Слышу хруст хрящей своих пальцев. Я отворачиваюсь от каменных ступеней и судорожно смотрю по сторонам. Что мне делать? Как поступить?
– Черт, – шепчу в кулак. – Думай, Каэлин. Думай, черт тебя подери…
Тело начинает наполняться огнем, к горлу подступает горечь. Мне ничего больше не оставалось, как оголить косу и поспешить на помощь этим двум идиотам, но… Я бы не успела. Кончик косы лишь немного показался из раскаленной руки. Все произошло быстро и неожиданно. Тело бросило в еще больший жар, который обволакивал и пожирал. Слышу дикий, нечеловеческий рык и медленно поворачиваюсь к месту событий.
Он прекрасен. Большой, сильный, объят чарующей магией совершенно нового и неизвестного для меня чуда. Самбор явился в обличии темного и холодного преследователя, способного только прятаться, молчать. Но сейчас все мои чувства оправдались. Ему, как и всем нет дела до меня, и я знаю об этом. Но он был тем, до кого хочу дотянуться и успокоиться. Сложно описать эти чувства. Самбор ведь считает меня монстром, мерзкой тварью, которой нет места среди живых. В то время, когда я правда считаю его удивительным существом и полным противоречий, смыслом жизни для многих.
Я плохо помню, что происходило дальше. Мои глаза были прикованы лишь к разъяренному и дикому облику Самбора У-Танга. Когда брат и Волибор ушли, он еще долго смотрел им вслед. Я наблюдала за эмоциями, за тем стремительным потоком, который бежал по его лицу. Затем мужчина тяжело опустился на землю и закашлял. Его некогда большое и сильное тело усыхало и дымилось, создавая вокруг себя занавес. Самбор принимал привычное для меня обличие.
Я нахмурилась.
Что с тобой происходит?
Резко все озаряется светом и рядом с мужчиной появляется женщина в белоснежных одеяниях, с длинными белыми волосами. Она высокая, стройная, красивая. Лицо равнодушно и холодно, а глаза блуждают по спине согнутого мужчины. Он вернулся к прежнему облику и сейчас сонно ковырял землю взглядом, приходя в себя.
Опять какая-то женщина. Почему в этой жизни так много женщин, которые норовят умереть от моей руки? Кто она такая и почему так нежно заботливо берет Самбора под руки и уводит? Кажется, что она комель. Я чувствую это всей кожей.
Края ее одежды сами по себе накрывают тело мужчины, бережно окутывая дымящуюся спину и голову. Складывается впечатление, что ему стоит огромных усилий перевоплощение. Если так, то он очень слаб и со мной не сравнится. Он отчаянно пытается доказать всем вокруг, что силен и неудержим, но кажется это не так. Это заставляет меня улыбнуться.
Теперь я чувствую равновесие, которое так долго было недоступно. С самого первого дня Самбор был для меня угрозой, нависшим тяжелым металлом, который вот-вот рухнет и раздавит меня. Но на самом деле, мужчина тоже бывает слаб, опустошен, беспомощен. Это многое объясняет.
***
До войны оставалось всего несколько лет. Я не ждала ее начала. Я ждала нечто намного большее. Чувствую, что на Бронду надвигается туча, в виде орды безжалостных и отчаявшихся орков. Кажется, что у них действительно есть на это причины, но в любом случае война это хаос. Ежедневно я наблюдала за людьми и размышляла о том, что было бы если они узнали о надвигающейся угрозе. Могло ли это что-то решить или повлекло бы за собой еще большее количество жертв? В то время пока в городе кипела жизнь и не умолкали голоса, я продолжала думать, окружая себя тишиной и мраком. Это тяжелая ноша. Быть единственной, кто знает жизненно важную правду.
Неожиданно мое отношение к Журри и ее детям изменилось. Лия оказалась искренне доброй и замученной. Прошлое оставило на ней глубокий след. Поэтому наши отношения во многом отличались от всех других. Девочка никогда не жаловалась, а наоборот улыбалась, смеялась несмотря ни на что. Лия попросту не задерживала в себе плохое и делала вид, будто это не так важно. Я завидовала.
– А еще там большие высокие колонны, которые держат на себе длинный балкон. Обычно там пусто, – девочка весело болтала ногами, сидя на качелях и рассказывала о их совместной с Журри жизни в Серийи. – Мама говорила, что это очень дорогие места и обычно там сидят лишь по приглашению важных людей. Хотя я до сих пор не понимаю, что значит важных. Важных кому?
Лия смотрит вопросительно, но я лишь пожимаю плечами в ответ. Лежу на животе, на слегка вялой траве и наблюдаю за ней, положив голову на сложенные руки. Узкие глаза девочки всегда смотрят задорно и любопытно, словно ждут необъяснимого чуда. В ней нет магии, совсем. Она скорее всего просто человек, которого втянули в эту семью, не подумав о последствиях.
Божества не могут вот так просто существовать среди людей, показывая ежедневно свое превосходство. Только дураки не заметили, насколько магия Деяна и Волибора отличается от той, что доступна другим. Они прямые потомки богов, а ведут себя настолько неблагодарно, что становится тошно. Почему никто не задумывается о настолько очевидном?
Солнце греет мягко, но не тепло. Пришла осень. Кажется, все немного наладилось.
Почему? Потому что я привыкла и боязнь неизвестности исчезла. Когда равнодушие к близким людям наполнило мое сознание, жить стало намного проще. Теперь в голове нет бесконечных переживаний и задумок, нет злости, хаоса.
Не могу сказать, что я вернулась туда, где существует семья и любовь, надоедливые родственные узы. Кажется, это как обретение новых привычек. Я очень быстро привыкаю к чему-то незначительному и спокойному, к тому, что не заставляет жизнь петлять и колыхаться. По этой причине, сейчас наша совместная жизнь стала скучной, размеренной и ничем не выделяющейся, как это было раньше. И кажется, к сожалению, всего этого не будет в будущем.
Вздор. Прекрати об этом думать. Все это плохие мысли, слабости и очередные гнилые зерна.
Сейчас все эти незнакомые ранее люди кажутся обычными, существующими всегда. Волибор интересуется моим здоровьем, хотя я никогда и не отвечаю. А Деяна приглашает в гости почти каждый день и не всегда вместе с Журри. Мы сидим вместе на кухне и пьем чай. Рядом мечется Говен, таская спокойную Санну на руках как плюшевую игрушку. Почему все кажется обычным и привычным? Я смотрю на всех этих людей и ужасаюсь, ведь совсем недавно желала каждому смерти. Но вместо сожалений и изменений, мне остается только равнодушно слушать Дону, которая так часто изливает мне душу и делится обычными новостями. Все это похоже на шутку, но желания разбираться и отпираться, нет.
Лиа единственная, с кем я рада проводить все свое свободное время. Очень часто она гуляет со мной во дворе, специально просыпается раньше всех, чтобы помочь в саду или упражняться с Деяном в стрельбе. Наблюдая за ними, каждый раз думаю о том, что у него, скорее всего, хватит сил и желания сделать их жизнь лучше. Только грустно осознавать сложность этого, ведь то, что грядет – ему неподвластно.
– Мама всегда была рядом, – продолжала девочка, качаясь интенсивней на качелях. – Все плохое происходило с нами только по вине других. Даже когда мы почти уехали из Серийи, то нас напугал маленький человек.
Я проигнорировала ее глупые слова, которые прозвучали для снятия ответственности с Журри и нахмурилась.
– Маленький человек? – прокашлялась я, приподнявшись на локтях. – Что значит маленький?
Девочка слегка задумалась и показала его рост на уровне своего плеча. Глупо улыбается.
– Такого роста. Я не помню, как его зовут, но он был странно одет и хромал. У него была трость. И он был с пиратами. Ты когда-нибудь видела пиратов? Я видела. В книжке с картинками, которую купила мама.
Я не ответила, задумчиво рассматривая лицо Лии. Она была слабо заинтересована моим ответом и сразу переключилась на очередные рассказы. Я уронила голову на траву и положила руки вдоль тела. Хотелось скрыть задумчивое и полное мыслей лицо.
Маленький человек с тростью, в компании пиратов? Это мог быть он и не он, но слишком высока вероятность. Кажется мне пришлось очень много думать, прежде чем я вспомнила о том, что Самбор упомянул нашего дядю на горе орков. Он знал его имя и очень четко быстро его произнес. Гувер Рогнед. Это имя мне не пришлось долго учить. Оно врезалось в детскую память так резко и остро, что сложно забыть до сих пор.
– Можно тебе помочь? – обращается ко мне Журри, когда я готовлю морковный суп к ужину.
Я киваю и протягиваю ей нож. Девушка боится, но все же осторожно касается ручки. Лезвие выскальзывает из моих влажных рук, оставляя холод ухода и разочарование, которое мне сложно сдержать в присутствии Журри У-Танг.
Странно. После всех моих действий она продолжает пытаться поговорить, наладить общение. Она все это время молчала, никому и ничего не говорила. Я была этому одновременно рада и нет.
Журри не должна подчиняться. Такая как она имеет право подчинять себе, быть выше других, но банально не умеет. На ее месте я бы сказала Деяну о моем походе вместе с ними на гору, но это все лишь слова в моей голове. В действительности у меня, возможно, тоже не хватило бы сил. Мне нравится быть лучше Журри во всем, но, когда дело касается морали, иногда кажется, что она у нас с ней одна. Как прискорбно.
– Я долго не спрашивала, – говорит тихо и срезает тонкую стружку с толстого корня. – Что ты видела на горе? Можешь мне рассказать?
Собираю нарезанную морковь в кастрюлю и заливаю водой. Несколько капель попадает на потрескивающие дрова в печи и огонь зло цокает, обходя мокрые пятна.
– Могу, – незаметно вздыхаю. – Но зачем?
Ее глаза слегка блестят. Они красивые. Излучают надежду, яркие и легкие лучи первобытной доброты и доверчивости.
Что мне ей сказать? Да и где взять желание – это сделать? Все эти глупые разговоры никогда не приводили к чему-то хорошему и нужному. Мне до сих по кажется, что никто из них не понимает, что говорит и чего просит. Все эти детские хотелки делают хуже всем вокруг.
– Для меня это важно, – девушка грустно ухмыляется и кладет нож на доску вместе с корнем. – Правда ли все хорошо? Я знаю, что ты не станешь врать. Ты одна из немногих, кто говорит лишь правду, хоть иногда и суровую. У меня не хватило смелости поступить как ты и пойти вместе с ними, хотя почти обязана была это сделать. Я действительно себя виню во многих вещах. Мне бы хоть каплю того, что есть у тебя, но чего нет во мне. Того, что заставляет тебя поступать так решительно.
Сжимаю челюсть и смотрю на свое отражение в мутном окне.
Кто ты, Каэлин? Почему всегда получается именно так? В прошлый раз было точно также. Мама сказала, что я хороший, добрый ребенок и умерла на моих руках по моей же вине. Все так сильно ошибаются на счет Каэлин, которую видят. Почему людям нравится из зла делать добро? В какой момент положительный герой уходит на второй план, а интерес вызывает больше злодей? Я ведь никогда этого не хотела. Ни любви, ни признания, ни помощи…
– Забудь про это, – произношу тихо. – Дай всем немного времени. Год или два. Если повезет три. Просто забудь и обрати внимание на вещи, которые сейчас делают тебя счастливой. Ты должна понять мои слова.
– Каэлин, – Журри в очередной раз беспардонно хватает мою руку и сильно сжимает. – Я схожу с ума. Мне безумно страшно и одиноко. Только ты можешь услышать от меня такие слова. Потому что я верю тебе!
– Черт, – рычу, отдергивая руку. – Опять ты несешь это бред! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь таким образом? Перестать рыться в моей голове. Я жалею, что показала тебе каплю истины в своем лице. Теперь ты требуешь раскрыть душу…
Впервые вижу, как девушка хмурится, как тень опускается на ее лицо и пожирает тепло.
– Я знаю, что заслужила твою злость, но не заставляй думать, что ты способна на подлость, – произносит неожиданно, от чего мое лицо слегка расслабляется. – Нет объяснения тому, что ты так реагируешь на добрые слова! Просто расскажи мне и все. Что сложного?
– Заткнись, – бью ладонью по каменному столу и ощущаю боль. В локоть врезается острый укол. – Ты абсолютная лицемерка! Сколько раз повторять, чтобы ты отстала от меня? Как еще я должна реагировать, когда ты достаешь меня?
Отворачиваюсь и снова смотрю в мутное окно, в котором мое отражение буквально дрожит от ярости. Впервые за долгое время я вся горю, в голове полнейшая неразбериха от того тона, которым она позволяет себе так разговаривать. Просто ужас.
– Извини, я наговорила лишнего, – грустно вздыхает и потирает взмокший лоб ладонью. – Просто все так запутанно…
– Журри, – говорю тихо, мельком замечая грустную Лию на улице, которая опять качается на качелях в одиночестве. – Прекрати это. Забудь на время про гору. Поверь, она скоро сама явится сюда. И тогда окажешься лицемеркой ты, ведь это ой как тебе не понравится…
Как глупо. Это ведь я назвала ее лицемерной. Выходит, последнее предложение было мной адресовано самой себе.
***
На свадьбе брата и Журри, неожиданно для меня было много людей и почти всех я не знала. Кажется, невеста чувствовала себя так же странно. Я избавила себя от мыслей вырядиться в платье, поэтому смотрелась слегка необычно рядом с братом в легком коричневом костюме с кожаными черными гартерами на ногах. Это традиционный костюм придворного учителя. Многие в таком виде бродят и по огороду, выставляя на показ важность и желание казаться выше других. Для меня же такой вид лишь напоминание о том, кем являюсь на самом деле. Пока что я раб и смирилась с этим. Кажется, этого от меня и ждал Воронвэ. Осознание, преодоление. Сейчас мне и правда намного проще и яснее смотреть на мир.
– Я волнуюсь, – бормочет Журри держа в руках букет нежных весенних цветов в ободке из лопухов. – Вдруг он делает это из жалости?
Вокруг никого нет. Девушка позволила лишь мне помочь ей подготовиться. Стоя возле окна спальни и выпуская табачный дым в небо, я наблюдаю, как Волибор и Деян дурачатся, носясь по двору. Золотоволосый пытается поправить костюм брата, а тот, как злая кошка бьет его по рукам. Такие дети.
Сейчас ведь все хорошо, да?
Откладываю трубку и устало всздыхаю.
– Я так не думаю, – бормочу, постукивая пальцем по оконной раме.
– Почему со мной ты так немногословна? – спрашивает Журри подходя ближе. Приходится перевести взгляд на нее. – Думаешь, я считаю тебя плохой? Это нормально, что ты злилась на меня раньше, это не делает тебя плохой.
Какая глупая.
Перестань, слышишь? Прекрати вынуждать сомневаться и хотеть высказать тебе правду. Тебе это не так уж и нужно. Все мои мысли сейчас крутятся лишь вокруг одной большой проблемы. Нахождение на этой свадьбе. И мне совсем не хочется в очередной раз выяснять отношения и много говорить. Иногда кажется, что Журри специально создает конфликты от скуки.
Смотрю на ее красивое платье, на длинные волосы и голые, розовые плечи. Кто ты такая? И почему не перестаешь копаться во мне? Раздражает. Сколько бы я ни твердила, она каждый раз все равно подбирается ко мне и начинает копать. Совсем не боится.
Журри разочарованно вздыхает и легонько обнимает меня.
– Ладно, – бормочет в плечо. – Мне кажется, наш разговор больше, чем просто болтовня. Нам не нужно говорить о чем-то, чтобы понимать друг друга. Верно?
Сердце забилось чаще. В голове мгновенно родился стыд и сожаления.
Чертова Журри. Что ты несешь? Прекрати. Отойди от меня. Пожалуйста.
Почему я сама не могу ее оттолкнуть? Стою как вкопанная и не двигаюсь. Как же поступить? Спустя столько времени сейчас между нами возник момент полный нежности и теплоты, который я не имею права проигнорировать, но…
Девушка отстраняется, улыбается и приподняв подол платья выходит из комнаты, вытирая с лица еле заметные слезы. Я резко открываю рот и протягиваю руку, но застываю с немым криком. Все тело сковывает странное напряжение, ноги прирастают к полу, а рука каменеет. Кажется, что я тоже превращаюсь в того, кто всего лишь пытается и не может добиться желаемого. Да, возможно, что теплое объятие с Журри было желанным, но однозначно далеким. Легкая, почти неощутимая слабость, которая вынуждена видеть свет через крошечное отверстие моей души. И ничего более.
Не могу. Не получается.
Все округ веселятся и танцуют. Деян не сводит глаз с детей, которые чуть в стороне играют сами по себе. Журри болтает с братом и Доной, обсуждая что-то невероятно важное. Мне же не осталось места. Выпив довольно много, я предпочла бы уйти к себе, но что-то тревожило. Решаю, что необходимо находиться на свадьбе до самого конца и вечером вижу, как приходит он. Тот, кто делал все, чтобы превратить мою жизнь в пепелище.
Мгновенно злость поднялась к горлу, заставляя дышать через рот. Во дворе появился Господин в обществе солдата с большой корзиной подарков для молодоженов. Все в нем идеально и дорого, блестит или безупречно сидит на шарообразном теле. Он переступил порог двора с улыбкой и даже не задумался, не посмел осмотреть это до ужаса знакомое ему место. Раньше, когда я была маленькой, на пытки за мной приходила стража и любезно провожала до самых дверей в комнату для истязаний. Поэтому Господин не мог не помнить это место, даже если я выросла, даже если он был здесь только один раз. Чудовище.
Этот день становился все напряженней и ужасней. Хотя для большинства – это праздник. Праздник, который подарила им я. Ведь будь безумней и смелее, Журри бы здесь не было, как и Волибора, и Доны, и всех остальных. Наши с Деяном жизни и дом остались прежними, как и мысли, как и морали, как и семья.
К Господину подходит Волибор и они приветственно обнимаются, похлопывая друг друга по спине. Старик улыбается. Его борода идеально уложена, глаза блестят и весело скачут по картинке праздника оценивая и копошась.
Кто вообще додумался позвать его? И как он оказался знаком с Волибором? Почему у меня такое чувство, словно все это сделано специально, чтобы позлить меня? Было бы разумно сделать вид, что все порядке и самой поздороваться с Господином. Но ноги и сердце заставляли пятиться назад, в тень золотых фонарей и колышущихся навесов, туда, где праздник кажется насмешкой и издевкой для страдающих.
Я слежу за ними из толпы танцующих и веселящихся. Над головой шумно развивается потолок, рядом почти никого нет и кажется, что я вот-вот упаду с края. С края радости и счастья всех здесь присутствующих, разбившись насмерть о свою глубинную тоску.
Медленно обхожу дом и прячусь на веранде, которая не успела зарасти плющом, и сейчас казалась голой, но весьма многословной. Она буквально кричит о том, что скоро начнет разваливаться. Под ногами скрепят доски, но из-за голосов и музыки скрип тонет, растворяется в воздухе и исчезает навсегда. Сейчас мало что должно выдать мое присутствие. Странное чувство сплоченности на свадьбе, заставляло всех много пить и не пытаться смотреть по сторонам. Никому и дела не было до происходящего за двором или вблизи у входа в дом.
Вижу, как Волибор знакомит Господина с братом и приглашает за стол. О чем-то болтают. Господин ведь узнал Деяна. Он знает, что я где-то здесь. Видимо, предвкушение доставляет ему удовольствие. Как ожидаемо. Меня преисполняет злость. Дыхание становится таким громким, что приходится одной рукой прикрыть рот, а другой схватиться за ребристые перила и со злостью их сжать, чтобы хоть немного ярости покинуло распухшее тело. Невыносимо. Этот день однозначно войдет в перечень всех мною ненавистных.
Нельзя допустить чего-то плохого. Достаточно и того, что я на грани срыва. Поэтому нужно уйти и как можно скорее. Все и так прекрасно видят, что мне некомфортно, ведь они неустанно косились на меня за столом и шептались, прикрывая улыбающиеся рты белыми салфетками. Мне совсем безразлично их мнение, но, если есть возможность уйти, пожалуй, я воспользуюсь ей. Независимо от того, как это скажется на моей репутации.
Я зашла в дом за плащом, порылась немного в шкафу в поисках новой трубки и вышла из двора, пряча табакерку в глубоком кармане. Уже было темно. Шумели только гости на свадьбе. А соседям оставалось лишь с интересом наблюдать за всем из мутных окон и повиснув на косых заборах. Я прошла совсем немного и оказалась на болоте, которое сонно качалось в тумане. Присев на камень, снимаю капюшон и глубоко вздыхаю, от резко ослабевшего напряжения.
Господин пришел на свадьбу не просто так, а в очередной раз показать у кого власть, а кто просто раб. Он знает, что произошло, когда меня избили кувалдой. Печать Беррианы дарует Господину защитный барьер, который я долгие годы не в силах была разрушить. С каждым годом он становится тоньше, а я сильнее и это заставляло Господина ужесточать пытки, еще сильнее вгонять меня в страх и боль, которые однажды породили равнодушие. В барьере появилась брешь. Маленькая, еле заметная щель, которая стала символом нового времени для меня и самого Господина. Хоть он и пытается не подавать вида, но мне удается чувствовать его страх, который питает и наполняет словно сама жизнь. В ту ночь Господин перешел черту. Поступил глупо и поспешно, лишившись многих позиций и силков.
Детей, которые убили своих родителей, хотя бы одного, считают проклятыми и придают огню, как фанатиков. В Бронде считается, что если ты способен убить родителя, то и погубишь страну, став зачинщиком кровопролитий, началом череды ужаснейших бед. Но также могут и изгнать к пустынным берегам, позволяя работорговцам ловить детей как непослушную скотину, обрекая их работать на фермах или в полях за еду. Достигая совершеннолетия их продают в рабство, увозят на рынок и устраивают торги, в которых участвуют абсолютно все. Каждый может купить на таком рынке служанку, жениха, конюха и кого угодно, на кого хватит железных монет или ценных шкур. Ведь это по большому счету Лагманский рынок и здесь ценят ресурсы больше, чем деньги. Что касается рабов, многие просто умирают через пару месяцев. Таких невольников, как я, больше нет. Люди не могут вынести столько боли, и физической, и моральной. Им приходится мечтать о смерти, к которой они медленно крадутся на содранных коленях.
Это произошло случайно. В одну из ссор, тем самым злополучным кинжалом, я замахнулась на отца, а мать прикрыла его собой. Я попала точно в сердце. И эта рана не подвластна исцелению. Мгновенная смерть. Но мама улыбалась. Мне пришлось навсегда запомнить ее лицо. Лицо, наполненное облегчением и жалостью одновременно. Она жалела нас с братом, но предпочла оставить в одиночестве. Много лет она жила среди людей, наслаждаясь избиением и яростью, которыми ежедневно награждал отец. Такую жизнь она предпочла службе богам и людям, самой природе, которая разрешила маме пользоваться ее дарами. Санна Рогнед была сумасшедшей, ровно, как и сейчас Бирель У-Танг. Они обе однажды приняли возможность от своих богов и сбежали. Это все равно, что в одночасье перестало бы светить солнце. Потому что ему так захотелось. И наплевать, что от холода человечество умрет. Почему нас не казнили после смерти мамы? Господин просто ждал нужного момента и покрывал меня до подходящего часа.
После, отец относился к нам как к животным. Винил во всем и вся. Бил, выгонял на улицу, а сам играл с друзьями в карты на кухне, спуская мамины сбережения и все, что было ценного в доме. Он много пил. И в одну из таких пьянок его убили. Зарезали, как визжащую свинью. Мы даже не попытались ему помочь. Деян закрыл глаза и продолжил лежать на траве в саду, пока друзья отца выходили из дома и исчезали за калиткой. Я внимательно наблюдала за братом. Он был спокоен, слегка задумчив. Конечно, никто не поверил, что наш отец умер от рук его друзей. На мне висел долг в две человеческие жизни и благо сейчас уже детей не казнят за смерть родителей. Иначе у брата возникло бы много вопросов. Я рада что он остается в неведении до сих пор. Рада, что хоть в каком-то смысле правители Бронды сделали мою жизнь слегка проще. И недалекость брата также сыграла на руку.
Мы никогда об этом всем не говорили. Поначалу было тяжело. Уже через год я оказалась в рабстве у господина. Я была ребенком и быстро адаптировалась в новых условиях. А еще через год отменили казни для детей. И тогда-то осознала, что мир никогда не будет справедлив к таким как я. Правосудие, жалость, желание быть услышанным, все это детская ерунда, которая была обязана остаться с ребенком. Взрослая же Каэлин понимала, что мир наполнен грязью и злом, несправедливостью, бездушием, сплошным эгоизмом.
– Как глупо, – вздыхаю и достаю трубку.
Тишина оглушает.
Я часто думаю о предстоящем. О всех тех смертях, которые уже предрешены. Сколько их будет? Сотни? Тысячи? Кому как не дяде знать обо всем этом. Пока у меня нет возможностей, я просто остаюсь наблюдателем. И это нормально. Так можно накопить достаточно сил, смелости и всего того, что в нас может воспитать лишь окружающий мир.
Строчки из книги
Пиратский остров.
Здесь можно почувствовать себя частью чего-то очень плотного и загадочного. Несмотря на пустоту улиц в дневное время, с наступлением вечера дороги освещаются зловещим и пьянящим светом. По углам под толстыми чугунными котлами вспыхивает огонь, а воздух наполняется ароматами благовоний и сожженных венков или оберегов. Из домов выходят колдуны и колдуньи, призывая к себе знакомых пиратов и растерянных торговцев.
Почти всегда остров находится в тумане, и даже днем невозможно рассмотреть кого-то на песчаных берегах и в порту. Пиратский остров находился далеко от ближайшего континента и являлся вражеским для почти всех стран ныне существующих. Живя разбоем и грабежом, многие с рождения становились преступниками и злодеями. Даже когда в морях появилась рыба, а в небе сонная птица, люди, рождающиеся на пиратском острове, стремились в море на поиски кровавой добычи и захвата чужих кораблей.
Прошло много времени, когда наконец пиратский остров заключил мир лишь с некоторыми странами и начал вести торговлю. Живя долго в изоляции и предаваясь лишь одному и тому же образу жизни, люди с острова не смогли влиться в общество простых и мирных людей. Им пришлось надолго укорениться в песках родного дома. Но мало кто жаловался, ведь пираты во многом полагались на божественный народ богини Кардуны.
Потомки колдуньи Вивьен, первой представительницы божественного народа, появлялись после захода солнца и варили свои зелья прямо под старыми тряпичными навесами главных улиц. Если не знать и находиться здесь впервые, то можно предположить, что еще немного и откроются врата Навь и поглотят все живое. Но на самом деле колдуны и колдуньи варили зелья, вдохновляющие для корабельных шутов, настои от усталости, для хорошего сна и для душевного спокойствия топящих себя в одиночестве моряков.
Бродя по ночному острову, можно в действительности заблудиться и попасть совершенно не туда, куда планировал. Здесь тебя накормят, запугают загадочными историями и поводят сухим веником по бледному лицу в знак благосклонности. Многие будут смеяться, замечая твой страх и стараться запугать еще сильнее, но важно понимать, что народ здесь задорный и любящий повеселиться. Проведя на пиратском острове немного больше времени, чем планировалось, можно полюбить его и больше не захотеть покидать эти мрачные и загадочные берега.
Особое место заслуживают игривые коловерши, которые прыгают туда-сюда от котла к котлу и часто путаются под ногами спеша к колдунам и колдуньям с нужными ингредиентами. Они помогали им на протяжении многих столетий и часто покидали мир живых вслед за своим хозяевами, сменяя обязанности на любовь и нежелание служить другим. Все коловерши отличаются друг от друга и обычно дружат между собой, пока кто-то не махнет неуклюже хвостом и не напортачит с зельем. Помощники ведьм и колдунов состоят из частей различных животных и могут иметь по несколько пар ушей и хвостов. Коловерши стараются сделать все максимально для того, чтобы не быть похожими на кого-то другого. Поэтому старых коловерш можно сразу отличить по первозданным частям тела разных животных.
Смерть и ее дитя ветер
