И сам стоит босой уж за порогом,
В руках он держит плед, чтоб милую согреть,
И только после, как её укутал,
С тревогой произнёс:
– Кто мою девочку обидел,
Скорее мне ответь?
– Прости, герой мой ненаглядный,
По глупости нарушила твой сон,
Ведь нет причин, как нет и виноватых.
Тревога смутная и тихий ветра стон
Закрались в сердце мутною волной,
Но, лишь тебя увидев, обрела покой…
– Ну, что ты!
Для меня труднее ночи расставанья
Нет ничего, поверь!
И утра живу надеждою одной —
Скорее встретиться с тобой!
Так, пледом связанные вместе,
Они, обнявшись, встретили рассвет.
Казалось, что ничто на свете
Их разлучить не сможет,
И нет на белом свете бед…
* * *
Но страшная беда пришла
Без стука и без приглашенья,
Безжалостно все двери отворив,
Заполнила собою всё пространство,
Людские мысли захватив.
Как часто в нашей жизни происходит
То, что веками нас хранит,
Потом к нам в дом приходит
И палачом безжалостно казнит!
Скала, что бухту от штормов хранила,
Огромной глыбой с грохотом причал накрыла
И массой неподъёмной за мгновенье
Все лодки раздавила рыбаков.
И счастье, что дома стояли выше,
Никто не пострадал из спящих там жильцов.
Но весь нехитрый флот —
Дохода скромного источник —
Был под камнями погребён.
Запасов хватит ненадолго,
И страх ползучий, как туман.
Страх смерти голода
В умы людей закрался,
И там захлопнулся тисками, как капкан!
А страх беспрекословно управляет
И разумом, и чувствами людей.
И подвиги от страха совершаем,
И глупости ужасные творим.
Собрали вскорости Совет, чтоб сообща решить,
Как на судьбы суровой вызов им ответить:
Как дальше жить? Как выжить?
Как жизнь в родной деревне сохранить?
На том Совете тишина стояла долго,
Но встал один «мудрец» и произнёс он речь:
– Чтоб избежать голодной смерти
И чтоб сберечь нам всех людей,
Необходимо нам продать двоих детей.
И на полученные средства
Восстановить с десяток наших кораблей!
Молчание собравшихся гудело, как призывный рог,
Но выхода другого предложить никто не смог.
И было решено, что выбор жертв той скорбной сделки
Укажут жребия слепые стре?лки.
И выбор пал на лучших, чем привёл в смятение Совет,
Но принято решенье, и пути назад уж нет!
Камуру – в услуженье господам,
В солдаты Миро – на долгих десять лет.
И так в одно мгновенье
Мечты, надежда обрученья и солнца свет —
Всё рухнуло. И на вопрос:
«За что? И почему?» – ответа нет.
Как монумент посмертный, Миро бледный,
Когда весь смысл вердикта до сознания дошёл.
Хоть сердце раздирает звоном крик предсмертный,
Уста его зажаты и в глазах лишь пелена,
Общины волю он испил, как яд – до дна!
И только мать могла услышать стон души истошный.
В отчаянии пытаясь защитить своё дитя,
Она рванулась к сыну, чтоб закрыть собою
Душевных мук сочащиеся раны.
Но вдруг в объятиях его она застыла
И на руках повисла бездыханным телом…
Отец взял на руки жену, как самый хрупкий дар,
Пошёл к дверям и, повернувшись к сыну,
Он, потерявший все, сквозь слёзы прошептал:
– Ступай сынок, простись с любимой,
Есть время только до утра,
С любимой мамой хорошо всё будет,
Об этом позабочусь я.
Так он исчез во мгле, и принял Миро от беды
Ещё один щемящий дар: надежда вновь обнять
Когда-нибудь родителей любимых
Развеялась, как сумрачный туман.
Дорога вечностью казалась, а раньше занимала миг.
Брёл Миро медленно, но дома милой он достиг,
Чтоб, как в последний раз, напиться счастьем
И вусмерть насладиться образом Камуры!
Там тихий плач из окон доносился
И горя призрак там витал.
Казалось, все дома и все их закоулки
Своей рукой костлявой он достал.
Камура на крыльце сидела,
Руками обхватив колени, смотрит в пустоту.
Завидев Миро, тихо повернулась, глотая слезы:
– Вот и ты, мой милый! Иди, присядь со мной.
Сил больше нету ни дышать, ни плакать,
И в сердце пустота, и мир теперь пустой.
Так просидели молча до рассвета,
Её он нежно за руку держал,
И только на прощанье Миро
Камуру крепко обнял и уверенно сказал:
– Нет силы той, что разлучить нас сможет!
Закончу службы срок, и я тебя найду.
Лишь об одном тебя прошу: и что бы ни случилось,
Дождись меня. Я обязательно приду!
А утром две повозки из деревни уезжали,
Все жители со скорбью их сопровождали,
И видом мрачным
Катафалки погребальные они напоминали
И роль свою они достойно исполняли:
Судьбу одну на части разрывали!
Часть третья
Закатом солнце нам сигнал даёт,
Что смены караула время настаёт.
И сонная луна на вахту заступает,
Ей предстоит ночной дозор нести,
И будет до утра она дорогу освещать в пути.
Уж скоро в окнах свет зажжётся
И миром будет править ночь,
И время настаёт нам неги снов коснуться,
Как в воду, в грёзы с головою окунуться.
Но в час забвений миром снов
Не все готовы насладиться.
В казарме офицер один
Поспешно собирает свой багаж,
Готовится он в путь-дорогу.
У зеркала стоит мужчина
И в отражении своём пытается понять,
Что изменилось в нём
За пролетевшие, как сон, в одно мгновенье, годы,
И, словно вечность, протянувшиеся день за днём.
Ни шрамы мужества признаний,
Ни седины налёт переживаний,
Не так сменили образ в отражении
Страданий след и битв кровавых виды,
Глазам придали жёсткое, сухое выражение.
Да, это Миро – офицер, стремящийся в дорогу,
Прошло немало – целых десять лет!
Но за суровым видом,
Как и прежде, для него дороже
Ничего на белом свете нет
Камуры образ – всё, что дарит Его сердцу свет!
Лишь облик годы изменили,
Любовь его в своих волнах они не растворили
И чувства только крепче закалили!
И все тяжёлых десять лет она его звала
И рядом с ним была
И в мыслях, и в воображении.
И видел он всегда Камуру в отражении —
