– Как оторвались? – с тревогой спросил Александр.
– Оторвались от носителя.
– Зачем? – не понял Саша.
– Он нам больше не нужен. Он же не может улететь в космос! Такая бандура! Теперь мы полетим самостоятельно.
– А… Я думал, сломалось что-нибудь.
– Чудак ты, – усмехнулся Валера.
– А куда же носитель делся?
– Обратно на аэродром полетел. Теперь он спокойненько будет планировать до самой Москвы. Ему и топливо тратить не надо.
Перегрузка слегка уменьшилась.
– Приготовьтесь, – сказал Георгий Евгеньевич, – скоро невесомость.
– А что надо делать? – спросил Александр.
– Сидеть спокойно и не махать руками. А то некоторые пытаются плыть.
– Высота 60 километров, скорость 4 километра в секунду, – объявила бортпроводница. – Разгон заканчивается. Пассажирам, которые плохо переносят невесомость, просьба надеть полумаски.
– Сейчас намордники оденут, – усмехнулся Валера.
– А это ещё зачем? – не понял Саша.
– Это те, кого тошнить будет.
– А мне надо? – с испугом спросил Александр.
– Не знаю. Смотри сам.
– А я почём знаю?
– Тогда одевай.
– А ты будешь?
– Я нет. У нас никого не тошнит.
– Ну и я не буду.
Валера пожал плечами.
Земля медленно поворачивалась под ними. Впереди показались очертания Балтийского моря. Вдруг в салоне стало необычно тихо и Саша полетел куда-то вниз вместе с космопланом. Он хотел ухватиться за что-нибудь, взмахнул рукой и стукнул Валеру по макушке.
– Тихо ты! Чего размахался?
– Падаем… – вытаращив глаза, выдавил из себя Александр.
В груди у него всё поднялось, голова закружилась, а к горлу подступил комок.
– Ааа…
– Держись! – крикнул Валерий.
– Ааа… – давился Саша, закрывая рот рукой.
Валера протянул ему полумаску.
– Дыши глубже, болван!
Александр хватал воздух ртом как рыба, выброшенная на берег.
– Ура! Невесомость! – закричала Женя. Её охватил восторг, ощущение полной свободы и лёгкости птичьего полёта. – Папа, можно я отстегнусь и полетаю немножко?
– Нет, дочка, это тебе не «Голиаф». Здесь летать нельзя. Можешь только ослабить ремни.
Но Женя отстегнула ремни и, взяв отца за руку, взмыла над креслом.
– Ой, как хорошо! А Сашка-то зелёный совсем!
Александр таращил глаза и глотал комок, подступивший к горлу. Головокружение понемногу успокаивалось, хотя ориентироваться было трудно. Понятия «верх» и «низ» исчезли.
– Я тоже хочу полетать, – заявил Валера.
– Но ты-то ведь большой уже! – не выдержала Рита. – Знаешь, что нельзя.
– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – заявил Валера.
– Девочка, вернись пожалуйста в кресло, – раздался голос парившей в воздухе стюардессы. – Ты нарушаешь правила полёта.
Георгий втянул Женю обратно и пристегнул ремни.
Понемногу все успокоились. Восторг прошёл и неприятные ощущения тоже. Саша стал озираться по сторонам. У кого-то на лице было написано блаженство, у кого-то озабоченность, а некоторые сидели зелёные, держа наготове полумаски. Лишь один пассажир надел её и корчился в судорожных спазмах желудка.
– Как ты себя чувствуешь, па? – спросил Георгий у Евгения Робертовича.
– Ничего, Гарик, нормально. Я же не новичок в космоплане.
– А ты, Саша, как? Выдержишь?
Александр скривил рот, пытаясь изобразить улыбку. – Ничего, уже лучше.
– Значит порядок. В семье Раковских теперь все космонавты. Ведь мы уже в космосе.
Александр приподнялся в кресле и стал глядеть в иллюминатор. Земля была похожа на географическую карту. Под ними проплывала Франция. Впереди был виден безбрежный Атлантический океан. Солнце поднялось высоко и уже не мешало наблюдениям. Георгий Евгеньевич открыл светофильтр.
– Красиво-то как! – произнёс Александр. – Я слышал, что Земля из космоса очень красива, но никогда не видел её.
Георгий кивнул и взял в руки свежую газету «Вашингтон пост», купленную в Москве. Евгений Робертович уже читал «Москау ньюс», а Валера и Женя одели стереонаушники, и дрыгали ногами под ритмичную музыку, поглядывая в иллюминатор. Саша последовал их примеру. Слушание музыки окончательно отвлекло его от неприятных ощущений. Понемногу все пассажиры успокоились и занялись кто чем. Некоторые даже дремали, ослабив привязные ремни и паря над креслами.
Александр глядел на яркие звёзды и в голове его бродили совсем не земные мысли. Он думал о безбрежных просторах Космоса, об иных мирах и цивилизациях, отстоящих от нас на миллионы световых лет. Потом он подумал, что если бы был бог, всякие ангелы и архангелы, то непременно встретился бы с ними тут и сейчас. Они должны быть где-то рядом. И он усмехнулся своей мысли. Потом наклонился и спросил у Георгия Евгеньевича.
– Дядя Жора, а вы случайно, в Космосе бога и ангелов не видели?
– Нет, дорогой, не встречал, да и другие космонавты тоже. Инопланетян видели, а бога нет. А ты, что, в бога веришь?
– Да нет, это я просто так, в шутку спросил… А почему многие люди верят в бога?
– Это не простой вопрос… Но раз уж он задан, попробую ответить на него.
Дело в том, что вера в бога и дьявола является объективным отражением двойственности сознания человека, двойственности его поведения.
– В чём же эта двойственность?
– А двойственность эта слагается из двух понятий: «добро» и «зло». Бог является воплощением добра, а дьявол – воплощением зла. Но добро и зло, это тоже отражение двойственной природы человека.
С одной стороны, человек – это существо общественное, с другой – он индивидуум. Общество диктует человеку одни законы поведения, а его личное «Я» – другие, и не всегда общественные интересы совпадают с личными. По латыни «Я» – «эго», отсюда понятия эгоизм, эгоцентризм.
Общество на протяжении своей истории выработало такие законы или нравственные нормы поведения, которые позволяют человеку жить в обществе, не вступая в конфликт с другими людьми. Жить без взаимных обид, жить и выживать, помогая друг другу. Эти нормы морали – заповеди, нашли отражение в Библии: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, трудись, помогай ближнему… и преподносятся они как заповеди Христа. Соблюдение этих норм – есть добро. Человек, живущий по этим нормам, не вступает в конфликт с обществом и считается хорошим человеком.
С другой стороны, человеческое «эго» очень индивидуально и зависит от воспитания. Одним оно позволяет жить в соответствии с общественными нормами морали и нравственности, другие, по собственной воле или в силу сложившихся обстоятельств, нарушают их. Одни люди честно трудятся и зарабатывают себе на жизнь, другие не хотят трудиться, но хотят вкусно есть, хорошо одеваться, весело проводить время. Такие встают на путь воровства, грабежа, взяточничества. Так рождается зло. Поэтому говорят, что в человеке, обуреваемом страстями, и нарушающим общественные нормы морали и нравственности, сидит дьявол.
Вот коротко и всё об объективных закономерностях понятий добра и зла, бога и дьявола. Люди, верящие в бога, стараются жить по его заповедям и, как правило, это хорошие люди.
– Но ведь многие преступники тоже верят в бога и всё равно грешат.
– Правильно. Но вера в бога всё-таки хоть немного удерживает их. Иначе бы они грешили ещё больше. Они понимают, что грешат, но не могут не грешить в силу своего характера, своего воспитания.
– Но ведь можно соблюдать нормы морали и, не веря в бога.
– Верно. Большинство людей так и поступают. Некоторые верят в бога, но не верят в дьявола. Считают, что зло сидит в самом человеке. И это правильно. Общественная мораль дана нам предшествующими поколениями, а эгоизм идёт из нас самих. Он – наша природная сущность.
– Значит, вера в бога – это благо?
– Для некоторых людей – да. Для них он высший авторитет и высший судья. Страх пред наказанием господним удерживает их от дурных поступков.
– Ясно. А что такое эгоцентризм?
– Эгоцентризм, это когда человек считает себя выше других и требует к себе исключительного внимания. Он считает себя этаким центром, вокруг которого все должны вертеться. Это высшее проявление эгоизма. Это властолюбец и карьерист, а в преступной среде – пахан.
Александр надолго замолчал, обдумывая услышанное, и не заметил, как появилась сила тяжести. Сначала она была почти нулевой, но постепенно увеличивалась. Голова уже не кружилась и было приятно сидеть не чувствуя своего веса. За стеклом иллюминатора возникло слабое свечение.
– Граждане пассажиры, – раздался голос стюардессы, – Через 20 минут наш космоплан совершит посадку в аэропорту города Вашингтон – столице Соединённых Штатов Америки. Прошу всех принять удобное положение в кресле и пристегнуть привязные ремни. Мы начинаем торможение.
Наконец-то появилась долгожданная знакомая тяжесть. Космоплан бесшумно «горел» в атмосфере. Плазма струилась по его обшивке, по стёклам иллюминаторов. Александр смотрел как зачарованный. Солнце сверкало высоко над головой, а Земля с каждой минутой приближалась. Вдали показались очертания Американского континента. Перегрузка нарастала. Вот уже пламя слилось в сплошную огненную пелену. Раздался нарастающий гул ракетных двигателей, космоплан вздрогнул, выбросив вперёд четыре кинжальных огненных струи, и задрожал всем телом. Потом окутался струями жидкого азота, «потея» бесчисленными порами. Наконец пламя за бортом стало стихать, но гул ракетных двигателей не смолкал. Космоплан ощетинился крыльями и перешёл в горизонтальный полёт. Земля была совсем близко. Пассажиры прильнули к иллюминаторам. Вдали показались очертания огромного города. Через несколько минут космический корабль приземлился в аэропорту Вашингтона и все облегчённо вздохнули.
– Ну, вот мы и в Америке, – весело произнёс Георгий Евгеньевич. С этой минуты все забыли русский язык. Говорим только по-английски.
– О'кей, – ответил Александр, отстёгиваясь от кресла.
Во Флориду
Хеллоу, Америка! – воскликнул Александр, выходя из пышущего жаром космоплана. – На чём теперь полетим?
– А ты хочешь непременно лететь? – поинтересовался Евгений Робертович.
– Конечно. Мне хочется поскорее увидеть море, вашу виллу, искупаться. Я ведь никогда не был на море.
– Можно конечно и полететь. До Майами самолётом, а там нас встретит Том.
– А кто это?
– Прислуга. Том и Джерри, как в мультфильме. Они служат у меня уже восемь лет. Муж и жена, афроамериканцы. Сейчас я им позвоню.
Евгений Робертович достал из кармана телефон и набрал номер. Через несколько секунд послышался голос.
– Это вы шеф? Хеллоу!
– Хеллоу, Том. Ты не забыл, что мы сегодня прилетаем?
– Как можно, шеф!? С утра эту гуделку в кармане таскаю, жду вашего звонка.
– О’кей! Мы сейчас в Вашингтоне, в аэропорту. Бери мой трейлер и отправляйся в Майами-Бич, на морвокзал. Мы там будем часа через три.
– О’кей, шеф. До встречи.
– А почему на морвокзал? – поинтересовался Александр. – Мы же собирались лететь?
– Мы и полетим, только не на самолёте, а на экраноплане. Ты же хотел поскорей увидеть море?
– Урра! Экраноплан – это здорово! Я никогда не летал на экраноплане, – воскликнул Александр.
Окружающие с удивлением посмотрели на него, а Женя с Валерой хихикнули в кулак.
– Ты чего кричишь, да ещё по-русски, – недовольно сказал Георгий Евгеньевич. – Мы же договорились забыть русский язык и говорить только по-английски.
– А у него и английский с рязанским акцентом, – съязвил Валера. Всё равно никто не поверит, что он англичанин или американец.
– Ладно. Давайте все на вертолётную площадку. Летим в Балтимор, – скомандовал Евгений Робертович.
