Сэр Растер охнул, когда вечером я вывалил на середину стола кучу сокровищ, где одних золотых монет на два кувшина, а еще множество драгоценнейших женских украшений.
– Где вы отыскали?
– По дороге к тоннелю, – объяснил я. – Валяется по дороге, коню пройти мешает! Думаю, надо собрать, а то копыта надколет. Хоть, правда, бабки и высокие.
Он посмотрел вытаращенными глазами.
– Что, прямо на дороге золото?
– Я езжу только прямыми дорогами, – ответил я уклончиво. – Как ворона летит! Бог меня любит, как видите. Как Верховный Паладин ме-е-е-лкого такого паладина. И помогает. Если бы я просил на пропой, думаете, послал бы такое богатство? Самого бы послал, еще бы и наподдал в шею.
Он посмотрел опасливо наверх, словно ожидал увидеть во всем грозном блеске Небесного Паладина, но взгляд уперся в неотделанный свод, крепкий, как Хребет.
– Вы завтра собирались осматривать место…
– Не стесняйтесь, – сказал я благожелательно, – да, осмотрю место, откуда начну рыть. Тоннель. Даже – Великий Тоннель. Или Туннель. Кому как нравится, я демократ. Клич я уже бросил…
– Думаете, много народу откликнется?
– Я обещал платить хорошо.
Он подумал, согласился:
– А-а-а. Если еще и платить будете, тогда откликнется много. Прокачусь-ка я с вами!
Я удивился:
– Сэр Растер! А как же насчет попировать?
Он сказал значительно:
– Пир – святое дело! И самое главное. После походов и битв, конечно. А мы с вами сделаем вид, что в походе. Не зря же вы решили копать этот чертов тоннель?
– Не зря, – согласился я.
– Хитрый вы, сэр Ричард! Настоящий правитель.
– Спасибо на добром слове. Хорошо, только я встаю рано.
Он хохотнул.
– Не раньше меня.
Утром я вскочил пораньше, в окна вливается тугими волнами очень уж бодрящая свежесть, просто чересчур, пупырышки по всему телу. Ступни промахнулись мимо шкуры на полу, кожу ожег холодный, как лед, камень. Оделся торопливо, в окно видно, как двое вытаскивают бадью из колодца, проползла подвода, полная желтых голов сыра…
Я высунул голову из окна как раз в момент, когда из конюшни неторопливо вышел сэр Растер. На пороге вспыхнул, словно направил десятки зайчиков мне в глаза, доспехи всегда держит начищенными. За ним топает оседланный брабант, спокойный и невозмутимый, как плато, на котором стоит крепость.
Я не успел отскочить от окна, Растер заулыбался и помахал рукой.
– А вы в самом деле ранняя пташка, – крикнул он жизнерадостно. – Я тут заодно покормил и вашего Зайчика.
– Совсем разбалуете, – откликнулся я. – Знаю, что таскаете ему тайком…
– Ну что вы, сэр Ричард! – воскликнул он сконфуженно.
– Знаю-знаю, – сказал я ворчливо.
Кое-как одевшись, перевязь с мечом нацепляя уже на ходу, я выскочил из покоев. За мной вприпрыжку бежали пажи и оруженосцы, стараясь одеть лорда, будто я калека. Я отмахивался, приводя всех в недоумение: в чем другие видят знаки престижа и высокого положения, я вижу совсем другое. Еще бы инвалидную коляску притащили.
Наши кони бодро вынесли нас за ворота, Бобик ликующе бежит впереди, часто с надеждой оглядывается на Растера. С утра солнце палит сильнее, чем на Юге, зеленая долина неуловимо быстро перешла в каменистое плато, а оно сменилось сухим песком. И хотя далеко на горизонте видны зеленые холмы, но здесь раскаленные пески, ветер усиливается, я чувствовал, что поднимается буря.
Растер тоже тревожно оглядывался, но голос его прозвучал бодро:
– Нам вот только добраться до тех отрогов…
– И что?
– Там всегда затишье!
Я смерил взглядом расстояние, совсем близко, а за спиной уже небо красное и тяжелое от тучи песка.
– И что, в самом деле?..
– Увидите!
Его брабант идет тяжелым, но рассчитанным на долгую дорогу галопом, вынослив, как жилистый черт, Бобик убежал далеко вперед, Зайчик держится близ коня Растера, ревниво сравнивая высоту его холки со своей.
За спиной туча становилась все ближе и ужаснее. Я чувствовал ее тяжесть, пригибался к конской гриве, рядом точно так же наклоняется Растер, но лицо спокойное, а потом он распрямился, его брабант перешел на шаг, хотя все еще не в мыле.
Я оглянулся, туча не только осталась позади, но и как будто начала рассеиваться, подобно стае саранчи. Растер не оглядывается, все знает, больше зыркает по сторонам, неожиданностей не любит, хотя чего ж тогда напросился со мной, странное это существо – человек…
Дорога резко вильнула в сторону. Я очнулся от дум, повернул голову, но в той стороне ни обрыва, ни высоких скал, ни опасного скопления деревьев…
Растер ухмыльнулся.
– Не там ищете, сэр Ричард!
– А где искать? – спросил я.
Он кивнул в сторону, на то место, которое объезжаем так старательно.
– Отсюда плохо видно. Вон вскарабкаемся на тот холмик, оглянетесь… Красота.
– А отсюда нельзя? – спросил я.
– Можно, – ответил он, – только рассмотрите плохо…
– Большое видится на расстоянии? Ладно, а если поеду напрямик?
Он пожал плечами.
– Приедете быстрее.
– Так почему же…
Он снова пожал плечами.
– Одни верят в дурные приметы. Другие… так, на всякий случай. Долго ли объехать?
Я дождался, когда дорога взобралась, правда, не на холм, но все же в высокую развилку между холмами, повернулся в седле. Сердце охнуло и остановилось.
Гигантская зеленая фигура лежащей на боку женщины метров так сорок-пятьдесят в длину, пропорциональная, юная, каждая деталь проработана с такой тщательностью, словно все высечено из зеленого мрамора, даже блеск вижу, хотя налетел ветерок, по зеленой коже прошло движение, и я потрясенно понял, что это создано из растений. Ну как садовники подстригают кусты в виде шаров, а кто поискуснее – в образе птиц, животных…
– Это… что же… – прошептал я, сглотнул слюну и уточнил: – Как давно?
– В точку, – ответил Растер грустно. – Никто не знает.
– То есть…
– Да, сотни лет проходят, а то и тысячи, по этой долине проносилась тяжелая конница, вбивая в землю все, даже камешки, но через несколько дней… это вот… оживало…
– А почему заброшено? Такая красота!
Он пожал плечами.
– Сэр Ричард, людям корм добывать надо, а не красотничать. Красота – это… когда всего в избытке. Каждый в первую очередь опасается, а не будет ли худа? Потому и обходят на всякий случай.
Я еще оглядывался, но мы въехали в лес, Растер весел и разговорчив, восхищался пташками, спрашивал, как мне вот эти зяблики или эти дрозды, а я кивал и говорил по-гроссграфьи солидно, что да, замечательно. Я вообще-то из всех птиц знаю воробьев и голубей, да еще видел уток с утятами как-то в пруду, моя подружка даже булку щипала и бросала им. Но, оказывается, в лесу живут скопа, сапсан, стрепет, филин, совы, сычи, пустельга, балабан, красавка, а за лесом в кустах, а то и прямо на земле гнездятся дрофы, кроншнепы, байбаки, луни, цапли… если я ничего не попутал, потому что сэр Растер сыпал названиями, а я даже не соображал, о птицах говорит или о каких-то сусликах.
Все это, оказывается, что-то предсказывает своим чириканьем и возней: засуху, дожди, сильный ветер, неурожай, мор, войну и многое другое, нужно только уметь слушать, а сэр Растер умел, умел, и всю дорогу толковал, что ждет Армландию. Я слушал невнимательно, Армландию ждет лишь то, к чему приведу ее я, а меня самого пока что ведут, как бычка на веревочке.
Растер не понимал, почему выбираю такие дороги: то хорошо протоптанные, то пру через чащу, но помалкивал: я уже трижды останавливался и говорил, что вот тут в земле золото, и Растер тут же соскакивал и начинал судорожно рыть.
Все клады зарывают недалеко от дорог и в приметных местах, чтобы потом легко найти, но не все дороги сохраняются. Я иногда просто угадывал, где была дорога раньше, Зайчик послушно направлялся туда, у меня в кулаке амулет, из всех свойств которого я знаю только, что он реагирует на спрятанное в земле золото.
Я находил как отдельные, просто потерянные монеты, так и тщательно упрятанные клады в горшках, сундучках, ящичках. Кроме золотых монет обычно немало сережек, золотых украшений, чаще – погнутых, смятых, попорченных, на многих следы торопливых ударов топора, что значит – сдирали с дверей королевских спален или других мест для знатных. Попадаются фигурки из золота, означающие либо животных, либо людей.
Наконец удалось наткнуться на целый ларец. Растер быстро, но бережно вытащил его обеими руками, не отрывая жадных глаз, поставил передо мною.
Я поднял крышку, в глаза тускло блеснула груда прозрачных камешков, а под ними, как крупная чешуя, масса золотых монет.
Растер прошептал в восторге:
– Какая огранка!.. им не меньше, чем двести лет! Только тогда так делали…
Я сказал утешающее:
– Не будем чересчур привередливы. Лучше иметь старые подержанные бриллианты, чем не иметь никаких.
Он взглянул на меня с упреком.
– Сэр Ричард, я только хотел сказать, что такие бриллианты еще дороже.
– Пустяки, – ответил я. – Все равно уйдут на оплату работ. У нас нет рабства, всем нужно платить!
Он все еще не мог оторвать взгляда от россыпи бриллиантов, с сочувствием качал головой.
– Так вы, сэр Ричард, никогда не составите себе состояния.
– У человека ничего нет, кроме души, – сообщил я. – Так что все эти состояния… Кто там кричит?
Он прислушался, сказал неуверенно:
– Вроде бы женские голоса…
– Тогда пусть кричат, – рассудил я.
Он немедленно согласился:
– Все верно, от них одни неприятности. Да и ловушка какая-нибудь. Для мыши кладут сыр, для рыцаря – леди… Вы в самом деле оплатите работу копателей тоннеля?
– В самом деле.
– С ума сойти!
– Что делать, за труд надо платить.
– Тогда вам не хватит всего золота Армландии!
– Это на первых порах, – сообщил я. – Потом подоспеют налоги, поборы, взятки, разовьем коррупцию на высшем уровне… Словом, даже рыть не придется, золото сами начнут приносить! Иначе зачем власть?
Бобик примчался, с шумом и треском ломая кусты, нравится вот так, настойчиво совал Растеру огромную рыбину с вздыбленными перьями. Рыба угрожающе разевала рот и пыталась извернуться, цапнуть Адского Пса, но лишь шлепала хвостом по его толстой заднице.
Растер впервые не среагировал, не мог оторвать зачарованного взгляда от бриллиантов, пока обиженный Бобик не ухитрился сунуть добычу так, что рыбина вцепилась Растеру в руку.
Он охнул от боли, когда железо наручника заскрежетало и начало сминаться, как тонкая жесть. Свободной рукой выхватил нож, но лезвие с неприятным скрипом скользнуло по чешуе.
– Палицей, – посоветовал я.
Бобик оставил рыбу висеть на руке Растера, отступил и наблюдал за их игрой с живейшим интересом. Растер, ругаясь и постанывая, опустил руку с повисшим чудовищем на ствол упавшего дерева и тремя сильными ударами кулака в стальной перчатке раздробил ей голову.
– Ничего себе, – сказал он, тяжело дыша, – вот гадина… Таких еще не встречал!
– Я думал, вы здесь уже все знаете, – заметил я.
Он огрызнулся:
– Я ж не пру через чащу, аки не знаю кто! Все по дорогам, по дорогам, как приличный… Всегда то постоялый двор, то трактир, то таверна, то вообще шинок… И подраться всегда есть с кем.
