Лидия Петровна Будрик "Сентябрьский жасмин"

Настя взглянула на него серьезно, мигом отстранилась и сказала:

– Нет. Идемте. Только я пойду рядом с вами.

– Ладно. Но мне надо мотоцикл толкать.

– Хорошо. Но если что, вы же меня защитите?

– Ну, это моя прямая обязанность – защищать и спасать. Да к тому же, это я повез тебя этой короткой дорогой. Тут на меня двойная ответственность ложится. Так что, не волнуйся, грудью встану, но доставляю тебя домой в целости и сохранности.

– Я всегда боялась волков. За грибами пойду, а сама дико боюсь, – призналась Анастасия. – Бывало, зайду в лес, а сама все вслушиваюсь в тишину и звуки. И все время по краюшку хожу, в саму глубь не захожу, жутко становится.

– Ты в следующий раз меня зови за грибами, я провожу. Я леса точно не боюсь. А заодно и себе грибов насобираю. Я их тоже очень люблю, но вот только времени не хватает на это дело.

Она снова посмотрела на него и смущенно захлопала своими ресничками. Потом отвела свой взор в сторону, не выдерживая его пронзительного взгляда.

А он с улыбкой разглядывал ее всю, в душе никак не понимая, как же это он раньше-то не заметил, что она давно выросла и стала такой красавицей?

– Я рядом. И у нас есть пистолет, – напомнил он, понимая, что она все еще боится.

– Тогда идемте, – шагнула она в сторону и ждала, когда он тоже пойдет.

Они медленно пошли по проселочной дороге. Фролов прислушивался к шуму и к голосам, что доносились из леса и с трассы, и очень боялся за девушку. Волк зверь непредсказуемый, и кто знает, что у него на уме? Но сейчас больше волновал совсем другой момент – кто именно его спугнул?

Хищник запросто может напасть внезапно и сзади. А сзади была эта девочка, которая опоздала на автобус и теперь, скорее всего, дико сожалела, что согласилась на эту поездку.

Они осторожно прошли по лесу, но все было тихо, никаких эксцессов и новых вылазок со стороны диких зверей.

Пара вышла на опушку и остановилась. А Василий сразу предложил:

– Теперь можно ехать.

– А я бы еще прошлась, – ответила Настя, озираясь по сторонам.

– Ну, если бы не мотоцикл, то я тоже еще прошелся бы. А толкать его трудновато.

Но тут рядом снова что-то треснуло, и девушка в очередной раз кинулась к нему, ища у него защиты. И опять невольно оказалась в его объятиях. Она прижалась к мужчине, а сама все оглядывалась по сторонам, боясь очередного появления волков.

– Настён, это сухая ветка треснула, – вновь улыбнулся участковый.

А сам рукой охватил ее за плечи и нежно прижал к себе, второй рукой придерживая свой мотоцикл.

– Под кем? – задала она вопрос, испуганно поглядывая в лес.

– Ну, наверное, под кем-то, – рассудил он и тоже посмотрел туда, откуда донеслась та трескотня.

– Вот и мне интересно, под кем она все трескается и трескается? – вопрошала Настя, боясь отойти от него хоть на шаг.

Но все было тихо и спокойно. И если это были бы волки, они давно бы на них напали.

– Ну все! – попытался подбодрить ее Фролов, – давай, поехали уже, хватит в трусишек играть.

Голубкина повернула голову и посмотрела ему в глаза. Вот он момент, когда можно сказать о своих чувствах. Они вдвоем в этом лесу, и можно говорить все, что накипело за эти долгие годы ожидания. Но как завести разговор, как открыть то сокровенное, что так волнует и тревожит ее девичью душу?

– Ну, садимся и едем? – почти скомандовал мужчина и попытался отстранить от себя свою спутницу.

– Василий Михайлович, я хочу вам сказать… – заговорила она тихим и взволнованным голосом, – только вот не знаю, как это сделать…

– Ну, говори, как есть, – замер он, вглядываясь в ее светлое личико.

– Я в вас влюбилась, – выдохнула она, и ее щеки заалели как спелые грозди калины.

– Что?! – переспросил он и склонился к ней ближе. – Что ты в меня?!

– Я люблю вас.

– Настён, ты, часом, не с перепугу тут бредить начала? – решил уточнить он.

А сам верил и надеялся, что все, что она наговорила ему тут сейчас, было действительно с перепугу.

– Нет, – мотнула она головой и опустила свои реснички, – я не брежу. Хотя, наверное, уже и брежу вами.

– И давно ты это поняла? – рассматривал ее участковый, прекрасно понимая, какая разница между ними.

– Четыре года.

– Сколько?! – заглянул он ей в лицо, пытаясь убедиться в искренности ее речей. – А сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – пряча свои глаза, призналась она. – Недавно исполнилось.

– А я думал пятнадцать! – удивился он. – Когда же ты выросла-то?!

– Пожалуйста, не смейтесь надо мной, – взволнованно проговорила Настя. – Я серьезно, а вы…

И надув свои губки, она отвернулась в сторону.

– Насть, ну, какой из меня кавалер? Ну, глянь на меня. Я же через пару лет мужик-мужик! А ты молоденькая и очень симпатичная, – уставился на нее Василий Михайлович, боясь пропустить хоть что-то в их разговоре.

– Ты взрослый, хороший и положительный, – ответила она, а на глазах появились слезы.

– Стоп! – мигом приказал он и отстранился от нее. – Только не плакать! Я терпеть не могу слез.

А сам поставил мотоцикл на подножку, потом снова шагнул к ней и серьезно заговорил:

– Насть, я разведенный, так? У меня двое детей – это еще большой минус и не в твою пользу. А еще у меня работа опасная. Ты что, хочешь остаться молодой вдовой?

– Нет. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь, – объяснила она, потупив взгляд в землю.

– Я каждый день ловлю бандитов. Меня убить могут! От меня даже жена из-за этого ушла, потому что меня постоянно нет дома. Зачем тебе такая жизнь? Зачем тебе такой муж?

– Я люблю вас, – упрямо твердила Голубкина. – А ваша жена вас просто не любила.

– Вот заладила! – сожалел Фролов, что разбил сердце этой юной особе. – Настя, ты всегда была умной девочкой. Ну, рассуди сама, я старше тебя на пятнадцать лет!

– На четырнадцать с половиной, – поправила она.

– Уже посчитала! – усмехнулся он, качнув от безысходности головой.

– Василий Михайлович, я буду вам верной женой, – пообещала Анастасия и робко взглянула ему в глаза. – Я буду любить вашу профессию и терпеливо ждать вас с работы. Я буду готовить вам вкусную еду и печь пирожки. Я никогда вам не изменю и никогда не придам.

– Ну, съездил в отдел, называется! – сказал он громко и задумался.

А сам тяжко вздохнул, подбирая нужные слова, чтобы не обидеть это милое создание.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я так давно хотела все это сказать, но не знала, как это сделать. И я благодарна этим волкам, а то проехали бы до села и все. И я опять бы ничего не сказала.

– Насть…

– Нет, вы уж дослушайте меня до конца. Я в тебя влюбилась уже давно. Все думала пройдет. Все взвешивала и обдумывала. Даже хотела, чтобы ты женился быстрее на ком-нибудь еще, тогда и я успокоилась бы. А ты всё ходишь один-одинёшенек. Я не хочу больше молчать и ждать. Я согласна стать твоей женой.

– Это вот… ты сейчас меня сватаешь, да?

– Я просто призналась в своих чувствах. А ты решай сам.

– А я могу подумать? Обычно девчата думают, когда им предложение делают.

– Подумай. Только у меня есть один секрет, и я должна тебе его открыть.

– Может, пока без секретов обойдемся? Давай потом на эту тему поговорим. А то слишком много для первого дня.

Но Голубкина настояла на своем и тихо возразила:

– Нет, не хочу жизнь с обмана начинать. И если вдруг ты на мне не женишься, то обещай, что никому его не расскажешь. Мне же потом надо будет как-то замуж выходить.

– Ну, – растерялся Василий еще больше и согласился, – говори. А я обещаю, что никому его не расскажу. Честно-честно!

– Есть вероятность, что у меня не будет своих детей, – призналась она. – Но мы будем растить твоих. Или усыновим.

– Подожди, а с чего ты взяла, что у тебя не будет детей? – уже серьезно взглянул на нее Фролов.

– Доктор сказала, что, скорее всего, я не смогу родить. Но это не сто процентов. Просто я сейчас говорю, потому что не хочу обманывать. Если бы сама не знала, то и не знала бы, а так…

– Настя, ты меня сейчас сразила и загрузила по полной программе. Вот, что мне теперь со всем этим делать?

– Думать.

– И сколько мне думать?

– Я терпеливая, я подожду. Четыре года ждала, а тут… Несколько дней – это пустяк.

– Ну, Настёна – Сластёна! – качнул он головой, не зная, что ответить. – И что мне тебе сказать?

– Правду. Если не захочешь на мне жениться, я тогда в монастырь уйду. С нелюбимым жить не стану.

– Насть, подожди! В какой монастырь?! Ты что, верующая?

– Да, – кивнула она головой.

– Ну, зачем же сразу в монастырь? Встретишь ты еще свою любовь! Вон какая молоденькая. На твой век женихов хватит.

– Нет, я уже твердо решила.

Василий помолчал какое-то время, зная по себе, что дела сердечные сразу не проходят. Потом легонько вздохнул, не зная, что пообещать этой миловидной барышне. Она открылась перед ним и даже сказала наперед, забегая в будущее. Для женщины родить – это смысл жизни. Это естественный физиологический процесс. Они так устроены, в них заложен инстинкт материнства и инстинкт размножения. А тут полная противоположность, эта добрая душа уже знает, что никогда не познает этого счастья – стать матерью. Было немного грустно и даже обидно за нее. У нее могли бы родиться хорошие, красивые и умные детки. Но где-то там – на небе, распорядились иначе, обрекая ее на полное бесплодие.

Фролов еще раз вздохнул, подбирая нужные слова, но решил разрядить обстановку и с улыбкой спросил:

– Ты приглядись ко мне повнимательнее, я уже седой наполовину и скоро лысым стану. Зачем тебе седой и лысый муж?

– Ты не седой, а любимый! – стояла на своем Настя.

Василий смотрел на нее, а сам обдумывал и переваривал все её признания. Потом не удержался и с негодованием высказался:

– И зачем ты только опоздала на этот автобус!

– Судьба, – передернула она плечами, и грустная улыбка мелькнула на ее губах. – От нее никуда не денешься.

– Хорошо, мы сейчас уедем отсюда, а я даю тебе слово, что подумаю. Но! – выставил он указательный палец вверх и строго взглянул в ее глаза. – Если мое сердце мне подскажет обратное, обещай, что не натворишь глупостей.

– Обещаю.

– Точно?

– Да. Жить с нелюбимой женой – это то же самое, что с нелюбимым мужем. Это каторга.

– Вот честно-пречестно? – решил удостовериться он.

– Я взрослая и почти уже медик. Я всегда подхожу ко всем жизненным вопросам серьезно.

– Молодец, – похвалил он, – я тоже. Только у меня дети, и им мать нужна, а ты сама еще молоденькая. Ну, какая из тебя мать? Насть, ну, без обид.

– Я буду любить их и сказки им на ночь читать, – мигом оживилась она.

– Какие сказки?! Они у меня уже ужастики смотрят! Аньке десять, Валерке восемь. Часто остаются одни, вот и делают, что хотят.

– А я буду за ними смотреть. И ужастики в этом возрасте плохо. Это негативно влияет на психику неокрепшего и подрастающего организма.

– Вот попробуй им запрети! – соглашался с ней Василий. – Я все понимаю, но как их переломить, не знаю. Они твердят, что сейчас все это смотрят.

– Надо просто выключить телевизор и все. Они позлятся немного и успокоятся.