– Тогда я пошёл рюкзак собирать!
Миша испытывал жгучее чувство стыда, но ходу назад уже не было.
Мох, на время утративший дар речи (он мог разговаривать только в присутствии всех троих друзей), со дна рюкзака одобрительно кивал ему и улыбался.
Утром следующего дня он быстренько позавтракал и, поцеловав на прощанье мать, сбежал, не оглядываясь, по лестнице. У подъезда его уже ждала Эра, красная как рак.
– До чего же противно врать! – воскликнула она. – Я чуть не умерла от стыда!
Человек-оркестр поджидал их на остановке троллейбуса. Из всех музыкальных инструментов при нём была только любимая гитара в чехле. Уличного певца было не узнать: Иван Барабанов постригся, побрился, переоделся в приличный костюм и надушился одеколоном. Оказалось, что это совсем молодой человек.
– Всё-таки в Европу едем! – произнёс он несколько сконфуженно, как бы оправдываясь.
– Нормально, Иван! – поддержал его из Мишиного рюкзака получивший возможность говорить Мох. – Человек должен быть красив как снаружи, так и изнутри. Кажется, так сказал русский классик?
– В человеке всё должно быть прекрасно, – поправила его отличница Эра. – Это Чехов сказал.
– Именно так, – согласился Мох. – Только прежде чем мы отправимся в Европу, заедем в деревню Потеряевку. Оттуда родом бабушка Апстарта, и может быть, там кто-нибудь помнит эту колыбельную!
– А далеко эта Потеряевка? – спросила Эра.
– Не более ста километров. На электричке доберёмся.
Друзья доехали на троллейбусе до вокзала. Поездов до Потеряевки в расписании не было.
– В деревню с таким названием даже электрички не ходят! – воскликнул Барабанов. – А когда старушка оттуда уехала?
– После Октябрьской революции, – вздохнул Мох. – Ещё ребёнком.
– Может быть, и деревни этой уже нет! Сколько их приказало долго жить!
– Вы правы, уважаемый, – Мох совсем расстроился. – Если это так, нас уже ничто не спасёт. Бессовестный мистер Апстарт захватит сначала Великобританию, а за ней и весь мир.
– Подождите паниковать! – строго прервала их Эра. – Давайте поищем в Интернете. Есть же карты местности!
Она достала из сумки планшет и начала водить по нему пальцем. Друзья с нетерпением ждали результата её поисков.
– Ну вот, – обрадовано воскликнула она через некоторое время. – Грибановский район, деревня Потеряевка. Усадьба графа Трезван-Кошкодамова – памятник архитектуры государственного значения. Надо доехать до Грибановки, а дальше – пешком.
Электричка до Грибановки в расписании нашлась. Отправлялась она через пять минут. Времени идти в кассу уже не оставалось, поэтому Мох отщипнул от себя кусочек трансформирующейся субстанции и быстренько превратил его в три билета.
Кондуктор с лёгким сомнением посмотрела на зеленоватые бумажки, но в вагон пассажиров пропустила.
Народу в электричке было немного – в основном, пожилые дачники, которых легко было узнать по специфической одежде и счастливому выражению лица. Иван Барабанов, вырядившийся, как на концерт в филармонии, никак не вписывался в общую картину. Да ещё с зелёной собакой. Многие пенсионеры посматривали на друзей с опаской, но никто не высказал своих подозрений. На остановке «Дачи» все вышли, и наши путешественники ехали в вагоне одни до самой Грибановки.
Весенний пейзаж за окном электрички был просто чудесен, и время в пути прошло быстро.
На станции «Грибановка» также было немноголюдно. По перрону ходила дежурная по станции в железнодорожной форме, у входа в здание сидели две бабки – одна продавала ландыши, а другая – прошлогодние маринованные огурцы и тёртый хрен в баночках.
– Куда же нам теперь? – растерянно произнесла Эра.
– А вот мы у аборигенок спросим! – весело сказал Барабанов и подошёл к старушкам.
– Приветствую Вас, любезные дамы! – обратился он к удивлённым бабкам. – Подскажите, пожалуйста, как добраться до Потеряевки!
Бабки посмотрели на него как на сумасшедшего.
– И что вы там забыли, в Потеряевке-то?
– Посмотреть хотим графскую усадьбу, – пояснил Барабанов. – Интересуемся старинной архитектурой. Не ходит ли туда маршрутное такси?
Старушки переглянулись и захихикали.
– Туда уж сто лет никто не ходит и не ездит! Разве что лесовоз… Или трактор какой-нибудь. А так – пешком семь километров. Через лес.
– Ну что ж, придётся идти пешком! – вздохнул Барабанов.
Бабки попытались его отговорить.
– Ты бы, папаша, пожалел деток. Смотреть там нечего, давно всё развалилось. Только намучаетесь…
Иван вернулся к своим спутникам и объяснил ситуацию.
– Надо идти, – сказал Мох. – Последний шанс для человечества.
Старушки объяснили, куда идти.
– От станции налево, по улице Зажиточной до конца, там будет мост через речку, и дальше через лес, там ещё мост, потом подниметесь на горку, там ещё один мост, и за ним – Потеряевка.
Поблагодарив бабушек за информацию, друзья собрались уходить.
– Подождите! – осенило вдруг Барабанова. – Давайте спросим, вдруг они знают эту колыбельную?
– Ещё один вопрос, уважаемые! Видите ли, мы собираем местный фольклор, так сказать, народные песни. Колыбельные особенно. Ну, вы ведь поёте внукам колыбельные?
– А как же! – обрадовались старушки и, не сговариваясь, затянули в унисон песню
«Бурановских бабушек»:
Пати фо эврибоди дэнс! Кам он энд дэнс!
Барабанов разочарованно махнул рукой.
– Всё ясно! До свидания, бабушки, дай вам бог здоровья!
Уходя, они слышали ехидный шёпот обиженных бабок:
– Девка-то, девка какая страшная! А мальчишка-то какой толстый!
– А мужик-то, мужик какой малахольный!
– А собака-то, собака какая грязная!
Слышать в свой адрес такие реплики было, безусловно, неприятно, но наши друзья никак на них не отреагировали, сохраняя чувство собственного достоинства, и это было правильно.
Пройдя по указанной вредными старушенциями улице до конца посёлка, Миша и его спутники остановились у старого деревянного моста через реку. Здесь кончалась асфальтовая дорога. Справа от моста красовался столб с табличкой, на которой было написано «р. Без Дна».
– Какое странное название! – изумлённо воскликнула Эра. – Река Без Дна! А на вид – просто ручеёк!
– Наверное, раньше, когда ей давали название, она была глубокая, а потом обмелела, – предположил Миша.
Они перешли через мост по шатающимся доскам. Дорога за мостом представляла собой едва видимую в траве колею.
– Предлагаю подкрепиться перед походом, – предложил Барабанов. – Наполним желудки и облегчим свои рюкзаки. Идти будет легче.
Никто не возражал. Они расположились на поваленном дереве у реки, под покрытой молодыми листочками ивой. Миша достал приготовленную мамой жареную курицу, остальные тоже выложили свои припасы. Не ел только зелёный пёс.
– Мне для питания достаточно солнечного света, – пояснил он. – Фотосинтез.
– Хорошо тебе, – позавидовал Барабанов. – Не надо думать о хлебе насущном. Вот бы всем так.
Подумав, он добавил:
– С другой стороны, не было бы стимула для творчества.
– Не хотите же вы сказать, Иван, что творите исключительно ради пропитания? – возразил Мох.
– И для пропитания тоже, – ответил грустно музыкант. – На голодный желудок не очень-то творится!
Миша подумал, что было бы неплохо, если бы и он мог питаться солнечным светом. Может быть, тогда он не весил бы так много. Тяжело вздохнув, он принялся за куриную ножку.
Утро выдалось чудесное. Солнце поднялось уже высоко, последние капли росы таяли под его лучами, превращаясь в лёгкий пар. Весело щебетали птицы, порхали бабочки. Всё вокруг дышало миром и покоем, наполняло душу восхитительным ощущением свободы и бесконечности пространства. Невозможно было поверить, что какой-то чокнутый мистер Апстарт намеревается разрушить эту божественную гармонию.
– Да! – мечтательно произнёс насытившийся курицей Барабанов. – Это впечатляет! Надо чаще бывать на природе! А ещё лучше – на природе жить. Тогда и вдохновение будет приходить постоянно. Вот я уже и новую песню сочинил. Расчехлив свою гитару, он ударил по струнам и заголосил:
Все, все, все
Рады весне!
Дрозд и сорока, заяц и ёж!
Эх, молодёжь!
Миша и Эра, как и в прошлый раз, поспешили заткнуть уши. Завывания Барабанова были просто невыносимы. Мох, напротив, выслушал новое сочинение певца с большим удовольствием.
– Да, именно так следует относиться к творчеству, – снова похвалил он Барабанова. – Долой стандарты и шаблоны! Оригинальность, собственное мировосприятие и – чувства, чувства!
Польщённый музыкант извлёк из кармана губную гармошку и ещё и в неё подудел. Он, наверное, пел бы и играл бесконечно, если бы не прервавшая «концерт» Эра.
– Нам пора идти!
Миша, подскочив как мячик, немедленно поддержал её.
– Что ж, друзья, поспешим! – согласился Мох, и они пошли по дороге к лесу. Барабанов умолк, но по пути всё же пытался насвистывать новые мелодии.
В лесу поначалу было светло и спокойно. Стройные ряды сосен возвышались вдоль дороги подобно колоннам сказочного дворца. Любопытные белки спускались по стволам вниз и следили за неожиданными посетителями этого дворца. С ветки на ветку перепархивали пёстрые красавицы-сойки. Красноголовый дятел от удивления перестал стучать по дереву и также наблюдал за путешественниками.
Мох, очевидно, почувствовал себя в своей стихии. Трансформировавшись в очень крупную зеленоватую белку-летягу, он, смешно распластавшись в воздухе, планировал от дерева к дереву на радость своим спутникам.
Так они дошли до второго моста, такого же ветхого, как и предыдущий. Возле моста также была табличка с надписью, правда, половина таблички была отломана, и от надписи осталось только «р. Без…»
– Это что, та же самая река? – удивилась Эра.
– Ну да, Без Дна, она самая. Это она так петляет, – пояснил Барабанов. – Нормальное явление. Хотя впечатляет…
Мише и Эре такой изгиб реки вовсе не казался обычным. Что-то странное было и в лесе, и в реке, да и вообще во всей этой заброшенной местности.
За вторым мостом дорога стала почти незаметной, а лес гуще и неприветливее. Стройные сосны исчезли, вместо них появились какие-то мрачные дубы с необъятными морщинистыми стволами, затем косматые непричёсанные ели. Средь бела дня стало темно и сумрачно, запахло грибами и сыростью. На душе у друзей становилось тревожно, и только Мох, превратившись в маленького резвого оленёнка, весело скакал по дороге, с наслаждением вдыхая ароматы леса.
– Ах, как хорошо! – радовался он. – Сколько здесь плесени! Просто чудо!
Лес тем временем стал совсем дремучим.
– Как бы нам не заблудиться! – с опаской сказала Эра. – Я не удивлюсь, если увижу здесь избушку бабы Яги. Может быть, вернёмся, пока не поздно?
– Не робейте, друзья! – весело воскликнул надышавшийся грибными запахами Мох. – Мы почти у цели!
Действительно, вскоре лес слегка поредел, и они вышли на возвышенность, откуда взору открылась панорама Потеряевки. Маленькие домики бестолково столпились под горой.
Чуть в стороне от деревни, подобно обглоданным рёбрам ископаемого ящера, белели поваленные колонны бывшей барской усадьбы, окружённые запущенным садом.
Что-то странное, неестественное было в деревенском пейзаже. Издалека невозможно было понять, что же здесь не так. Чтобы рассмотреть всё как следует, надо было подойти поближе, то есть спуститься к реке и перейти через третий мост, настолько ветхий, что ступать на него было по-настоящему страшно. Часть таблички у моста была также отломана, но теперь с другой стороны. От надписи осталось просто «…на».
Первым на мост ступил Мох, как самый лёгкий. Благополучно перейдя на другой берег, он, снова став собакой, приподнялся на задние лапы и махал ими, подбадривая своих спутников, не уверенных в прочности моста. Оказавшись вне точки пересечения трёх биополей, он на время утратил дар речи, поэтому изъяснялся жестами.
Медленно, держась за перила, через мост перебрался Барабанов.
– Ух! – вздохнул он с облегчением. – Ну, раз меня выдержал, то вас и подавно. Ведь я тяжелее всех.
«Как сказать!» – подумал про себя Миша.
Эра, взвизгивая от страха, бегом перебежала по шатающимся доскам.
Теперь была очередь Миши. Он осторожно ступил на мост. Доски под грузным телом заходили ходуном. Проковыляв кое-как пару метров, Миша остановился, чувствуя, что вот-вот рухнет вместе с прогнившим сооружением.
– Давай, давай, не бойся! – подбадривали его успешно перебравшиеся на твёрдую землю друзья.
«Легко вам говорить!» – подумал Миша, делая следующий шаг. Доска под ним затрещала. Мальчик весь покрылся холодным потом и не в силах был двинуться с места. Так он и стоял посередине моста, вцепившись в перила и зажмурившись.
