Ирина Иванова "Коноплянка"

Белое на чёрном

Белое виднеется на чёрном.
Чёрное виднеется на белом.
На стене белеет обречённо
след от почерка, оставленного мелом.

Выцвели от времени все буквы,
поутихли неземные страсти,
когда дни летели, как минуты,
когда сердце наслаждалось счастьем.

Повзрослели маленькие дети.
Поредела у деревьев крона.
Друг за дружкой навсегда исчезли
бабушки на лавочке у дома.

Смотрится отчётливо былое.
Радость закупорили потери.
Сколько нужно выпить в жизни боли,
чтобы быстро чувства онемели?

Чёрное виднеется на белом.
Белое виднеется на чёрном.
В молодости лучше там, где не был,
в возрасте достаточно покоя.

Одиночеству

Глаза не открыв ещё, город молчит.
Мне в уши диктует слова тишина.
Одни мы с тобою, кричи, не кричи.
И я не хочу ни любви, ни вина.

Не рвусь я уже в приоткрытую дверь,
не слушаю чьи-то чужие шаги.
Я больше тебе доверяю теперь,
тебе посвящаю свои я стихи.

Ты кофе с лимоном, дружище, налей
и мне посмотри откровенно в глаза.
Не нужно с тобой нам больших перемен,
мы их пережили когда-то сполна.

Мы видели, как предавали друзья,
и как затаившись, молчали враги,
а мы с тобой шли, никого не виня,
залечивать рану от прежней любви.

Глаза не открыв ещё, город молчит.
Мне в уши диктует слова тишина.
Тебе посвящаю свои я стихи,
тебе одному доверяю сполна.

Как в детстве

Мозг рисует невольно фрагменты слов,
называя, как в детстве, по именам
все намёки движений, метаний, снов,
чтоб себя отыскать, не сойдя с ума.

Неизбежное после – друзья, враги,
одиночество будто лишилось сна.
Лишь прислушавшись, слышно её шаги,
той судьбы, что так долго во тьме ждала.

Отступают назад все чужие дни,
и становится радостным тусклый взгляд.
Одиночество, ты уж меня извини,
но теперь я по жизни пойду одна.

Лето машет, как в детстве, своей рукой,
забывая, что завтра придёт зима.
Чтоб дорогой судьба не пошла другой,
я ей встречу назначу уже сама.

Таланту

Стихи не перестанешь слышать впредь,
завидовать тебе всё станут больше,
ты можешь взять и просто умереть,
но даже смерть твой не испортит почерк.

Ты можешь взять, и обрубив концы,
закрыться в доме, где гуляет ветер,
но даже там тебя найдут стихи,
другого рядом просто не заметив.

Придут они к тебе, когда ты спишь,
разбудят ночью или на рассвете,
лица слегка коснутся, не остыв,
как это делают в одном порыве дети.

Стихи не перестанешь слышать впредь,
завидовать тебе всё станут больше,
но если вдруг захочешь умереть,
учти, что смерть твой не изменит почерк.

В других городах

Дорогие мне люди в других городах
пишут письма в стихах, оставаясь вдали.
Я пытаюсь вглядеться, но тают в лучах
освещавшие ночью их путь фонари.

Я стараюсь понять нежность искренних слов,
то в руках подержу, то верну их назад.
Как такое бывает – крадётся любовь
осторожной пантерой, скрывая свой взгляд?

Я пытаюсь понять, но в других городах
одиночество тоже сегодня в цене.
Отрекаясь, любовь перестанет страдать
и напишет письмо равнодушное мне.

Чужое платье

Дней напридуманных объятья.
Зачем же так, скажи на милость,
я наряжаюсь в чьё-то платье,
чужое, что и мне сгодилось?

Читаю я чужие письма
и слушаю чужие речи,
а по ночам опять мне снится
тот сон, что душу мою лечит.

И привыкая жить в разлуке,
тебя уже не узнавая,
я нежные пытаюсь звуки
извлечь из грохота трамвая.

Дней напридуманных объятья.
Зачем же так, скажи на милость,
мы сочинили наше счастье,
а нам оно не пригодилось?

Ни слова о любви

Новые стихи твои.
Ожиданье гасит вечер.
Вновь ни слова о любви…
Только ветер, один ветер
крутит мысли и слова,
перемалывает строчки.
После каждой, как трава,
расцветают многоточья.
Расцветает, как молва,
одинокая потеря.
Огрызаются слова,
словно загнанные звери.
Но стучит в твоё окно
нарисованная птица.
Это я, и мне дано
полетать и возвратиться.
Ты, мой странный визави,
боль опять стихами множишь,
где ни слова о любви,
и нет места жизни тоже.

Ненужная кладь

Бьётся рыбой об лёд надоевшая память,
бесполезно пытаясь ещё раз понять,
что судьбу невозможно заплатой подправить,
что распято однажды, уже не распять.

Нагнетает тоску мрачноватая осень,