465
Первый из выведенных третьим почерком номеров – 73?й – приходится на начало серии глав Части 2 о дне скачек. См.: Р27: 22.
466
При этом нет оснований для предположения, будто эта пагинация была проставлена много позднее хранителями или исследователями в рабочем порядке при разборе и систематизации рукописного фонда романа. Она отмечает собою сборный состав рукописных фрагментов, который мог быть актуален только для первой половины 1874 года, для тогдашнего представления автора о сюжете, характерологии и других параметрах романа. Уже вскоре эти фрагменты, соответствующие разным частям романа, приросли вложениями и добавлениями, листы которых нумеровались автором или копиистами по-новому. Например, во фрагменте, не подвергшемся слишком густой правке автора и потому в конце концов оказавшемся – уже в начале 1876 года – в наборной (как обычно, лишь условно беловой) рукописи Части 4, сам Толстой зачеркнул пером крупно выведенные карандашом номера карандашной пагинации и вместо них пером же вписал новые, согласованные с нумерацией предыдущих листов этой рукописи (см.: Р72: 18–22). Кроме того, обрыв интересующей нас пагинации на номере 214?м посреди текста будущей Части 6 неоспоримо соотносится с ходом правки Толстым отправного автографа и перебеливания правленого текста С. А. Толстой (см. об этом ниже в тексте наст. гл.).
467
Об отсутствующих в сохранившемся материале листах с номерами 1–12 см. примеч. 3 на с. 240–241.
468
Номера 27 и 28 в П/74 продублированы – вероятно, вследствие смены пагинирующего копииста (первый из листов с номерами, проставленными вторым почерком: Р31: 1) и неполной ясности авторских помет насчет вставок и изъятий – при переходе пагинации на листы копии с добавленной главой об эротической эскападе сослуживцев Вронского (в ОТ – [2:5]).
469
Несколько листов копии с П/74 между 57?м и 104?м отсутствуют в рукописи 27.
470
Листов 159–176, которые в ДЖЦР содержали текст глав, соответствующих главам 8–11 Части 4 ОТ, не наличествует ни в рукописи 38 (пропуск текста в нынешнем составе рукописи: Р38: 47 об., 48), ни в ее апографе – рукописи 39. Листы 184–189 (глава 17 Части 4) сохранились в составе наборной рукописи первой половины Части 4 – рукописи 72 (Р72: 17–22), куда, благодаря незначительности позднейшей правки, они были переложены для ускорения сдачи этих глав в типографию. Вероятно, листы 159–176 были переложены таким же образом, но после набора или еще позднее затерялись.
471
Отсутствующие ныне листы 204–205 (зачин будущей Части 6) входили в первоначальный состав рукописи 99, но были заменены новой копией и автографом-вставкой (Р99:1–4) в процессе правки, когда автор существенно изменил композицию первых глав этой части (подробнее об этом, как и об обрыве П/74 на номере 214, см. ниже).
472
Эти копии, входящие в нынешний состав рукописей 27, 38, 72 и 99, выполнены от начала до конца С. А. Толстой на сложенных пополам полулистах писчей бумаги фабрики Говарда единообразным почерком, то есть едва ли снимались в существенно разные промежутки времени.
473
Р27: 1–6 и Р27: 49–63, соответственно.
474
По всей вероятности, главы Части 2 о Кити на водах, чьи последовательные редакции заключены в рукописях 24, 27, 30, 34, 35 и 36, создавались уже после начала сериализации романа, то есть сравнительно незадолго до их выхода в апрельском номере 1875 г. (РВ. 1875. № 4. С. 572–597). Их первая редакция датируется временем никак не ранее марта – апреля 1874 года, так как уже в ней Кити встречает больного брата Левина – Николая (ЧРВ. C. 227–229, 231 [Р24]): этот последний персонаж появился в авантексте при доработке Толстым дожурнальной наборной рукописи Части 1 в начале марта того же года (см. об этом ниже в данной гл.).
Поднимая terminus post quem, берусь утверждать, что первая редакция этих глав Части 2 создавалась не ранее конца 1874 года, когда в ходе правки корректур Части 1 Толстой добрался до главы, где Левин навещает брата Николая, и изменил внешность последнего: если в автографе и наборной рукописи он описан нескладным, но маленького роста (Р18: 16; ЧРВ. С. 169 [Р19]), то в следующей редакции, заключенной в правленых гранках, подчеркивается нескладность при большом росте (что перейдет в ОТ) и вводится такая деталь, как «большие, наивные и дикие глаза, которые могли смотреть так соблазнительно нежно и так страшно жестоко» (К114: 5; опубл. верхний слой текста без отображения процесса правки: ЧРВ. С. 176). И ту же акцентировку находим уже в исходном автографе глав о Кити на водах: «[О]чень высокий сутуловатый господин с огромными руками <…> с черными наивными и вместе странными [так в подл.; не «страшными». – М. Д.] глазами» (Р24: 1; опубл.: ЧРВ. С. 227).
Есть основание и для еще более поздней датировки этого автографа: если в упомянутой корректуре Части 1, где изменена внешность Николая Левина, его «взятая» из публичного дома сожительница продолжает фигурировать, как и в наборной рукописи, только как просто «Маша» (Там же. С. 178 [К114]), то в следующей редакции, сохранившейся в правленой рукописной копии правленой корректуры, она трижды названа по имени-отчеству: «Марья Станиславна [sic!]» (К117: 1, 2). Можно с достаточной уверенностью предположить, что замена отчества (к слову, имевшего тогда отчетливо польское звучание) тем, которое в ОТ вводится в сердитой тираде Николая брату: «А эта женщина <…> моя подруга жизни, Марья Николаевна» (89/1:24), какового именования нарратор затем уважительно держится, – замена состоялась лишь незадолго до выхода порции АК с этими главами в феврале 1875 года (РВ. 1875. № 2. С. 747). И уже с отчеством Николаевна, а не Станиславовна, героиня возникает рядом с Николаем Левиным в исходном автографе глав Части 2 о Кити на водах (ЧРВ. С. 228; ср. ОТ – [207/2:30]).
475
Р27: 6 об., 12 (нижний слой); исходный автограф: Р23: 1–8 (сам замысел включить в повествование старую родственницу Левина, придающую видимость семейственности его холостому быту, зафиксирован в еще более ранней рукописи, содержащей две последовательные редакции сцены возвращения Левина из Москвы в деревню после неудачи сватовства к Кити, – а именно в конспективной помете «Старая тетка / ей confidences [посвящение в сокровенное, разговоры по душам. – фр.]» [Р9: 12 об.; выведено крупными буквами перпендикулярно строкам копии и ее авторской правки]). О том, что автограф весенних деревенских глав – рукопись 23 датируется январем – февралем 1874 года, свидетельствует несколько сделанных на полях помет для памяти, относящихся к редакции Части 1, которую автор завершал одновременно с этим: «Тютьки / Перепела / Корсунские, чета» (Р23: 1). В ОТ Корсунский – дирижер московского бала, произносящий: «Мы с женой как белые волки, нас все знают» (82/1:22); «тютьками» старый князь Щербацкий в перебранке с женой называет заурядных московских юнцов, а «перепелом» – Вронского (60–61/1:15). Корсунский и его жена как занятная светская чета, о которой судачат, танцуя, Анна и ее будущий любовник, появляются не раньше чем в поправках к наборной рукописи Части 1, сделанных накануне отвоза ее в типографию в начале марта (Р19: 98 об.), тогда как в предыдущей редакции фамилия бального дирижера – Кипарисов (ЧРВ. С. 165 [Р16]). На тех же страницах наборной рукописи повторяется конспективная помета: «Тютьки и перепела» (Р19: 100; весь эпизод, где отец Кити пускает в ход эти прозвища, появился в генезисе текста позднее – при правке дожурнальных корректур Части 1 [К112: 4–5]).
476
Р27: 6 об., 12 (верхний слой). Тот факт, что авторская правка беловой копии заменяет тетушку Агафьей Михайловной, служит основанием для датировки верхнего слоя этого сегмента рукописи 27 временем относительно незадолго до журнальной публикации соответствующих глав Части 2 в 1875 году (РВ. 1875. № 3. С. 246–271). Дело в том, что в ходе подготовки дожурнальной наборной рукописи окончания Части 1 в марте 1874 года (что происходило одновременно с тем, как С. А. Толстая перебеливала автографы глав Части 2) Толстой в главах о возвращении Левина из Москвы в деревню поставил на место тетушки альтернативный персонаж – мачеху братьев Левиных. Это лицо оставалось в генезисе романа вплоть до датируемой августом 1874 года дожурнальной верстки Части 1 и было удалено уже при финальной доработке текста накануне публикации в январе 1875 года (см. подробнее с. 250–252 наст. изд.; правка, заменяющая мачеху Агафьей Михайловной в сценах Части 1 с Левиным, вернувшимся из несчастливой поездки в Москву, делалась в гранках дожурнального набора: К114: 11–13). Таким образом, если бы ревизия весенних деревенских глав Части 2 в нижнем слое рукописи 27 производилась вскоре после изготовления беловой копии в 1874 году, то тетушку должна была бы заменить мачеха, а не экономка.
477
ПЗР. С. 729, 734 и др.
478
Р27: 23 об.–24. В чуть более раннем автографе одной из петербургских глав, где предполагалось ввести этого героя в повествование, окончательный вариант его наименования уже нащупывается: «гр[аф] Пашв[и]н, известный игрок, развратник и пьяница, но железный физически и нравственно человек, с которым Вронский всегда был дружен <…>» (Р23: 9 об.; первоначально в этой рукописи: «гр[аф] Пашин»).
479
Журнальная серия глав, где Яшвин появляется впервые, вышла в марте 1875 года (РВ. 1875. № 3. С. 274–278; в ОТ – [2:19–20]). С добавлением титула он упоминается в ОТ лишь единожды – в реплике Анны: «Как князь Яшвин <…> который находит, что Патти поет слишком громко» (462/5:33).
480
Аналог этих глав в ОТ – главы 26–29 Части 2.
481
Р27: 41, 45 об.–47 об.; цитаты – 45 об.–46. Такова версия нижнего слоя данной рукописи. Правка же текста на этих страницах вводит драматический диалог в карете (Р27: 45 об.–46 об.). Этот верхний слой следует датировать, видимо, временем вскоре после изготовления копии, так как правка сохраняет Мери в сцене и дает ей новую пародийно благочестивую реплику, произносимую в ответ на горестное сообщение Каренина об открывшейся правде: «Я не могу и не смею понимать тебя» (Р27: 46; спустя год, накануне публикации (РВ. 1875. № 3. С. 315–317), такая правка едва ли была бы возможна, ибо к тому моменту вышло уже два выпуска романа без какого-либо намека на наличие у Каренина сестры). Учитывая датировку правки, эти сцены с Карениным в день скачек, может быть, надо включать в ДЖЦР в редакции не нижнего, а верхнего слоя рукописи 27. Очередной раунд правки последовал (вероятно, лишь чуть позднее, то есть еще весной 1874 года) в следующей копии – рукописи 30, и только здесь персонаж Мери удаляется из текста, так что риторический вопрос: «Неужели это правда?» – Каренин с ужасом задает не сестре, а шепотом самому себе (Р30: 8 об.–9 (верхний слой); см. также правку в той же рукописи, заменяющую Мери в главе о Каренине накануне скачек графиней Лидией Ивановной (в промежуточном слое мелькает эпизодический персонаж – кузина Каренина): Р30: 1 об., 4, 5 об. [верхний слой]). Ср. наиболее раннюю (с иными именами у всех трех персонажей) редакцию сцены, где подозрения героя насчет неверности жены подтверждаются его набожной сестрой, специально посылающей ему записку об этом: ПЗР. С. 737–738.
482
Р19: 1–102. Сегмент оканчивается сценами на балу с Анной, Вронским и Кити.
483
Анализ генезиса глав о возвращении Анны в Петербург, включая сцену с нею, Карениным и Вронским на перроне, см.: Романова Н. И. Сцена возвращения Анны Карениной в Петербург: К истории текста романа // От истории текста к истории литературы. Вып. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2019. С. 440–458.
484
Названная порция наборной рукописи Части 1 (соответствующая главам 24–31 ОТ) была изготовлена Д. И. Троицким, тогда как непосредственно предшествующие ей главы о бале перебеливались для набора С. А. Толстой. Состоит она из двух рукописных фрагментов, разобщенных между собою, но вместе содержащих непрерывающийся текст. Первый фрагмент отложился в нынешнем составе рукописи 19 (Р19: 103–123 об.), второй – рукописи 18 (Р18: 28–33 об.). Оба, в отличие от всего предшествующего блока рукописи 19 (Р19: 1–102), не имеют на своих листах типографской пагинации красным карандашом, но то, что именно с этих листов набирались гранки соответствующих глав, не подлежит сомнению (отпечатки испачканных краской пальцев наборщика есть и здесь). Вместо типографской пагинации двадцать один лист первого фрагмента помечен пагинацией отдельной, проставленной самим Толстым, начиная с номера 1?го и кончая 21-м. Эти признаки – смена копииста, особенности пагинации – говорят о том, что набор Части 1 производился поэтапно, по мере завершения работы над новыми главами. Шесть листов второго фрагмента, текст в котором открывается сценой разговора Анны с Удашевым (Вронским) ночью на перроне в Бологом, являются начальными среди сохранившихся листов с той самой карандашной пагинацией (П/74), что, как уже сказано, пронизывает целую вереницу рукописей, выходя далеко за пределы Части 1 и маркируя собою состав ДЖЦР. В рукописи 18 содержится отрезок этой пагинации с 13?го до 18?го номера: по моему предположению, листы нумеровались уже тогда, когда имелись гранки описанного выше первого фрагмента, и на эти-то печатные листы (впоследствии не уцелевшие), возможно, пришлись номера 1–12.
485
См.: К119, см. также: ОпР. С. 229. В этом – самом объемистом из сохранившихся – фрагменте первой корректуры дожурнального набора текст оканчивается (К119: 32–33) главой, соответствующей главе 31 Части 1 ОТ.
486
Глава, которой Толстой некоторое время планировал дать особый заголовок «Дьявол», передающий представление о гибельности сексуального влечения, первоначально писалась как глава 12 (деление на главы и в черновиках, и затем в журнальной публикации было менее дробным, чем в ОТ) Части 1, а затем конвертировалась в главу 1 Части 2, соответствующую нынешним главам 7–9 (см.: ОпР. С. 198–199 [о рукописях 22, 25]; Р28: 4 об. [копия автографа с началом главы «Дьявол», снятая переписчиком Д. И. Троицким]).
487
В первоначальном составе рукопись 27 включала в себя не только копию глав Части 2 о Левине весной и о дне скачек летом под Петербургом, но и копию, тоже рукой С. А. Толстой, предшествующих зимних глав, соответствующих нынешним главам 4–11. В сегодняшней организации рукописного фонда АК этот блок когда-то единого манускрипта – «исходной», условно говоря, 27?й – составляет рукопись 26 (см.: Описание. С. 200 [о рукописях 26, 27]). Так получилось потому, что этот блок был изъят из уже готовой беловой копии и подвергся значительной правке, с добавлением главы об Анне и Вронском в минуты после их первого соития (Р26: 16–16 об.). Затем правленый текст рукописи 26 вместе с таковым же конца рукописи 18 (первый день Анны по возвращении в Петербург: Р18: 33 об.–36) и с наново написанной главой «Дьявол» (Р25) был перебелен Д. И. Троицким. Получившаяся копия (Р28; копия сохранилась фрагментарно) тут же или вскоре приросла двумя автографами-вставками. Первая из этих вставок ввела уже разобранный выше в главе 1 рассказ приятеля Удашева (Вронского) о светских и полковых новостях (в ОТ – [1:4]), а другая – рассказ самого Удашева кузине о скабрезной эскападе двух его сослуживцев (в ОТ – [2:5]) (см.: Р28: 4 об.–6, 10–14). Прототип последней истории автор, как уже отмечалось, услышал незадолго до того от шурина Александра Берса, и его письмо от конца марта 1874 года свояченице Т. А. Кузминской с просьбой узнать у Берса, можно ли включить этот анекдот в роман, уточняет датировку интересующего нас этапа работы.
Прежде чем работа над Частью 2 вышла на новый виток, рукопись 28 и копии названных вставок (Р29: 1–3 об., 4 [между нынешними листами 3 и 4 был несохранившийся лист]; Р31: 1, 4–8) были соединены в составе ДЖЦР с «дожидавшейся» их рукописью 27, содержавшей в себе – в пока еще беловом обличье – дальнейшие главы Части 2, что и подтверждает проходящая сквозь все эти рукописи (за вычетом 29?й, пропущенной, видимо, по недосмотру копииста) пагинация. Стоит, разумеется, помнить, что в нынешнем виде эти рукописи заключают в себе и позднейшую правку.
488
См. Табл. 1 на с. 233–234 и примеч. 3 на с. 240–241.
