Ирина Иванова "Коноплянка"

сбросив в кучу листву, как ненужную кладь.
Так и в жизни надежду день снова уносит,
что лелеяла ночь, словно нежная мать.

Удержать не пытаюсь пустые объятья,
потускнели слова на бумажном листке,
что вчера обещали немножечко счастья,
а сегодня растаяли льдинкой в руке.

Бьётся рыбой об лёд надоевшая память,
бесполезно пытаясь ещё раз понять,
что молчанием можно нечаянно ранить,
а безмолвием в самое сердце попасть.

Лист календаря

Серые страницы ноября
белыми страницами поправлю,
и одиннадцатый лист календаря
я на день себе ещё оставлю.

Белым пухом запорошит путь,
снежной россыпью покроет в парке ели,
а мы с ним добавим по чуть-чуть
ветра свежего с осеннею капелью.

А мы с ним пойдём по холодку
воздухом дышать ещё свободным.
Мне, как и ему, не по нутру,
когда хлёстко бьют друг друга в морду.

Нелюбимый месяц, так и что ж,
будем мы теперь с ним оба квиты.
В этой жизни сразу не поймёшь,
жив пока ты или пал убитым.

Серые страницы ноября
белыми страницами поправлю,
и одиннадцатый лист календаря
я на память о тебе оставлю.

Снежный ком

Нежданной зимней сказкой за окном
глядят на мир одетые деревья,
а с верхних веток тихо снежный ком
слетает белой скатертью на землю.
Зима сплетает нити в кружева
надежд без оговорок и усилий,
нам говоря, что жизнь всегда права,
смерть покрывая прошлогодней пылью.

Ещё не все мосты разведены.
Зима лишает грусть фигуры речи,
готовя по ночам живые сны,
в которых ты шагаешь мне навстречу.

Как подорожник

Мир, замерев, спокойно спит,
ослабив ножны,
и лишь поэт свои стихи,
как подорожник,
к открытой ране приложив,
впитав их кожей,
рифмует ночью слово «жизнь»
до нервной дрожи.
Поэт не смотрит на часы,
он слышит время,
когда оно в окне летит
незримой тенью.
Он видит, как встаёт рассвет
в туманной дымке,
как солнечный играет свет
души на снимке.
И денег пусть не накопив,
он знает всё же,
что чем быстрее жизнь бежит,
то тем дороже
дождинок на стекле следы,
вкус лета спелый
и осторожные шаги
судьбы несмелой.
Мир, замерев, спокойно спит,
ослабив ножны,
рифмует лишь поэт стихи
до самой дрожи.

Нежности остатки

Я нежности остатки соберу,
чтобы не тронули их снежные метели,
пока снежинок танец поутру
напоминает мне, как в детстве пели
они, кружась неспешно за окном,
как опускались бережно на землю,
и мир был весь покрыт счастливым сном.
Но где ты, детство? Где ты, счастье? Где ты?
За окнами торопится зима
жить-не тужить и птицей-недотрогой,
что вырвалась из клетки, пьёт она
всю радость перед будущей дорогой.

Дымка

Я для тебя – в тумане лёгком дымка,
что исчезает утром за окном,
неразличимая в движении картинка,
что так привычна в поезде ночном.

Ты для меня – далёкая планета,
что ореолом в небесах горит
так высоко, что кажется – ни света,
и ни любви в ней нет для нас двоих.

Два ночника, светящихся во мраке,
два фитиля в мерцающем окне,
друг другу посылающие знаки
тепла на остывающей земле.

Музыка

Как много в мире праздных слов,
ненужных мыслей,
и только музыка нам всё
поёт о жизни.
Она звучит и сердце рвёт
сильнее стали.
Но жизнь всегда идёт вперёд,
а мы устали
от суеты, от серых масс,
от строя в ногу,
любви красивой напоказ,
и понемногу
мы разучились просто жить
легко и чисто,
кого-то преданно любить
светло, без смысла.
Отбив, как мячик от стены,
всех слов браваду,
душа всё ищет тишины
себе в усладу.
А сердце бьётся, как мотив,
и между прочим,
не о еде, а о любви
всегда хлопочет.
Как много в мире лживых фраз,
ничтожных мыслей,
и только музыка сама
поёт о жизни.

Снег

Снег белый все пути покрыл,
дома и лица.
А ты не жив, и не убит.
Не возвратиться
туда, где рвались паруса,
синело небо,
и создавались адреса
мест, где ты не был.
Снег заметает, что прошло,
и что проходит.
А в этой жизни, как назло,
не происходит
чудес, а только сыплет снег,
чужой и белый.
И замедляет время бег,
и пишет мелом
свой старый и привычный стих
без чувств и смысла,
когда не жив, и не убит.