– Услышишь, – пообещал я. – Сволочной закон. Так что береги наших магов-естественников.
Он снова поклонился.
– Все сделаю, ваша светлость.
– Но не дави, – предупредил я. – Наука не терпит насилия.
Он попятился, кланяясь, как раб перед лицом восточного деспота. Я морщился, Миртус никак не может себя найти в новой роли, предпочел бы сдать властные полномочия, но я теперь понимаю тех высоких политиков, которые держат на руководящих постах не самых способных, а самых преданных.
Едва он скрылся за дверью, я хлопнул в ладоши. Прибежал оруженосец, поклонился быстро и преданно, но с достоинством верного щенка.
– Мое повеление, – сказал я. – Нет, просьба, понял?.. Пригласишь в главный зал сэра Растера, барона Альбрехта, не забудь пригласить отца Дитриха, сэра Максимилиана, барона Варанга, графа Ришара…
Пока я перечислял наиболее отличившихся соратников, военачальников и знатных лордов, что приняли участие хотя бы в заключительном походе, он поклонился и сказал просительно:
– Может быть, в малом зале?
– А стола здесь еще нет, как погляжу. Будем пить, как на привале?.. Но это поправимо, я сам распоряжусь и прослежу. А что в большом?
– Ничего, – признался он. – В смысле, пусто.
– А в малом?
– Тоже ничего, но туда легче принести стол и кресла. Все поместятся. И уютнее будет.
– Ну, смотри, – сказал я милостиво и в то же время с угрозой. – Старайся! Все будешь делать хорошо, сенешалем поставлю. Главное, не бойся проявлять инициативу. Как вот щас…
Через час в холодный и пока что абсолютно голый зал входили мои орлы, довольные и гордые, одни в роскошных праздничных одеждах, другие в практичной походной, что хороша на все случаи жизни, а Растер так и вовсе явился, гремя и бряцая железом на плечах, голове, поясе и в наколенниках.
Наконец явились Варанг и Ришар, уже в походной одежде, готовые к отъезду в свои земли, пришел бодрый и всегда готовый к драке Митчелл. Отец Дитрих вошел последним. У него все поспешно испросили благословения, он перекрестил всех, на меня поглядывал вопросительно.
Я указал на середину зала.
– Первый стол уже сколотили, сейчас принесут. Сидеть пока что придется на табуретках. Но мы ведь рыцари, заноза в заднице для нас не смертельна. Прошу садиться!
Барон Варанг остановился, осматривая стол и стулья.
– Где садиться?
Я отмахнулся.
– Пока табличек не заготовлено. Садитесь, кому где табуретка покажется надежнее. Или где заноз меньше.
– А вы, сэр Ричард?
– Сяду туда, где останется место, – ответил я сварливо. – Барон, мы судьбы вселенной решаем, а вы о каком-то гребаном этикете! Мы же мужчины, женщин нет, о каком этикете речь?
Граф Ришар сдержанно усмехнулся, на меня поглядывает с любопытством, словно видит впервые. Отец Дитрих перекрестился.
– Да, сэр Ричард прав, – сказал он поспешно, – глубоко прав. Это великое счастье, что здесь одни мужчины.
– Можно даже перднуть, – сказал Растер счастливо, – а не душить шипуна. Что-то в нашем чисто мужском рыцарском братстве есть, есть великое, благородное и свободное…
Барон Альбрехт брезгливо повел носом, вздохнул и пересел на другую сторону зала. Сэр Норберт помотал головой, громко зевнул.
– Простите, – сказал он виновато. – Только собирался соснуть…
Отец Дитрих с неодобрением покачал головой.
– В полдень? Сын мой, всякий повод для лени есть повод для греха.
– Я трое суток не спал, – возразил Норберт. – Чуть с коня не упал…
Растер поддержал одобрительно:
– Я слышал, слышал, что вы тогда сказали! Не стесняйтесь, сэр Норберт! Богохульство дает такое неслыханное облегчение, какого не может дать никакая молитва.
Я похлопал ладонью по столу. Все посерьезнели, повернули головы. Я оглядел их, стараясь выглядеть старым и мудрым.
– Когда человеку, – заговорил я веско, – лежать на одном боку неудобно – он перевертывается на другой, а когда жить неудобно – только жалуется. А ты сделай усилие: перевернись! Мы вот взяли и перевернулись… Заодно и Армландию перевернули.
Отец Дитрих кивнул.
– Хорошо сказано, сын мой. Хотя я где-то это уже и слышал.
Я сказал уязвленно:
– Мудрые мысли приходят не в одну-единственную голову на свете, отец Дитрих. Но не будем отвлекаться. Наша миролюбивая Армландия никому не грозит, а сама занимается мирным трудом и… сосредотачивается. Нам нужно сперва зализать раны войны… к которым настолько привыкли, что вроде бы уже и не раны. Одновременно займемся воинской реформой, существующая система никуда не годится. Армландской армии, как таковой, вообще-то и нет, хотя воюем постоянно. Следующим шагом будет некоторая осторожная экспансия нашего влияния… Конечно, культурная, а вы о чем подумали?
Растер посмотрел с непониманием.
– Что за… экс… канция? На кого нападем?
– Меня здорово раздражает этот Хребет, – заявил я. – С одной стороны, защищает от вторжения южных соседей, там довольно крупное королевство Кейдана и… гм… богатое.
Растер оживился.
– Богатое? Вы хорошо смотрели, сэр Ричард?
– Хорошо, – заверил я мстительно. – Но, увы, в нашем мире богатство обычно идет рука об руку с могуществом. Так что это мы должны благодарить Хребет за его защиту, а не кейдановцы. Однако я придумал, как сделать так, чтобы мы могли выходить к океану свободно, а вот оттуда к нам… только через наши таможни.
В зале воцарилась тишина. Все смотрели с ожиданием в глазах, Растер спросил прямо:
– Как?
– По зрелому размышлению, – заявил я веско, – Хребет я решил не убирать. Пусть стоит. Это значит, граница на замке. Но один таможенно-пропускной пункт надо сделать. В смысле, прорубить окно к океану. По сути, ни одно великое государство не считается великим, если не имеет доступа к большой воде.
Все смотрели ошарашенно, барон Варанг и граф Ришар сблизили головы и тихонько переговаривались, часто посматривая на меня. Митчелл помалкивал, он вообще ни над чем не ломает голову, а Растер спросил обалдело:
– К-какой воде?
– К океану, – объяснил я любезно. – Или к морю, что то же самое, если море – море, а не большое озеро.
Растер потер широкой ладонью каменный лоб, там заскрипело, словно водили наждачной бумагой. Глаза стали совсем озадаченными.
– Нет… – промычал он, – я это… не понял. Как прорубить окно к океану? Я понимаю одно: с мечом в руке, а лучше с топором, прорубиться через ряды врага…
– Мы уже строители, – объяснил я. – Давидостроители и реформаторы. И сменим боевые топоры на плотничьи… или чем там они камень рубят? Конечно, иносказательно сменим. Вы ж Библию, говорите, читали, а там одни иносказания, хрен что разберешь!.. Так что вам все понятно. Ну, почти все.
Глава 2
Они смотрели с непонимающими лицами, а я жестикулировал коротко и скупо – так выгляжу энергичнее, лорд всегда должен видеть себя со стороны, как в зеркале, а еще следил за всеми разом и за каждым в отдельности – такова судьба того, кто наверху.
Барон Альбрехт осторожно обронил:
– Сэр Ричард, вы задумали расширить существующий Перевал?
– Углубить, – осторожно поправил Макс и посмотрел на меня с обожанием. – Разве такое возможно?
– Человек все может, – заверил я. – Такие дурости иногда творит, на голову не лезет… Но мы углублять не будем. Мы вообще-то по натуре не углубленцы. Пусть алхимики и всякие грамотные углубляются, а мы пойдем другим путем. Зачем нам весь Хребет перерезать ущельем? Для эстетики, как египетские пирамиды? В то же время существующий Перевал не слишком популярен из-за некоторых трудностей при переходе…
Барон Варанг спросил с интересом:
– И что вы задумали?
– Пробить тоннель, – объяснил я весомо. – Таким образом будет прямой доступ к королевству Кейдана. А самое главное – прорубим окно в… словом, к океану. Тоннель будет начинаться здесь, в Армландии, так что все северные королевства, которые восхотят получить допуск своим товарам на Юг, должны будут платить нам за транзит. А также восточные и западные. И за топтание земли нашей, естественно.
Он покачал головой.
– Я опущу сложности, связанные с прорытием такого тоннеля, это займет лет семьсот-восемьсот, скажу только, что с той стороны тут же хлынут армии южных королевств.
Я вскинул ладони вверх и заулыбался.
– Во-первых, на той стороне только одно королевство, а дальше океан. Во-вторых, небольшую, но очень весомую часть тех земель занимает герцогство Брабант…
– И что?
– Я в нем наследник, – ответил я скромно, – мой голос там тоже что-то значит. К тому же герцогство расположено так, не стану вдаваться в тонкости, что вторгнуться в него – гиблое дело.
Граф Ришар на глазах посерьезнел, задумался, Варанг помалкивал, как и остальные, только барон Альбрехт громко вздохнул, лицо омрачилось.
– Сэр Ричард, скажу честно, у вас велик авторитет благодаря одержанным победам. Но ни один лорд не даст и человека для этих, как вы их называете, общественно-полезных работ. Камень придется ломать десяткам поколений! Увы, у всех есть более неотложные задачи.
Сэр Норберт сказал мечтательно:
– Тоннель под Хребтом пробить под силу только великим магам.
– Таких ныне больше нет, – согласился отец Дитрих и перекрестился. – К славе Господа и силе Его.
Я сдержанно и примирительно улыбнулся, дескать, это были только мысли, а не решения, тем более – не указания, так что не забывайте наливать кубки, у нас пир, после которого все разъезжаются по своим землям и владениям.
И пир продолжался, а я, улыбаясь и поднимая кубок при каждом очередном тосте, напоминал себе, что у гроссграфа власти никак не может быть больше, чем у короля, а короли не в состоянии принудить феодалов даже в войне участвовать столько, сколько нужно. Или сколько желает король: две недели, как записано в хартии вольностей лордов, – и все! В разгар войны такой лорд сворачивает знамена и со всем своим войском преспокойно отправляется домой.
Тем более не смогу вывести ни народ, ни лордов на великую стройку. Каждому свой огород ближе. Великие свершения возможны, когда вся власть в руках просвещенного тирана. Петр Великий так строил город своего имени, дядюшка Джо рыл Беломор-канал, Волго-Дон, прокладывал БАМ, а начало положил Айвэн Террибл, придумавший опричнину, прообраз славного Чека…
Я вздохнул, я же демократ, мне даже думать о таком нельзя, хоть и очень хочется, и весьма сладостно представить всю власть в своем недрогнувшем кулаке: все запищите у меня, сволочи!
Слуги неслышно убрали посуду и сменили скатерть, для пожирания сладкого нужны золотистые и оранжевые цвета, музыканты заиграли что-то легкомысленное, но сэр Растер сердито цыкнул, чтобы умолкли: из-за дурацких трелей не слышно благородного чавканья.
Я мучительно подсчитывал свои ресурсы. Если вложить все золото и драгоценности, что у меня остались, смогу оплачивать работу довольно большого числа людей по разбору завалов.
Но на мне еще и крепость, опора Армландии, не крепость – голый скелет, на который нужно и мясо наращивать, и внутренности чем-то заполнять. Если брошу золото на раскопку тоннеля, не смогу закупать продукты, кожи и все необходимое для функционирования сложного организма выстроенной мною крепости.
Слуги снова наполнили лордам кубки, сэр Растер сразу сделал мощный глоток, проверяя, из того ли подвала подали лордам, а то себе могли припасти выдержанное, а хозяевам подать бурду, мол, уже перепились, не разберут. Барон Альбрехт поглядывает на меня, но помалкивает.
– Хорошо, – ответил я со вздохом. – Я понимаю, когда война, я – главнокомандующий, ну а так я всего лишь один из лордов. И хозяйствую на своих землях сам… Что ж, постараюсь решить эту проблему в одиночку. Тем более что вход в тоннель начинается на моей земле. Но, предупреждаю, в этом случае тоннель будет моей личной собственностью.
Все тут же поспешно и с облегчением согласились, только барон Варанг заметил с сочувствием:
– Сэр Ричард, нам очень не хотелось бы, чтобы вы надорвали силы в каком-то безумном предприятии.
Я прищурился.
– Полагаете, пришло время от меня откреститься?
Он ответил с легкой улыбкой:
– От этого предприятия открещиваюсь.
– Баба с воза, – ответил я, – телеге легче.
– Надорветесь, – сказал он серьезно. – Я же говорил, наступит момент, когда успехи вскружат голову. Настолько вскружат, что решите, будто вам все по плечу…
Я заставил себя засмеяться как можно более легко и беспечно.
– Вы знакомы с бароном Альбрехтом? Вот он предупредил, что он со мной лишь до тех пор, пока мне сопутствует успех. Для меня это вполне приемлемое соглашение, сэр Варанг.
Все оглянулись на Альбрехта, тот застыл на миг с гусиной лапой в руках, но, видя что все внимание приковано к нему, не растерялся, с достоинством поклонился.
– Сэр Ричард, я подтверждаю сказанное, однако искренне желаю, чтобы вы продержались как можно дольше. Это и в моих интересах.
– Думаю, – ответил я, – вам еще придется ахнуть.
По его лицу видел, что если и ахнет, то от жалости, видя, как падаю в яму, что вырыл себе сам, но он смолчал и удалился в себя, даже за столом и на пиру подтянутый и строгий, наблюдающий за собой со стороны, сверху и вон с того балкона.
