро вскочив, бросилась в объятия родного человека, не до конца ещё веря, что страшное уже позади.
Боковым зрением заметила, что другая рука бабушки в крови, и та обнимает её одной рукой, но сейчас это было не важно. Главное – удержать в руках, в объятиях это чувство защищённости, спасения от чего-то ужасного, которое маленькому детскому сердечку было невыносимо тяжело.
– Всё, родная, всё. Не плачь. Ты у меня молодец. А сейчас залезай на печку – и спать. …Забудь. Всё забудь.
Это бабушка говорит. Её голос. Мало того, бабушка пытается вырваться из её цепких рук. Но Валя, рыдая навзрыд, ещё сильнее обнимает её. И снова становится страшно. Кажется, что как только она отпустит бабушку, всё вернётся: и этот страшный крик полицая, и страх, что он сейчас её убьёт…
Баба Валя проснулась от чувства ужаса, которое реально пережила когда-то. Это ведь она, та самая девочка, которая пряталась. Страх ещё и сейчас цепко держал. Не сразу баба Валя оценила где она. Открыла глаза. Прислушалась к тишине. Всё было спокойно. Сверчки трещали за окном, отвечая на редкое кваканье лягушек. Свет полумесяца проникал в окно и, поводив глазами, она узнала свою избу. Пришло осознание, что это сон.
Подумала:” Ужас! Как хорошо, что это сон.” На душе полегчало. Губы тронула улыбка. Она повернулась на бок и закрыла глаза в надежде уснуть. Но сон не шёл. Мысли никак не желали освобождаться от воспоминаний и раскручивали их всё дальше и дальше. Вспомнилось всё. Баба Валя лежала с закрытыми глазами, но не спала. Она “вновь была маленькой девочкой” и заново проживала своё прошлое, вспоминая его в подробностях.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69360010&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
