– Давай, Миша, давай! – кричали Иван и Эра.
Миша, не открывая глаз, передвинул ногу вперёд. Гнилая доска сломалась, он провалился в образовавшуюся дыру и застрял там, упираясь локтями. Верхняя часть его упитанного тела находилась наверху, а ноги болтались под мостом.
– Помогите! – прошептал Миша. Выбраться самостоятельно не было никакой возможности. Подтянуться на руках, как сделал бы любой мало-мальски знакомый с физкультурой, у страдающего от ожирения мальчика не было сил.
При всей комичности положения друзьям было не до смеха. Надо было как-то вызволять неудачливого товарища. Но ступать на аварийный мост и вытаскивать Мишу из дыры никто не решался. Мост мог не выдержать такой нагрузки.
– Прыгай в воду! – посоветовал Барабанов. – Здесь неглубоко, потом высушишься.
Миша и рад был бы последовать его совету, но верхняя часть застряла между сломанных досок намертво. Побарахтавшись немного, он снова обречённо замер.
Мох, побегав взад вперёд по берегу, видимо, сообразил что-то и, трансформировав передние лапы в крылья, а задние – в руки, взлетел и, схватив Мишу за куртку, попытался вытащить его из провала. Сил на это у него не хватило, только куртка задралась, закрыв Мише лицо. Теперь ему ещё и дышать было тяжело.
– Э-эх, где наша не пропадала! – воскликнул Барабанов. – Девочка, отвернись!
Театрально сбросив с себя выходной костюм, он с диким воплем прыгнул в холодную воду и, подплыв под мост, попытался вытолкнуть Мишу снизу. Вдвоём с Мохом они слегка приподняли беднягу, но тут же вновь уронили. Ещё одна доска оторвалась и ударила Ивана по голове. Оглушённый, стуча зубами от холода, он с трудом выбрался на берег.
Оставив попытки вызволить Мишу, Мох подлетел к пострадавшему певцу и, превратившись в мах(мох!!!)ровое полотенце, начал растирать его собой. Вскоре Барабанов согрелся и перестал дрожать.
Приведя в порядок намокшего артиста, Мох снова преобразился в зелёную рукастую птицу с головой собаки и, жестом указав в сторону деревни, взмахнул крыльями и взмыл в воздух.
– Полетел за помощью! – понял Барабанов. – Миша, не волнуйся, сейчас приедут мужики на тракторе и вытащат тебя! Потерпи немного!
– Я терплю, – упавшим голосом произнёс Миша. Ему хотелось плакать. Путешествие только началось, а он уже успел оказаться в неловком положении из-за своего веса. Теперь все должны заниматься его спасением. Не лучше ли будет вернуться домой, чтобы не быть для друзей обузой?
Трансформирующийся пёс не возвращался довольно долго. Миша совсем уже отчаялся и упал духом. Что если деревенские жители испугались необычного облика Моха, и никто не придёт на помощь?! Барабанов и Эра, как могли, старались поддержать своего товарища, но сами тоже начали волноваться.
Вдруг со стороны деревни послышался звонкий лай, и к мосту подбежали одна за другой три собаки – две большие и одна маленькая, но очень злая. Барабанов вскочил на ноги и взял наизготовку гитару, готовясь отбиваться от собак. Эра в испуге спряталась за его спину. Мише деваться было некуда, поэтому он в ужасе закрыл глаза и приготовился быть съеденным.
Собаки, однако, вовсе не собирались нападать. Они аккуратно уселись возле моста, образовав треугольник, в центр которого приземлился прилетевший следом Мох. Став похожим на нормального пса, он начал лаять и подвывать, видимо, объясняя деревенским собакам что-то на их языке. Собаки слушали его внимательно, иногда вопросительно гавкая, затем все трое подошли к Мише.
Самая крупная и лохматая из них, по всей видимости, волкодав, обнажив свои ужасные жёлтые клыки, в мгновение ока обгрызла края доски вокруг Миши, после чего все трое, и с ними Мох, ухватив мальчика за одежду, выволокли его на берег.
От долгого пребывания в неподвижном положении у Миши онемели руки и ноги.
– Ты молодец! – похлопал его по плечу Барабанов. – Здорово держался!
Мох, оказавшийся в зоне пересечения биополей, снова обрёл дар речи.
– В деревне пусто, – сообщил он. – Никого, кроме этих собак. Знакомьтесь: Полкан, Баскервилей и Шварц.
Две большие собаки, метис овчарки Полкан и ужасный лохматый Баскервилей сдержанно кивнули головами, а маленький, похожий на чёрный шерстяной носок Шварц всем по очереди подал лапу.
Миша вскоре пришёл в себя, и вся компания в сопровождении собак направилась в деревню. Мох, приняв привычный для всех облик, бежал трусцой вместе с новыми четвероногими друзьями и оживлённо переговаривался с ними по-собачьи.
Потеряевка выглядела весьма странно. Какой-то необъяснимый катаклизм случился здесь. Дома, заборы, деревья – всё было искажено, несимметрично, как в кривом зеркале. Словно какой-то злой великан схватил деревню огромной рукой, измял как бумажный пакет, да и выбросил.
Друзья прошли по пустой изломанной улице, не веря своим глазам. Все были просто потрясены увиденным. Собаки нервно лаяли.
– Да… – протянул Барабанов. – Это впечатляет!
– Что здесь произошло? – не в силах скрыть волнение, воскликнула Эра.
Спокоен был только Мох.
– Полкан говорит, что надо у Седого спросить.
– Кто такой этот Седой?
– Хозяин Шварца. Пойдёмте к нему! Шварц, где вы живёте?
Маленький Шварц заметался из стороны в сторону, прошёлся на задних лапах и застыл столбиком посреди дороги, не желая идти домой.
– Он говорит, что хозяин сошёл с ума, и идти к нему не надо.
Друзья остановились в нерешительности.
– Что значит «сошёл с ума»? – испуганно спросила Эра. – Он что, может с топором на нас наброситься?
– В таком случае, ему нужна психиатрическая помощь! – резонно заметил Барабанов. – Но где же её взять?! Здесь даже мобильник не работает. И, насколько я понимаю, фельдшерского пункта тут тоже нет.
Собаки отрицательно замотали головами.
– Они говорят, – пояснил Мох, – что в деревне вообще никого не осталось, кроме этого Седого. Все жители давно в город перебрались.
– Как бы то ни было, мы должны помочь человеку! – решительно сказал Барабанов. – Всё-таки нас много, а он один. Надо пойти к нему и посмотреть, в чём там дело. Если что, скрутим и доставим куда следует. Вот в прошлом году Паша-Трюфель тоже попал…
Мох не дал ему договорить.
– Мне очень импонирует Ваша отзывчивость, Иван, – сказал он. – Я рад, что не ошибся в своём выборе. Надеюсь, остальные считают так же? Все готовы идти к Седому?
Хотя Мише и Эре не очень-то хотелось встречаться с деревенским психом, они, конечно же, поддержали Ивана. Похоже, против был только Шварц. Жалобно скуля, он, тем не менее, довёл их до своего дома, но внутрь не пошёл, забившись под искривлённое крыльцо.
Дом Седого, пожалуй, был самым искорёженным во всей деревне. Он был не просто перекошен, а как бы закручен винтом. Одна из комнат была даже вывернута наизнанку. Печная труба торчала из стены, как дуло пушки, а летний душ оказался на крыше.
Входная дверь, расположенная под углом в 45 градусов, была открыта.
Заходить в такую чудную избушку было небезопасно. Миша, ещё не вполне оправившийся после приключения на мосту, почувствовал, как ноги сами по себе начали прирастать к земле. Очень большая вероятность была застрять ещё и в этой постройке.
Но деваться было некуда. Набрав в лёгкие побольше воздуха, как бы готовясь нырнуть, Миша вслед за Барабановым и Мохом, принявшим на всякий случай облик небольшого, но грозного крокодила, шагнул на спиралеобразную лестницу. Эра держалась позади.
Понять планировку скрученного дома было невозможно, к тому же все окна были закрыты ставнями, и внутри было темно, как в погребе.
– Эй! – позвал Барабанов. – Здесь есть кто-нибудь?
Никто не отвечал, только в глубине тёмного коридора что-то звякнуло.
– Я чувствую запах жареной картошки! – воскликнул Мох, поводя длинной зелёной мордой. – О, эта русская картошка! Коронное блюдо бабушки Апстарта! Никто, нигде и никогда не приготовит её так, как в этих краях! Идите за мной! Кухня – там!
Преобразив в мгновение ока задние конечности в ноги кенгуру, он большими скачками поскакал вперёд. Друзья последовали за ним по тёмному лабиринту коридора.
Кухня в этом доме также казалась перевёрнутой с ног на голову. Печка лежала на боку, стол стоял под наклоном, уперевшись двумя ножками в стену, кастрюли и сковородки были разбросаны как попало, кухонные ножи воткнуты в потолок.
Хозяин дома, мужчина с густой седой шевелюрой, стоял у плиты и жарил картошку. На нём был цветастый фартук, надетый почему-то на спину и завязанный спереди.
– Здравствуйте! – обратился к Седому Барабанов, на всякий случай прикрывшись гитарой. Миша и Эра с опаской выглядывали из-за спины старшего товарища. Мох сгруппировался, готовый прикрыть друзей.
Хозяин обернулся. Вид его был весьма странен. На вполне обычном добродушном лице выделялся нос, перевёрнутый вверх ноздрями. На месте правой руки у него была левая, а на месте левой – правая, поэтому он держал их крест-накрест.
– Чему обязан? – спросил Седой, помешивая картошку то ли правой, то ли левой рукой. Казалось, он совсем не был удивлён неожиданным визитом.
Необычный вид Седого произвёл такое сильное впечатление на пришедших, что они даже не знали, что сказать.
– Мы, собственно говоря, прибыли в Потеряевку на экскурсию, – начал Мох. – Посмотреть ваш памятник архитектуры. Также интересуемся народными песнями – вот, автор-исполнитель у нас…
Искривлённый хозяин скрученного дома, кажется, нисколько не удивился говорящему лохматому крокодилу. Он продолжал помешивать картошку.
Мох помолчал немного и спросил прямо:
– Кажется, у Вас проблемы? Можем мы чем-нибудь помочь?
– Присаживайтесь, – пригласил гостей Седой. – Будем знакомы, я – Леонид Петрович Сырников, можно просто – дядя Лёня. Бывший профессор НИИПиВа, ныне – скромный сельский житель без определённых занятий.
Друзья по очереди представились. Дядя Лёня пожал руки всем по очереди своей то ли правой то ли левой, а руку Эры галантно поцеловал. Что касается предложения присесть, то оно оказалось весьма проблематичным, поскольку все табуретки висели вверх ногами под потолком. Пришлось кое-как примоститься на лежащем на полу старинном буфете. Странным образом находившиеся в поваленном буфете чашки и блюдца не разбились и не свалились в одну кучу, а аккуратно были расставлены по полкам, как бы приклеены к ним.
– Картошечку будете? – предложил Сырников, ставя сковородку на наклонённый стол. Запах, исходящий от сковородки, был таким аппетитным, что отказаться не было никакой возможности.
Леонид Петрович достал из перевёрнутого ящичка вилки, скрюченные самыми немыслимыми способами.
– Мне не надо, – отказался от вилки Мох, снова ставший милым пёсиком. – Мне достаточно запаха. Автотрофный тип питания, знаете ли…
– Понимаю, – кивнул бывший профессор. – В нашем институте тоже отдел такой был.
Он тяжело вздохнул перевёрнутым носом. Седые шелковистые брови от выдохнутого воздуха заколыхались, как степная трава на ветру.
– Закрыли наш институт. Прекратили финансирование. Никому более не интересны проблемы мироздания.
– А что за институт? – с неподдельным интересом спросил Мох.
– Научно-исследовательский институт пространства и времени. НИИПиВ. Флагман отечественной науки.
– И чем же Вы там занимались? – допытывался Мох.
Профессор с подозрением посмотрел на него.
– А Вы, случайно, не иностранный разведчик? Впрочем, какая теперь разница! ПВ-синхронизатор всё равно утерян!
Гости с интересом смотрели на Сырникова, ожидая более подробных объяснений.
Леонид Петрович был весьма рад такому вниманию. Ему просто необходимо было перед кем-то выговориться, независимо от того, могли ему помочь или нет.
Глава 4. РАССКАЗ СЕДОГО И ПРИЗНАНИЕ ШВАРЦА
– Лаборатория, которую я когда-то возглавлял, – начал свой рассказ Сырников, – занималась изучением природы времени и пространственно-временными связями. Как бы вам популярнее объяснить? Что мы знаем о времени? Собственно говоря, ничего! Время для нас – это просто некая данность, которая движется, и всё вокруг движется вместе с ним. Но какова сущность времени? Как оно устроено? Наши знания о пространстве уже довольно обширны, и постоянно растут. Мы изучили строение атома, заглянули в глубины космоса, открыли законы физики. Но о времени мы не имеем ни малейшего понятия. Как его охарактеризовать? Быть может, время вовсе не одномерно? Ведь оно, как и всё вокруг, материально, следовательно, состоит из элементарных частиц – ведь что есть старение, как не результат трения тела о частицы времени? – и, значит, никак не может быть одномерным. По меньшей мере, время трёхмерно. Но мы-то двигаемся только по одной из его осей координат, да ещё и только в одну сторону! Почему? В пространстве мы можем свободно перемещаться вверх, вниз, вперёд, назад, вправо, влево… А во времени? Только вперёд, причём движение это равномерно, мы не можем перепрыгнуть через отрезок времени, как, допустим, прыгаем через лужу.
– Вообще-то, согласно теории относительности, если двигаться со скоростью, близкой к скорости света…, – попытался возразить Мох, но Сырников перебил его.
– Согласно теории – да, конечно, но опять же – только в одном направлении, только вперёд! И только теоретически. Моя же работа носит практический характер.
– И, судя по всему, у Вас что-то получилось? – предположил Мох. Поскольку он и сам был связан с научными исследованиями, то, естественно, и понимал больше других.
– О да! – не без гордости произнёс профессор. – Мне и моим сотрудникам удалось эмпирическим путём доказать существование частиц времени и воздействовать на них посредством магнитных полей различной мощности. Результатом этих экспериментов стал ПВ-синхронизатор. С его помощью мы получили возможность перемещать подопытные объекты во времени, как вперёд, так и назад. Но секрет его устройства я вам не выдам. Тем более, среди вас находится иностранец.
– Так Вы создали наконец-то машину времени! – воскликнул Барабанов. – Ну ничего себе! Сначала зелёная собака-трансформер, а теперь этот самый синхронизатор! Где я и что со мной? Неужели это не галлюцинация? Миша, ущипни меня!
– Ну, на самом деле, не машина, а машинка, – скромно заметил профессор. – Портативный прибор с небольшим радиусом действия. После того, как мне пришлось покинуть институт, я не смирился и продолжил опыты здесь, вдали от цивилизации. Дом этот принадлежал когда-то моим родственникам. Я перевёз сюда кое-какое оборудование, всё, что смог спасти. Хотелось принести хоть какую-нибудь практическую пользу.
Сначала я искусственно обновлял старые вещи и состаривал новые, затем провёл несколько экспериментов на растениях, ускоряя и замедляя их рост, превращая росток обратно в семечко и наоборот. Потом переключился на Шварца, сделал его несколько раз щенком и несколько раз старым псом. Бедняга чуть было не умер! Потом обновил ветхие дома в деревне…
– Ничего себе обновили! – не удержался от реплики Барабанов.
– Потом я решил привести в порядок графскую усадьбу, – сделав вид, что не расслышал слов Ивана, продолжал профессор. – Хотелось спасти памятник архитектуры. И тут случилось то, что случилось. Я положил синхронизатор в центр бывшего графского дома, настроил его на минус сто лет и отошёл, как мне казалось, на безопасное расстояние. Расположившись у реки, я ждал результата. Всё шло прекрасно. Исчезли заросли терновника вокруг усадьбы, разбитые колонны на глазах начали подниматься, стены восстанавливались кирпичик за кирпичиком, стёкла заблестели в окнах и, вдруг – удар, гром, взрыв! Катастрофа! Меня отбросило в реку, а когда я выбрался, то был уже таким, каким вы меня видите сейчас. Усадьба рассыпалась в прах, и вся деревня, за исключением нескольких крайних домов, превратилась в безумный паноптикум. Наверное, заданная мощность оказалась слишком велика. Всё-таки сто лет – большой срок, раньше я не заходил так далеко. Уникальный прибор остался погребённым под развалинами, я пытался его найти, но одному перелопатить такое количество обломков не под силу. К тому же видите, что у меня с руками – не очень-то удобно держать шанцевый инструмент!
– Мы поможем! – предложил Миша. – Такое изобретение не должно пропасть!
– Сколько их уже пропало, – вздохнул Леонид Петрович.
– Не надо падать духом! Давайте лопаты, идём на раскопки.
Нормальную лопату, однако, оказалось не так легко найти.
– Идёмте в крайние дома, которые не пострадали! – сообразил Миша.
Они пошли в конец искривлённой улицы, где и правда уцелели два дома. Шварц бежал за ними, повизгивая и слегка покусывая за ноги, словно желая отговорить от этой затеи.
– Что это с ним? – спросила у Моха Эра. – Ты спроси его по-собачьи.
Мох, слегка трансформировав свою лапу, вложил пальцы в рот и громко свистнул. На свист примчались Баскервилей и Полкан. Отойдя с собаками в сторонку, Мох попытался что-то выяснить у Шварца, но безуспешно.
– Он говорит, что боится, что нас завалит обломками, хотя, по-моему, что-то скрывает. Надо будет понаблюдать за ним.
Найдя подходящие инструменты, друзья отправились в разрушенную усадьбу и трудились там до наступления темноты. Полкан и Баскервилей усердно помогали, разрывая завалы крепкими лапами. Вопреки ожиданиям, никаких следов синхронизатора найдено не было.
– Что ж, – сказал Мох. – Следует признать нашу поездку в Потеряевку неудачной. Никто здесь не живёт, поэтому и спеть ту самую колыбельную нам никто не сможет. Не знаю, чем ещё воздействовать на мистера Апстарта.
– Я ему спою про лебединую верность, – предложил Барабанов. – От этой песни все плачут. Особенно если пропустят рюмашку-другую.
